Страница 3 из 228
А быть может, все было еще проще. Состарился Константин, тяжело ему стало поспевать за ритмом столичной жизни. Работать с прежней скоростью и сноровкой уже не мог. Заказчиков стало меньше, заработков перестало хватать на более дорогую московскую жизнь. Вот и подался в родную деревню. И в единственной сохранившейся автобиографии, написанной в июне 1938 года в связи с назначением заместителем командующего Белорусским военным округом, Георгий Константинович ничего не говорит о высылке отца из столицы. Он написал о родителе только, что тот "30-35 лет работал в Москве, под старость работал в крестьянском хозяйстве до 1921 года" (года смерти Константина Жукова). И ни слова об участии в мифической демонстрации.
Но маршалу нужно было сделать свою родословную как можно более "пролетарской" и "революционной". Ведь мемуары он писал после унизительного смещения с поста министра обороны и вывода из руководства КПСС. Вот и появилась какая-то мифическая демонстрация, чтобы представить отца жертвой политических преследований со стороны царских властей. Поместил же Жуков в мемуарах совершенно фантастический пассаж о том, будто в революцию 1905 года в Богом забытой Стрелковщине крестьяне "слышали и о Ленине - выразителе интересов рабочих и крестьян, вожде партии большевиков, партии, которая хочет добиться освобождения трудового народа от царя, помещиков и капиталистов".
Опальный маршал очень хотел убедить высоких партийных читателей "Воспоминаний и размышлений" в своей полнейшей благонадежности, в том, что все события своей жизни оценивает по-марксистски.
Трудно точно сказать, как именно повлияли перенесенные в детстве жестокие побои на характер Жукова. Можно только предположить, что с тех пор будущий маршал считал, что унизить человека - совсем не грех. Раз он когда-то терпел, то пусть и другие от него терпят. И позднее подчиненным, да и просто попавшим под дурное настроение людям с более низким воинским званием неоднократно приходилось на себе испытывать тяжесть маршальских кулаков.
В тот год, когда отец вернулся из Москвы, Георгий окончил 3-классную церковно-приходскую школу. Он с гордостью вспоминал: "Учился во всех классах на отлично и получил похвальный лист. В семье все были довольны моими успехами, да и я был рад. По случаю успешного окончания школы мать подарила мне новую рубаху, а отец сам сшил сапоги.
- Ну вот; теперь ты грамотный, - сказал отец. - Можно будет везти тебя в Москву учиться ремеслу.
- Пусть поживет в деревне еще годик, а потом отвезем в город, - заметила мать. - Пускай подрастет немножко..."
Настала пора представить читателю Устинью Артемьевну Жукову, мать нашего героя. Она была родом из соседней со Стрелковщиной деревни Черная Грязь. Устинья была моложе Константина примерно на пятнадцать лет.
Как писал Жуков в 1938 году в автобиографии: "Мать до 40 лет батрачила. С 40 лет, выйдя замуж, работала в крестьянском бедняцком хозяйстве. Сейчас матери около 80 лет... (т. е., родилась она около 1858 года. - Б.С.)" Если истолковать это утверждение буквально, то получается, что мать будущего маршала вышла замуж за его отца только в 1898 году. Выходит, что Георгий, появившийся на свет в 1896 году, и его старшая сестра Мария были рождены еще вне брака? Наверное, отсюда и идут слухи, что Жуков был незаконнорожденным. Правда, тридцать лет спустя в мемуарах Жуков утверждал, что "когда отец и мать поженились, матери было тридцать пять, а отцу пятьдесят".
Прояснить вопрос могли только записи в метрических книгах. И в 80-е годы XX века калужский историк-краевед А.И. Ульянов их обнаружил. В метрической книге Никольской церкви села Угодский Завод в качестве родителей рожденного 19 ноября и крещенного 20 ноября 1896 года младенца Георгия были указаны "деревни Стрелковки крестьянин Константин Артемьев Жуков и его законная жена Иустина Артемьева, оба православного вероисповедания". Обряд крещения произвел священник отец Василий Всесвятский. Он же четырьмя годами раньше, 27 сентября 1892 года, венчал Константина и Устинью. В тот момент жениху будто бы был 41 год, а невесте - 26. Но, как свидетельствует запись в церковной метрической книге, Устинья Артемьевна родилась 26 сентября 1863 года в деревне Черная Грязь, в 6 километрах от Стрелковки. Она была старшим ребенком в семье крестьян Артемия Меркуловича и Олимпиады Петровны. Во второй половине 80-х годов они и их младшие дети приняли фамилию Пилихины, однако Устинья этой фамилии никогда не носила. Когда мать будущего полководца вышла за Константина Жукова, ей только что исполнилось 29 лет. Следовательно, возраст Устиньи Артемьевны в мемуарах Георгий Константинович завысил на целых шесть лет. Зато сама она при венчании предпочла выглядеть моложе и занизила свой возраст на три года.
Сложнее понять, каков был истинный возраст отца. Если предположить, что возраст Константина Артемьевича был завышен Георгием Константиновичем на то же число лет, что и возраст Устиньи Артемьевны, то тогда в действительности отцу маршала при вступлении во второй брак должно было быть 44 года. В таком случае он должен был бы родиться в 1848 году, в крайнем случае, - в конце 1847-го. Но на памятнике, как мы помним, Георгий Константинович указал, что в марте 1921 года отцу было полных 76 лет, т. е., он должен был родиться в 1844 году или в начале 1845 года. 1844-й и представляется мне наиболее вероятным годом рождения Константина Артемьевича Жукова. Скорее всего, при венчании и жених, и невеста омолодили себя в разной степени. Устинья Артемьевна сочла, что достаточно назваться 26-летней. Убавлять себе 7 лет, как это сделал будущий супруг, резона не было - на 21-летнюю девочку не единожды уже рожавшая Устинья никак не походила. Константину же Артемьевичу убавлять себе всего три года, как это сделала будущая жена, тоже было бы неудобно. Ведь в этом случае слишком велик оказывался разрыв в возрасте между молодыми - 19 лет. Поэтому он решил омолодить себя на целых семь лет. В действительности же накануне бракосочетания Устинье Артемьевне исполнилось 29 лет, а Константину Артемьевичу было около 48-ми.
Остается загадкой, почему и в автобиографии 1938 года, и в мемуарах Жуков значительно завышал возраст своих родителей. Ведь памятник отцу он поставил в 60-е годы, когда работал над "Воспоминаниями и размышлениями". Следовательно, отчетливо представлял подлинный возраст отца и матери и никак не мог случайно состарить Устинью Артемьевну на целых шесть лет. Может быть, ему по каким-то причинам еще в 20-е и 30-е годы необходимо было подчеркнуть дряхлость матери? Например, чтобы объяснить, почему она не работает в колхозе?