Архивариус

   Шурин встал. Он не любил, когда непонятно, когда кричат. Лицо его посуровело. Штатский это уловил и схватил военного за рукав, сказав ему:

   - Спокойно, Янек,- А потом обратился ко мне.- Вы, пан Рутковский, получали сегодня письмо? Заказное. Нам почтальон дал именно ваш адрес. Ведь получали,- спросил он, утверждая.- Так где оно?

   Затем он обратился уже к Квистяку.

   - Дело в том, что сегодня, абсолютно случайно, письмо, предназначенное вот этому господину,- он ткнул пальцем в военного,- олух почтальон принес вот этому,- и он показал на меня.

   - Я попросил бы без фамильярности,- сказал я сурово.

   - Ну да, да. Принес письмо пану Рутковскому. Очень важное письмо,- продолжал он каким-то вкрадчивым, заговорщицким тоном.- Тот, халява-почтальон, свое уже получил...

   - Не хотите ли вы сказать, что пришла и моя очередь?- перебил его я с дружелюбной улыбкой на лице.

   - О! Нет, нет...- и он льстиво заулыбался. - Пан Рутковский- благородный человек,- он сделал ударение на слове благородный. Это же сразу видно. Он не заслуживает ни такого отношения, ни даже каких-либо подозрений. Он, как настоящий шляхтич, не трогает чужую корреспонденцию. Верните нам, пан Рутковский, это письмо.

   - Ты, правда получал это письмо?- спросил меня шурин.

   - Получал,- согласился я.- Вот оно.

   Я достал из ящика стола конверт и положил его на стол.

   Визитеры бросились к нему, судорожно, здесь же на месте вскрыли и удивленно посмотрели друг на друга. Видимо не увидели то, что ожидали увидеть. Военный развернул листок и стал вслух читать:

   - "Янек, я сделаю все, что могу, не ищите меня. До встречи. Сусанна." Что за черт! Почерк ее. А где чек?- задал он вопрос, сначала как-будто самому себе, а потом уставившись на меня.

   - Именно это письмо вы получили сегодня?- спросил у меня штатский.

   - Да!- ответил я твердо.- Или почтальон сказал вам, что он передал мне их целую пачку?

   - Это не то письмо! Где чек?- взвизгнул военный.

   Я только пожал плечами.

   Владзимеж скорчил очень недовольную гримасу и снова встал. Этого оказалось достаточно.

   Штатский опять схватил военного за руку и что-то зашептал ему на ухо.

   - Ну хорошо, хорошо. Нам, пожалуй, пора,- проговорил он.- Мы и так отняли уйму времени у благородного пана Рутковского.

   При этом он опять выделил интонацией слово "благородного".

   - Благодарим вас, панове,- закончил штатский.

   - Счастливо оставаться,- буркнул военный.

   И они удалились.

   - Пся крев! Ни черта не понял!- воскликнул шурин.- Это кто такие?

   - Очень плохие люди. Твоя мама никогда не разрешала тебе знаться с подобными мальчиками,- отшутился я.- Одного я знаю точно. Ты же знаешь, стоит мне туда попасть, как мне сразу предоставляют местечко писаря в их канцелярии. Уж больно им нравится мой почерк.

   - И что?

   - Тот, что пониже,- Полонский. Казимир Полонский- домушник. Я на него карточку перед самым освобождением заполнял. А тот, что повыше, военный, скорее всего,- его брат Ян Полонский. Он- брачный аферист. Его я не знаю, но думаю, что это он.

   - А что им от тебя нужно было?- снова задал вопрос шурин.

   - Ты же слышал- письмо.

   - Что за письмо? Он еще про какой-то чек говорил.

   - Ты задаешь много лишних вопросов,- ответил я.- Когда все успокоится, ты получишь свой кусок.

   - Ну хорошо, а что делать сейчас для того, чтобы все успокоилось?- спросил Владзимеж.

   Когда речь заходила о деньгах, он проявлял проблески ума.

   Я по привычке погладил себя по подбородку.

   - Ты налей себе еще. А я сейчас подготовлюсь, и мы пойдем прогуляемся.

   III

   Мы вышли на улицу. Ласковое июльское солнце еще не прогрело колодец двора. Пришло время вспомнить о Ганне Ковальской.

   В мою жизнь крепко вплелись судьбы двух женщин: Агнессы Квистяк и Ганны Сосновской. Не буду рассказывать всю историю наших взаимоотношений, ибо история эта длинная и начиналась в дни далекой юности. Тогда все наши семьи проживали в одном огромном доходном доме.

   Что было делать, если они нравились мне обе, и я затруднялся с выбором. Девицы знали, естественно, о моих сомнениях, но между собой не ссорились, а в основном пилили меня. Их благосклонность мне потом не раз приходилось возвращать подарками, cтоимость которых росла пропорционально нашему возрасту. И когда я собрался, наконец, сделать окончательный выбор, прокурор Старчевский сумел доказать, что подписные благотворительные листы на строительство польского подводного военно-морского флота- моих рук дело. И что деньгами, собранными по этим листам, распоряжается не морской министр, а я. В общем, он сумел разрушить мою личную жизнь. И у меня появилось три дополнительных года на то, чтобы решить, какая девушка мне больше нравится.

   Ганна Сосновская, не вынеся такой разлуки со мной, от огорчения вышла замуж за старичка ювелира. А Агнешка встретила меня у ворот тюрьмы. Тем более, что я не потащил за собой ее братца. Выбор, таким образом, был сделан.