Бредущая по мирам

- А дома, как ты кого прозвала?

- Мама - нежулейчик,  кот – ангел, крутышка, пышка, малышка и так далее, а брат без прозвища, бедняжка,- лишь о Ежике я умолчала

- А что значит нежулейчик? – его огромные, удивленные глаза смотрели на меня, вопрошая.

- Я никому прозвища не придумываю, но ты просто,- он задумался на секунду,- ты – моя муза, мое сокровище.

- Я тебя обожаю, безумно, жутко, вечно! – воскликнула я, обнимая его за шею.

Я вошла в зал.

Тени  дремали по углам, и лишь свеча дарила трепетный, нежный свет. Легкий, как паутинка.

Все длинные, узкие окна были открыты, и за ними  дрожал и бился сумрак. Гирлянды живых цветов обвивали карнизы и  бордюр потолка.

Ретира сидела на стуле посередине зала.

Я присела в реверансе, скрывая свою проказливую ухмылку.

- Здравствуй,- сказала она и затем позвала меня.- Иди сюда, Мери.

Я подошла поближе и остановилась перед ней.

Ретира взмахнула тонкой рукой.

И за моей спиной материализовалось кресло.

Я уселась на него.

Между нами появился столик со свежими булочками и чаем.

Интересно, сколько она булочек слопала, пока всех нас приняла?

Ретира строго взглянула на меня.

- Простите,- пролепетала я, поняв, что мои кощунственные мысли прочитаны.

- Угощайся. И расскажи, зачем тебе все это?

- Что это? – спросила я, откусывая от булочки.

- Зачем ты творишь?

Я слышала только один более глупый вопрос за свою жизнь: « Зачем ты хочешь выставлять свои картины?» Не додумав, я сразу же начала вспоминать шедевры искусства.

- Я не могу иначе. Я не могу не рисовать, не могу не мечтать, не могу не любить, не творить миры. Лучше мне умереть, чем лишиться всего этого!

Ретира улыбнулась уголком губ.

Она отпила чая.

-У тебя все получится. Верь в это.- Она встала и подошла к окну. Ее светлые одежды развевались, пока она шла.

- Лишь надежда и упорство помогают добиться того, что ты хочешь,- и я поняла, что она и так все знала. Почему же она спрашивала меня?

Ретира склонила голову набок и ее глаза печально взглянули на меня:

- Так было бы гораздо скучнее… Я помогу тебе,- я уже открыла рот, чтобы спросить, но она ответила на вопрос, прежде чем я смогла задать его,- ничего не попросив взамен.

Она подошла ко мне и прошептала со слезами на глазах:

- Пожалуйста, не делай этого, ты нужна нам всем.

- Не делать что?

- Ты вспомнишь позже…- и добавила едва слышно,- иди.

Пока я уходила она так и сидела - тоскующая в своем знании, в своем чувственном, духовном знании. Не лучше ли ничего не знать?

Остаток вечера я посвятила рисованию. Я пинками и угрозами  - смешными и романтическими загнала моего героя на свою кровать и заставила позировать. Но-но, это было совершенно невинно! И начала  я с того, что вместо кровати изобразило роскошный, зеленеющий пригорок на лугу. Рыже-оранжевое солнце и серебристый блеск небес. Затем я вложила в его ладони на картине хрупкое и мягкое тело светлой голубки с серебряным отблеском на крыльях.

Как будто он отпускает ее. Свое счастье, свою мечту. Не бросает, не теряет, а именно отпускает на время. Отпускает во спасение.

И небо расколола черная молния. И перья смешались с пылью.