Страница 42 из 94
– Шесть месяцев – не такой уж и маленький срок.
Медленно, словно прощаясь с паромом, Мария провела пальцем по красной пунктирной линии и захлопнула атлас. Образ южного солнца исчез вместе с глянцевым блеском, осталось только тревожное, волнительное чувство сиюминутного одиночества. Она рассеянно переложила теплый мобильный телефон из одной руки в другую и прижала к себе колени. Стало уютнее, но не спокойнее.
– Шесть месяцев? Я, вообще-то, о шестнадцати годах, – с легкой грустью сказала Лида и села рядом с Марией так. Их силуэты органично вплелись в узор разбросанных по стене теней. – Он твой одноклассник?
Мария приподняла бровь – интересно, все мамы такие догадливые? – и спрятала телефон в карман.
– Да, – она уткнулась щекой в мамино плечо. – Когда мы вместе, я чувствую себя такой счастливой! Я в этом счастье, как в коконе, словно защищена от любой беды. Но когда Вадима нет рядом… Я как будто жду новость, которая перевернет всю мою жизнь, но даже не знаю, хорошая это новость или плохая. – Мария резко подняла голову. – Кстати, какие у нашей семьи планы на ближайшее будущее?
Лида нахмурилась, у нее на лбу появилась лапка беспокойных морщинок.
– Скоро я на месяц уеду в Казахстан. Потом неделю проведу здесь, и после Нового года папа заберет меня и Анечку в Москву. Квартира уже почти готова. Тебе стоит поехать с нами.
В первые секунды Мария не почувствовала ничего: сознание лихорадочно пыталось отыскать другой, не настолько чудовищный, смысл в этой фразе – как будто барабанило в стены наглухо замурованной комнаты.
Нет.
Нет. Нет. Нет…
Она закрыла лицо руками.
– Я не могу!
Уехать, расстаться с Вадимом? И что дальше: писать ему письма? Иногда разговаривать по телефону? И сколько это будет длиться? Пока они не закончат школу? Она просто не дотянет до этого дня! Один вечер без Вадима – и ее буквально выворачивает наизнанку. Она только и живет тем, что завтра снова его увидит…
И вдруг на душе стало легко и спокойно, как будто кто-то, заглянув в будущее, шепнул: все будет хорошо. Скоро ей исполнится шестнадцать – достаточный возраст для того, чтобы самой принимать решения. А в этом решении ее никто не переубедит.
Она останется.
Жаль, конечно, что не получится часто видеться с семьей. Но, в конце концов, не ее вина в том, что родители избрали кочевой образ жизни. Они сделал свой выбор, она сделала свой.
Она останется.
Сможет уговорить и маму, и папу, привести необходимые доводы, найти нужные слова. А если нет – сбежит, выскочит из машины на первой же заправке. Все, что угодно, но она останется. И когда Мария уже открыла рот, чтобы озвучить свои мысли, заговорила мама.
– Вопрос твоего переезда окончательно не решен. Нам было бы лучше жить вместе, но… я вижу, что с тобой происходит. Впрочем, возможно именно поэтому тебя и стоит забрать с собой, – Мария привстала, Лида торопливым движением усадила ее обратно. – Мы с папой пока решили оставить тебя с в Южном до конца семестра. И если к этому времени у тебя наладится учеба, не наступит переходный возраст, ты не рассоришься с тетей или сама не передумаешь… в общем, много разных «если»… Тогда, возможно, мы тебя оставим. Я знаю, что ты способна позаботиться о себе. Под присмотром Марты, конечно.
Все еще не веря в свое счастье, Мария бросилась обнимать маму.
– Знаешь, я уверена, многие дочки считают, что таких мам, как ты, просто не существует!
Лида нежно поцеловала ее в висок.
– А теперь, моя влюбленная дочка, иди спать.
Перед тем, как лечь в кровать, Мария подобрала одеяло, которое валялось на полу, и укутала им сестру.
– Марусечка, я сегодня не забыла сказать, что люблю тебя? – сонно пробормотала Анечка.
– Уже нет.
– Ну, слава Богу… – и сестренка отвернулась досматривать сон.
* * *
– Итак, дети мои… – он еще раз оглядел шеренгу из семи девятиклассников.
Возможно, существовала какая-то связь между худобой и желанием подзаработать на каникулах. Все школьники, которые откликнулись на объявление в соцсети, были, как на подбор, словно молодые отпрыски Кощея Бессмертного.
– Завтра утром у вас будет только три часа, чтобы раздать все листовки, которые вам сейчас вручу, – продолжил Вадим, курсируя вдоль шеренги. – Предупреждаю, я буду за вами наблюдать. И если хоть кто-то… – он сделал многозначительную паузу. – Если хотя бы один из вас решит схалтурить: будет всовывать в одни руки по нескольку листовок или просто их выбросит, или придумает что-нибудь новенькое на этот счет… – деньги не получит никто. И само собой, в следующий раз вместо вас деньги будут зарабатывать те, до кого доходит с первого раза.
По шеренге пронесся недовольный шепоток.
– Есть несогласные? – Вадим обвел глазами шеренгу, задержав взгляд на том, кто казался недовольным больше остальных. – Несогласных нет. Значит, подходим, получаем реквизит...
В этой затее, которая не ежедневно, но постоянно приносила доход, самое приятное было в том, что рекламодатель платил ему сумму, в два раза большую, чем он выплатит «наемным сотрудникам».
Раздав объявления, Вадим вскочил на мотоцикл и помчался в Южный. Он был уверен, что не опоздает, но хотел перестраховаться.
По железной дороге, которая перекала ему путь, вот-вот должен был проехать поезд. Шлагбаум был опущен, звуковой сигнал верещал изо всех сил. Уже отчетливо слышался перестук колес. Обычно в таких случаях Вадим сильнее давил на газ, объезжал шлагбаум – и проскакивал прямо перед летящим поездом. Наградой ему был истеричный гудок. Но сегодня, все еще погруженный в воспоминания о завтраке в кафе, залитом светом, – то ли от солнца, то ли от присутствия золотоволосой нимфетки – он машинально остановился и дождался, пока проедет поезд. У Вадима екнуло сердце, когда мотоцикл заглох на переезде, и он явственно ощутил, как от осознания произошедшего волосы на затылке зашевелились.