Страница 4 из 16
Но то, что директор полностью пресекла издевательства, сыграло ключевую роль не только для воспитанников: брать новых людей на работу стало несколько проще.
Девушка, которая, плача, вошла к ней в кабинет, летом закончила педагогический вуз, получила диплом и почти сразу пришла сюда на работу. Это было ее первым рабочим местом, поэтому опыта не было никакого, да и характер ее оказался слабоват. Впрочем, она как могла справлялась со своими обязанностями, понемногу находила общий язык с воспитанниками, и у Ветровой не было к ней особых претензий.
Однако, увидев эти слезы, Галина Петровна решила, что та пришла увольняться, мол, не выдержала.
Ветрова нахмурилась: она очень не любила слабых людей и не выносила слез. Сама не плакала никогда в жизни, считала слезы пустым занятием и признаком непростительной слабости. Поэтому зареванная девушка могла вызвать у нее только недовольство.
– Что произошло? – резко спросила она, не предложив воспитательнице сесть.
– Беда, – девушка заломила руки, – девочка исчезла! Из моего отряда!
– Как исчезла? – Ветрова невольно сжала кулаки.
– Обнаружили ее пропажу после того, как ветка рухнула!
– Ясно, сбежала. Кто?
– Рада Ермак, – всхлипнула девушка, – цыганка. Ну та, маленькая, вы знаете. Ее подобрали на Привозе. Только она не сбежала.
– Что значит – не сбежала? – не поняла Галина Петровна.
– Все ее вещи на месте, – заторопилась объяснять воспитательница. – Верхняя одежда, даже тапочки. Поэтому я и не сразу обнаружила ее исчезновение.
– Тополь выбил стекла в девять… – задумчиво произнесла Ветрова. – Сейчас десять. Что вы делали целый час? – строго взглянула она.
– Я завела детей обратно в комнаты, все они легли в кровати. А потом… – Девушка зарыдала.
– Да говорите же толком! Хватит сопли распускать! – Галина Петровна топнула ногой.
– В половине десятого я прошла по комнатам, проверить. Смотрю – а кровать Рады пуста. И тапочки возле кровати стоят. Я думала, она вышла куда… Стала ее искать. Старшие дети подключились. А ее все нет и нет… – Воспитательница всхлипнула. – И вещи в шкафу, и верхняя одежда – все цело! Куда она сбежала, в пижаме?! Холодно же на улице!.. Как выйдешь… – Она все продолжала плакать, и было непонятно, – то ли о пропавшей девочке, то ли о себе.
– Эта может сбежать и так, – сквозь зубы процедила Ветрова, – воспользовалась суматохой…
Она знала, что говорила, ведь прекрасно помнила эту девочку. Маленькой цыганке было восемь. Она жила в огромной, многодетной семье в цыганском таборе в селе Нерубайское под Одессой. Семья была просто невероятно криминальной – там воровали все поголовно, младшие попрошайничали на Привозе и таскали кошельки… Свою первую кражу эта девочка совершила в четыре года.
Отец семейства и несколько старших братьев сидели в тюрьме, мать умерла от туберкулеза. Младшие дети были предоставлены сами себе и под присмотром родственников тоже занимались воровством. Раду задержала милиция на Привозе, когда она вытащила кошелек из сумки какой-то тетки. Когда выяснили все обстоятельства, девочку поместили в этот детдом.
Несколько раз она порывалась сбежать. А еще несколько раз под детдом приходили родственники из табора и устраивали страшный скандал, пытаясь вернуть ребенка. Дважды директор вызывала милицию.
Когда девочка поступила в детдом, у нее было воспаление легких, она была страшно завшивлена. В свои восемь лет не умела ни писать, ни читать. А мышление было на уровне пятилетней…
Другие дети невзлюбили девочку сразу – потому что с первых же дней она принялась воровать, и из-за этого нуждалась в постоянной слежке. Было понятно, что привычка к воровству у нее в крови, и будет очень сложно избавить ее от этого.
Но в любом случае ее побег означал серьезную неприятность. Вздохнув, Ветрова сняла пальто, которое уже успела надеть, и повесила его в шкаф.
– Ведите, – произнесла покорно.
