Гоголь

"ПЕТЕРБУРГСКИЕ ЗАПИСКИ 1836 ГОДА", статья. Впервые опубликована: Современник, литературный журнал А. С. Пушкина, изданный по смерти его в пользу его семейства, СПб., 1837, т. 6. Вторая часть П. з. 1836 г. в первоначальной редакции написана в конце апреля 1836 г. после первой постановки "Ревизора". Она называлась "Петербургская сцена в 1835-36 г." и была впервые опубликована в 6-м томе 10-го издания Сочинений Н. В. Гоголя (М.; СПб, 1896). Первая часть П. з. 1836 г. была закончена в начале марта 1836 г. и в первоначальной редакции называлась "Петербург и Москва (из записок дорожного). Текст этой первоначальной редакции не сохранился.

В П. з. 1836 г. Гоголь отмечал: "Странный народ русский: была столица в Киеве - здесь слишком тепло, мало холоду; переехала русская столица в Москву - нет, и тут мало холода: подавай Бог Петербург! Выкинет штуку русская столица, если подсоседится к ледяному полюсу. Я говорю это потому, что у ней слюна катится поглядеть вблизи на белых медведей... Москва большой гостиный двор; Петербург - светлый магазин. Москва нужна для России; для Петербурга нужна Россия... Петербург - большой охотник до театра. Если вы будете гулять по Невскому проспекту в свежее морозное утро, во время которого небо золотисто-розового цвета перемежается сквозными облаками подымающегося из труб дыма, зайдите в это время в сени Александринского театра: вы будете поражены упорным терпением, с которым собравшийся народ осаждает грудью раздавателя билетов..."

Гоголь завершил статью описанием православной Пасхи 1836 г.: "Я так был упоен ясными, светлыми днями Христова Воскресения, что не замечал вовсе огромной ярмарки на Адмиралтейской площади. Видел только издали, как качели уносили на воздух какого-то молодца, сидевшего об руку с какой-то дамой в щегольской шляпке; мелькнула в глаза вывеска на угольном балагане, на котором нарисован был пребольшой рыжий черт с топором в руке... Светлым Воскресением, кажется, как будто оканчивается столица. Кажется, что все, что ни видим на улице, собирается в дорогу. Спектакли, балы после Светлого Воскресения - больше ничего, как оставшиеся хвосты от тех, которые были перед Великим Постом, или, лучше сказать, гости, которые расходятся позже других и проговаривают у камина еще несколько слов, прикрывая одною рукою зевающий рот свой".

ПЛЕТНЕВ Петр Александрович (1792-1862), поэт и критик, один из ближайших друзей Гоголя. Будучи инспектором Патриотического Института, устроил туда преподавателем Гоголя, с которым познакомился в 1830 г. В 1837-1846 гг. - издатель "Современника". С 1832 г. П. был профессором русской словесности, в 1840-1861 гг. - ректором Петербургского университета.

П. был одним из тех, кто познакомил Гоголя с А. С. Пушкиным, которому писал 22 февраля 1831 г.: "Надобно познакомить тебя с молодым писателем, который обещает что-то очень хорошее. Ты, может быть, заметил в "Северных Цветах" отрывок из исторического романа, с подписью оооо, также в "Литературной Газете" - "Мысли о преподавании географии", статью "Женщина" и главу из малороссийской повести "Учитель". Их писал Гоголь-Яновский. Сперва он пошел было по гражданской службе, но страсть к педагогике привела его под мои знамена: он перешел в учителя. Жуковский от него в восторге. Я нетерпеливо желаю подвести его к тебе под благословение. Он любит науки только для них самих и, как художник, готов для них подвергать себя всем лишениям. Это меня трогает и восхищает".

16/28 марта 1837 г. Гоголь из Рима писал П. в связи со смертью А. С. Пушкина: "Что месяц, что неделя, то новая утрата, но никакой вести хуже нельзя было получить из России. Всё наслаждение моей жизни, всё мое высшее наслаждение исчезло вместе с ним. Ничего я не предпринимал без его совета. Ни одна строка не писалась без того, чтобы я не воображал его пред собою. Что скажет он, что заметит он, чему посмеется, чему изречет неразрушимое и вечное одобрение свое, вот что меня только занимало и одушевляло мои силы. Тайный трепет невкушеаемого на земле удовольствия обнимал мою душу... Боже! Нынешний труд мой, внушенный им, его создание ("Мертвые души". - Б. С.)... Я не в силах продолжать его. Несколько раз принимался я за перо - и перо падало из рук моих. Невыразимая тоска!... Пришлите мне деньги, которые должен внести мне Смирдин к первым числам апреля. Вручите их таким же порядком Штиглицу (петербургскому банкиру. _ Б. С.), дабы он отправил их к одному из банкиров в Риме для передачи мне. Лучше, если он переведет на Валентина, этот, говорят, честнее прочих здешних банкиров. Если возможно, то ускорите это сколько возможно. Я не мог вам писать прежде, потому что не установился на месте и шатался всё в дороге".

27 сентября 1839 г., вернувшись из-за границы в Москву, Гоголь сообщал П.: "Я в Москве. Покамест не сказывайте об этом никому. Грустно и не хотелось сильно! Но долг и обязанность последняя: мои сестры. Я должен устроить судьбу их. Без меня (как ни ворочал я это дело) я не находил никакого средства. Я на самое малое время, и как только устрою, не посмотрю ни на какие препятствия, ни на время, и через полтора или два месяца я на дороге в Рим. К вам моя убедительнейшая просьба узнать, могу ли я взять сестер моих до экзамена и таким образом выиграть время или необходимо они должны ожидать выпуска. Дайте мне ответ ваш и, если можно, скорее. Скоро после него я обниму, может быть, вас лично. Я слышал и горевал о вашей утрате (умерла первая жена П. Степанида Александровна, урожденная Раевская. - Б. С.). Вы лишились вашей доброй и милой супруги, столько лет шедшей об руку вашу, свидетельницы горя и радостей ваших и всего, что волнует нас в прекрасные годы нашей жизни. Знаете ли, что я предчувствовал это. И когда прощался с вами, мне что-то смутно говорило, что я увижу вас в другой раз уже вдовцом. Еще одно предчувствие, оно еще не исполнилось, но исполнится, потому что предчувствия мои верны, и я не знаю отчего во мне поселился теперь дар пророчества. Но одного я никак не мог предчувствовать - смерти Пушкина, и я расстался с ним, как будто бы разлучаясь на два дня. Как странно! Боже, как странно. Россия без Пушкина. Я приеду в Петербург - и Пушкина нет. Я увижу вас - и Пушкина нет. Зачем вам теперь Петербург? к чему вам теперь ваши милые прежние привычки, ваша прежняя жизнь? Бросьте всё! и едем в Рим. О, если б вы знали, какой там приют для того, чье сердце испытало утраты. Как наполняются там незаместимые пространства пустоты в нашей жизни! Как близко там к небу. Боже, Боже! Боже! о мой Рим. Прекрасный мой, чудесный Рим. Несчастлив тот, кто на два месяца расстался с тобой, и счастлив тот, для которого эти два месяца прошли, и он на возвратном пути к тебе. Клянусь, как ни чудесно ехать в Рим, но возвращаться в тысячу раз прекраснее".