Страница 41 из 94
– Малявка, ты со мной? – спросил он, подбивая мяч головой, потом ловко припечатал его кроссовком к земле.
– Марусечка, он совершенный, – шепнула Анечка, стягивая с себя куртку, которая без всяких провокационных вопросов ей не нравилась, и бросила на Женю такой взгляд, что шепот потерял смысл.
Теперь одеться сестру не могло заставить ничто на свете. «Мама убьет меня...», – с тоской подумала Мария, согревая дыханием замерзшие пальцы.
Для дворового волейбола восемь человек оказалось достаточно. «Семь с половиной», – поправила себя Мария, когда Анечка первой же подачей зарядила мяч в коротко стриженый затылок одного из парней.
– Мазила! – рассержено крикнул он, потирая ушибленное место.
– Почему же? Я попала, – невозмутимо ответила Анечка, чем вызвала на площадке дружный хохот.
Шутка задала тон всей игре, и следующие два с половиной часа на импровизированной площадке стоял такой гам, будто в волейбол сражалась параллель первоклашек.
Едва зажглись фонари, как тетя через форточку сообщила:
– Соловьева-младшая, твой комендантский час уже наступил!
Анечка, расстроенная до глубины души, поцеловала в щеку всех, кроме сестры, и, оглядываясь через шаг, побрела домой. Мария осталась. Она наслаждалась приятной компанией до тех пор, пока холод не погнал домой.
– Я провожу тебя, – неожиданно предложил Женя, как только Мария встала со скамейки.
До ее подъезда было не больше тридцати метров.
Коротко стриженый игриво присвистнул. Он ничего не понимал в людях.
Не доходя до крыльца, Женя остановился. Мария подняла на него вопросительный взгляд – и опешила: на расстоянии с десяток сантиметров она отчетливо увидела: темные глаза Жени, на самом деле, были абсолютно черными – агаты, сверкающие в свете фонаря. Зрелище, захватывающее дух.
Женю ее вид развеселил.
– Ты не первая попадаешься на эту удочку. Почему-то все думают, что у меня карие глаза – пока не окажутся со мной лицом к лицу.
Она отлично этих «всех» понимала: сознание отказывалось верить, что у такого простого, улыбчивого рубахи-парня могут быть беспросветно колдовские глаза. Близость ночи обостряла ощущение, и Мария уже не была уверена, что причина ее мелкой дрожи крылась только в холоде.
Женя, бессовестно улыбаясь, засунул руки в карманы и качнулся на пятках.
– Цвет глаз достался мне в наследство от деда-цыгана. Так же, как умение свистеть, играть на гитаре и воровать лошадей, – он спрятал улыбку. – Надеюсь, ты не спешишь?
– Не настолько, чтобы не узнать причину твоего порыва, – ответила Мария.
Она была на девяносто девять процентов уверена, что Женя не собирался набиваться к ней в парни – и тем сильнее жгло любопытство.
– Я просто хотел с тобой поговорить.
– Надеюсь, не об Анечке? – уточнила Мария.
– Об Анечке? – в замешательстве переспросил Женя.
– Не обращай внимания. Ляпнула первое, что пришло в голову, – протараторила Мария. – Так о чем ты хотел поговорить?..
Женя сжал губы и несколько секунд напряженно рассматривал носы своих кроссовок. Такое продолжение Марии не понравилось.
– Знаю, что это будет звучать странно, но… – Цыган сделал паузу, пытаясь подобрать слова, и у Марии под ложечкой поскребла коготком черная кошка. – Пообещай: если тебе понадобится помощь, ты обратишься ко мне.
Кошка мяукнула и потянулась.
– Это очень странная просьба, – медленно произнесла Мария. – К тому же, она звучит так, будто ты знаешь то, чего не знаю я.
– Ничего такого, – Женя тряхнул головой, словно хотел отогнать плохие мысли. – Просто предчувствие.
– Тогда надеюсь, твое предчувствие ошибается, как никогда, – ответила Мария и открыла дверь подъезда. – Мне пора.
– Так ты обещаешь?..
Дверь хлопнула, заглушив окончание фразы.
Мария успела как раз к десерту.
Чуть приглушенный свет, хрустящая скатерть, большой фарфоровый чайник и яблочный пирог, источающий такой запах, что воздух, кажется, тоже можно есть. Марта разложила пирог по тарелкам, любуясь каждым кусочком, как произведением искусства, и, довольная, опустилась на стул.
– Каспийское море мы переплывали вот здесь, – Лида, надавив на чайную ложку, указала место на карте. Пять голов склонились над атласом, скрыв его от электрического света. – Видите, маршрут помечен красным пунктиром. Паром вышел из Баку около шести вечера, а рано утром нас разбудил чей-то восхищенный возглас. Мы выскочили на палубу, растревоженные, сонные – и замерли. Абсолютно гладкое синее море упиралось в темную громадину – плато Устюрт, а за ним, на фоне голубовато-белесого неба, вставало огромное – немыслимо огромное для нашей умеренной широты – солнце. В тот момент время для нас остановилось: неподвижный паром, неподвижное море, мы, забывшие, как дышать – и только красно-оранжевый шар лениво поднимался над четко очерченными выступами плато...
Тишину прервал мечтательный вздох Марии. Анечка хихикнула, и все стали потихоньку перемещаться с утреннего парома на полуночную кухню.
– Как бы мне хотелось увидеть это своими глазами, – протянула Мария.
– После маминого живописного рассказа, считай, уже увидела. – Анечка послала сестре воздушный поцелуй и выскользнула из кухни.
Через пару минут ушли Марта и Николай, но Мария не двигалась с места: взгляд словно приклеился к атласу, заключенному в оранжевый круг света. Она смотрела на едва заметную черту, обозначенную чайной ложкой, и видела огромный белый паром, дрейфующий по спящему морю, апельсиновое солнце, встающее над черными зубьями плато, и себя на корме, ошарашенную сумасшедшим восходом. В мире столько всего интересного! Как вместить это в одну маленькую жизнь? Как осуществить все запланированное и не упустить восход над плато Устюрт?