Страница 147 из 228
Ведь еще к 10 апреля советские войска, с учетом резервов, которые в дальнейшем практически все были переброшены под Курск, превосходили противника в районе Курского выступа в людях в 2,2 раза, по артиллерии - в 4,2 раза, по танкам и САУ - в 1,9 раза, по боевым самолетам - в 1,3 раза. 5 июля соотношение сил осталось весьма неблагоприятным для вермахта. А двух месяцев, прошедших с момента стабилизации фронта в марте, Красной Армии вполне хватило для создания укрепленных оборонительных позиции. Германские войска, выделенные для проведения операции "Цитадель", насчитывали 900 тысяч человек и располагали примерно 10 тысячами орудий и минометов, 2 050 самолетами и 2 700 танками и штурмовыми орудиями Противостоявшие им войска Центрального, Воронежского и Степного фронтов имели 1 910 тысяч солдат и офицеров, 30 880 орудий и минометов, 3 200 боевых самолетов и 5 130 танков и САУ. Это - по советским подсчетам. По немецким же подсчетам, группировка вермахта, сосредоточенная на Курской дуге, располагала даже большим количеством бронетехники - 2 772 единицы, включая 218, находившихся в ремонте.
А вот насчет числа немецких боевых самолетов, привлеченных для операции "Цитадель", советские данные кажутся завышенными. К 30 июня 1943 года люфтваффе располагали на всех фронтах и в составе ПВО страны и военных училищ 5 118 боевых самолетов. Как мы увидим дальше, в июле и августе на Восточный фронт пришлось лишь 33 процента всех потерь германских боевых самолетов. Если предположить, что таким же было распределение авиации по фронтам, то на всем советско-германском фронте в период Курской битвы должно было действовать не более 1 700 машин. Вероятно, под Курск могло быть брошено около 1 400 самолетов. Надо учесть также, что в ходе сражения Красная Армия ввела в дело 3 200 танков и 4 400 самолетов, тогда как немцы, по советским подсчетам, смогли подкрепить свои войска лишь 2 300 танками и штурмовыми орудиями и 3 тысячами самолетов. Верить этим последним цифрам не стоит. Например, две танковые дивизии, переданные после начала советского контрнаступления из ударной группировки группы армий "Юг" в группу "Центр", здесь показаны как дополнительно введенные в сражение. Опять-таки по авиации советские цифры для немецкой стороны кажутся завышенными. Дело в том, что в июле и августе 1943 года общие потери люфтваффе составили 3 213 боевых самолетов, из которых на Восток пришлось только 1 030 машин. Новых авиационных соединений в ходе сражения немцы на Курскую дугу не перебрасывали, а для восполнения потерь требовалось лишь немногим больше 1 тысячи самолетов, но никак не 3 тысячи.
Очевидно, завышено и восполнение потерь немецких танков в ходе сражения. Безвозвратные потери немецких танков и штурмовых орудий в период Курской битвы составили около 1 тысячи машин. Вряд ли реальное восполнение потерь было существенно больше этого числа. Но ведь не все самолеты были потеряны в Курской битве. Какой-то процент потерь приходился и на другие участки Восточного фронта. Поэтому можно предположить, что в авиационные соединения, участвовавшие в "Цитадели", поступило лишь 700-800 новых самолетов. Танковые же соединения, переброшенные с других участков фронта и из резерва Главного Командования сухопутных сил, насчитывали лишь 660 машин. Кроме того, 24-й немецкий танковый корпус, находившийся в резерве, вообще не был использован на фронте "Цитадели". А ведь он насчитывал 118 машин. Примем во внимание также, что после остановки немецкого наступления на южном фасе дуги одна из дивизий 2-го танкового корпуса СС была выведена в тыл для отправки в Италию, а две другие отправились отражать советское наступление на фронте реки Миус. В тот момент танковый корпус СС насчитывал более 200 единиц бронетехники. С учетом этих поправок общее соотношение оказывается в пользу Красной Армии по танкам 2,5:1 и по авиации - 3,5:1. Имея столь подавляющее превосходство - грех было не выиграть Курскую битву.
Получилось, что сильнейшая сторона. Красная Армия, послушно дожидалась, пока противник рискнет атаковать. Тем самым советское командование упускало наиболее подходящее летнее время для собственного наступления, приближало его начало к периоду распутицы и фактически отказывалось от достижения в 43-м году решительной победы, вроде Сталинградской. К тому же контрнаступление приходилось начинать при невыгодной группировке своих войск, сложившейся в ходе отражения немецкого наступления.
Рокоссовский в мемуарах совершенно справедливо подчеркивал, применительно к наступлению на орловский плацдарм:
"...Весь замысел сводился к раздроблению орловской группировки на части, но рассредотачивал и наши войска... Было бы проще и вернее наносить два основных сильных удара на Брянск... Вместе с тем необходимо было предоставить возможность войскам Западного и Центрального фронтов произвести соответствующую перегруппировку. Но Ставка допустила ненужную поспешность, которая не вызывалась сложившейся на этом участке обстановкой... Происходило выталкивание противника из орловского выступа, а не его разгром... Орловская группировка значительно пополнилась соединениями, переброшенными с других участков фронта... Эти войска понесли тяжелые потери во время наступления, но даже в таком состоянии они значительно усиливали оборону плацдарма... Перейдя в наступление... 48, 13 и 70-й армиями, значительно ослабленными в тяжелых оборонительных боях, войска Центрального фронта стали медленно продвигаться вперед, преодолевая упорное сопротивление гитлеровцев, умело использовавших свои хорошо оборудованные рубежи".
О том же писал и Жуков: "Центральный фронт свое наступление начал там, где закончился его контрудар, и двигался широким фронтом в лоб основной группировке противника. Главный удар Центрального фронта нужно было бы сместить несколько западнее, в обход Кром. К сожалению, этого не было сделано. Помешала торопливость. Тогда все мы считали, что надо скорее бить противника, пока он еще не осел крепко в обороне. Но это было ошибочное рассуждение и решение. Все это, вместе взятое, явилось следствием недооценки оборонительных возможностей противника. В последующие дни контрнаступление на орловском направлении развивалось по-прежнему медленными темпами. Сталин нервничал, но он, безусловно, понимал, что, прежде всего, виноват он, а не кто-либо другой" Как всегда у Георгия Константиновича виноват не лично он, а Сталин и "все мы". Хотя именно Жуков первым предложил решение о преднамеренной обороне в районе Курска, а потом подгонял командующих фронтами с началом контрнаступления на орловский плацдарм.