Кровать Рады была расстелена, но не примята. Создавалось впечатление, что девочка даже не ложилась. Это означало, что она исчезла еще раньше, воспользовавшись шумом и суматохой. А значит, целый час был потерян. С соседних коек за директором встревоженно наблюдали испуганные детские глаза.
Галина Петровна открыла тумбочку девочки и принялась осматривать ее вещи. Они были на месте. Ничего не пропало, и не появилось ничего нового. Ветрова была достаточно опытна, поэтому подняла с кровати матрас. Здесь, как и ожидала, она кое-что обнаружила.
Под матрасом была спрятана маленькая стеклянная баночка, очень похожая на баночку от женского крема, но только без этикетки. Галина Петровна отвернула крышку – баночка была заполнена чем-то белым.
– Что это такое? Крем для лица? – Она зачерпнула содержимое пальцем, принюхалась и нахмурилась.
– Может, крем? – неуверенно отозвалась воспитательница.
– Нет, – ответила Ветрова через минуту, энергично растирая белое содержимое баночки на руке, – это не крем. Он не впитывается.
– Тогда что это такое? – удивилась воспитательнице.
– Я не знаю. Похоже на какую-то косметику. Но откуда это у нее? Баночка почти полная, – Ветрова задумалась. – Сама она это купить не могла… Значит, кто-то ей дал. Кто и зачем дал такую странную вещь восьмилетнему ребенку?
Воспитательница снова начала плакать. Галина Петровна сурово сжала губы:
– С кем она дружила? Кто ее близкая подруга?
– У нее не было подруг, – продолжала плакать воспитательница.
– Это неправда! Подруга должна быть! А ну-ка быстро поднять всех, кто с ней общался в классе, с кем она сидела за партой и кто здесь, в комнате, спит поблизости, и ко мне в кабинет!
Минут через двадцать возле кабинета директора сидели пять перепуганных девочек. Все они заходили в кабинет поодиночке, и всем им Ветрова задавала одинаковые вопросы. Да и ответы их были до боли одинаковые: Раду не видели, с ней не разговаривали, она ничего не говорила, и куда она делась – непонятно.
Когда из кабинета вышла последняя, Галина Петровна повернулась к воспитательнице:
– Я хочу снова видеть девочку, которая вошла в кабинет второй. Верните ее. Как ее имя?
– Это Майя. Она тоже цыганка, из молдавского села Бельцы, – живо отозвалась воспитательница. – Ее доставили сюда на месяц раньше Рады. Да она и старше, ей 10 лет.
– Вот ее я и хочу видеть. Она что-то скрывает.
В кабинет снова вернули Майю. Девочка испуганно сжалась на краешке стула, неожиданно напомнив всем своим видом черепашку.
– Ты нам солгала, – строго произнесла Ветрова. – Немедленно говори, о чем тебе рассказала Рада! Иначе…
– Я не хотела ничего такого, – девочка заплакала, – я ей пообещала, что никому не скажу…
– Что именно? Что она тебе сказала?
– Ее нашла мама. Она к ней приходила несколько раз сюда, по ночам. Я еще ей так завидовала… Рада сказала, что ее обманули, и на самом деле мама не умерла. И нашла ее здесь.
– Что произошло сегодня?
– Она… Эта женщина, мама Рады, снова появилась здесь. Как только начался шум, стекло разбилось, Рада сразу побежала туда, где они встречались. В саду, возле ограды. А вылезала в сад Рада через окно кухни. Она сказала, что мама хочет ее забрать. И когда Рада не вернулась, я подумала, что она ушла с ней…
– Почему ты никому ничего не сказала?
– Как можно? – Девочка снова заплакала.
– Ты видела эту женщину?
– Нет. Рада не разрешала мне пойти с ней.
– Сколько раз она сюда приходила?
– Два раза.
– Она что-то приносила Раде, какие-то вещи, еду?
– Да. Каждый раз Рада возвращалась с конфетами, угощала меня.
– А эта баночка? – Галина Петровна показала стеклянную банку, найденную под кроватью.
– Это тоже она дала. Сказала, что этим нужно мазать лицо, чтобы быть красивой. Рада сказала, что ее мама так делает.
– А деньги?
– Нет, она не говорила…
– Ладно. Иди спать. И помни – никому ни слова!
Когда девочка ушла, воспитательница повернулась к Ветровой: