Страница 44 из 45
Тейлу ей сказал, что Дебора проводит время в постелях многих мужей, а Лозель напивается каждый день, даже и в скорбенье. Нет, погодите – скорбенья же тогда еще не было. Но все равно, пил он много. И временами так выходил из себя, что колотил жену до тех пор, пока она уже не могла ни встать, ни кричать в голос.
Периаль долго молчала во сне. Она знала, что Тейлу говорит правду, но, хоть Периаль и была чиста сердцем, однако же она была не глупа. Она и без того подозревала, что соседи ее творят все то, о чем говорил Тейлу. Но, хотя теперь она знала это наверняка, судьба соседей по-прежнему была ей небезразлична.
– Так ты не поможешь ей?
Тейлу отвечал, что муж с женой оба – достойное наказание друг другу. Ибо они злы, а зло заслуживает наказания.
Периаль ответила от всей души, быть может, потому, что думала, будто все это ей снится, но может быть, что она поступила бы так же, даже если бы бодрствовала, ибо высказала она то, что было у нее на сердце.
– Не их то вина, что мир полон тяжкого выбора, и голода, и одиночества, – сказала она. – Чего и ждать от людей, когда в соседях у них демоны?
Однако, хотя Тейлу и открыл уши свои ее мудрым речам, ответил он ей, что род людской зол, а зло заслуживает наказания.
– По-моему, ты просто не понимаешь, что такое быть человеком, – сказала она ему. – Я бы все равно им помогла, если бы только умела, – решительно заявила Периаль.
«Да будет так!!!» – рек ей Тейлу, и протянул руку свою, и положил руку ей на сердце. И, когда коснулся ее Тейлу, ощутила Периаль, будто она – большой золотой колокол, который только что прозвенел впервые. И открыла она глаза, и поняла, что то был не обычный сон.
А потому не удивилась она, обнаружив, что беременна. И не прошло и трех месяцев, как родила она чудесного черноглазого мальчика. Дала она ему имя Менда. В тот же день, как родился, Менда научился ползать. Через два дня он начал ходить. Дивилась Периаль, но не тревожилась, ибо знала, что дитя это – дар Божий.
Однако же Периаль была мудра. Она знала, что люди могут этого не понять. И потому держала Менду при себе, и, когда друзья и соседи приходили ее навестить, отсылала их прочь.
Однако долго так длиться не могло, в маленьком городке тайну не сохранишь. Люди знали, что Периаль не замужем. И хотя дети, рожденные вне брака, в те времена были обычным делом, дети, всего за пару месяцев ставшие взрослыми, обычным делом не были. Все боялись того, что Периаль возлегла с демоном и что дитя ее – демонское отродье. В те мрачные годы в этом не было ничего неслыханного, и потому устрашились люди.
И вот в первый день седьмого оборота весь городок собрался и явился к крохотному домишке, где Периаль жила сама по себе вместе с сыном. Возглавлял их городской кузнец по имени Рэнген.
– Покажи мальчишку! – вскричал он. Однако из дома никто не отозвался. – Вынеси мальчишку, чтобы мы видели, что он – не более, чем дитя человеческое!
В домике по-прежнему было тихо, и, хотя там было немало мужей, ни один не захотел войти в дом, где могло находиться демонское отродье. И вот кузнец вскричал снова:
– Периаль, вынеси нам юного Менду, а не то мы спалим дом с тобой вместе!
Тут отворилась дверь и вышел человек. Никто из людей не понял, кто он такой, ибо, хотя миновало всего лишь семь оборотов, как Менда вышел из чрева, выглядел он, как юноша лет семнадцати. Стоял он, высокий и гордый, и волосы и глаза его были черны как уголь.
– Я тот, кого вы считаете Мендой, – рек он голосом мощным и глубоким. – Чего вы от меня хотите?
Услышав его голос, ахнула Периаль в своей хижине. Мало того, что Менда заговорил впервые, она узнала этот голос – голос был тот самый, что разговаривал с нею во сне, несколько месяцев тому назад.
– Что значит «кого вы считаете Мендой»? – переспросил кузнец, крепко стиснув свой молот. Кузнец знал, что бывают демоны, которые выглядят как люди, и демоны, что носят человеческую кожу как одежду, наподобие того, как человек может спрятаться в овечьей шкуре.
Дитя, что было уже не дитя, заговорило снова:
– Я сын Периаль, но я не Менда. И не демон я.
– Тогда коснись моего железного молота! – отвечал Рэнген. Ибо ведал он, что демоны боятся двух вещей: холодного железа и чистого пламени. И протянул он свой тяжкий кузнечный молот. Молот дрожал у него в руках, но никто не стал думать о нем хуже из-за этого.
Тот, что не был Мендой, шагнул вперед и возложил обе руки на железный молот. И ничего не случилось. Периаль, что стояла и смотрела в дверях своего дома, разрыдалась, ибо, как ни верила она Тейлу, а все же некая ее часть была исполнена материнской тревоги за сына.
– Нет, я не Менда, хоть моя мать и дала мне это имя. Ибо я – Тейлу, владыка всего сущего. Явился я, дабы освободить вас от демонов и зла в ваших собственных сердцах. Аз есмь Тейлу, сын себе самому. Пусть же злые услышат голос мой и вострепещут!
И они вострепетали. Однако иные отказывались верить. Они называли его демоном и угрожали ему. Произносили они жестокие, исполненные страха речи. Иные бросались камнями и проклинали его, и плевали в его сторону и в сторону его матери.
Тогда разгневался Тейлу и готов был убить их всех, но тут бросилась вперед Периаль, и положила руку ему на плечо, и удержала его.
– Чего же было и ждать? – тихо спросила она. – Чего ждать от людей, живущих в соседстве с демонами? И лучшая из собак начнет кусаться, когда ее то и дело пинают!
Обдумал Тейлу ее слова и увидел, что Периаль мудра. И вот взглянул он поверх своих рук на Рэнгена, заглянул ему в самое сердце и рек:
– Рэнген, сын Энгена, ты имеешь любовницу и платишь ей, чтобы возлегала с тобою. А иные люди приходят к тебе, чтобы выполнить работу, ты же обманываешь или обворовываешь их. И, как ни громко ты молишься, не веришь ты, что я, Тейлу, сотворил мир и слежу за всеми, кто в нем живет.
Услышав это, побледнел Рэнген и уронил наземь свой молот. Ибо то, что сказал ему Тейлу, было чистой правдой. Воззрел Тейлу на всех людей, мужчин и женщин, что были там. Заглянул он в их сердца и сказал о том, что увидел. И все они были полны зла так, что Рэнген оказался еще одним из лучших.
Тут провел Тейлу черту вдоль дороги, так, чтобы разделяла она его и всех пришедших.
– Дорога эта подобна извилистому ходу жизни. И два пути ведут по ней бок о бок. Каждый из вас идет по той стороне. Выбирайте же: остаться на прежнем пути или перейти на мой.
– Но ведь дорога-то одна и та же! Все равно она ведет в одно и то же место, – заметил кто-то.
– Это правда.
– И куда же ведет дорога?
– К смерти. Все жизни кончаются смертью, кроме одной. Ибо такова природа вещей.
– Так какая разница, на которой ты стороне?
Вопросы эти задавал Рэнген. Он был высок – один из немногих людей, что были выше черноглазого Тейлу. Однако Рэнген был потрясен всем, что видел и слышал за эти несколько часов.
– Что ждет на нашей стороне дороги?
– Страдание, – ответил Тейлу голосом жестким и холодным, как камень. – И наказание.
– А на твоей стороне?
– Пока что – страдание, – отвечал Тейлу тем же голосом. – И наказание за все, что вы совершили. Этого избежать не удастся. Но здесь есть еще и я, это мой путь.
– И как же мне перейти?
– Сокрушись, раскайся и перейди на мою сторону.
И шагнул Рэнген через черту и встал рядом с Богом своим. Тогда наклонился Тейлу, и поднял он молот, что выронил кузнец. Но не вернул он молот, а ударил им Рэнгена, точно бичом. Раз. Другой. Третий. И от третьего удара рухнул Рэнген на колени, рыдая и плача от боли. Но после третьего удара отложил Тейлу молот, опустился на колени и заглянул Рэнгену в лицо.
– Ты перешел первым, – сказал он тихо, так, что слышал его только кузнец. – Это было отважное деяние, и совершить его было нелегко. Я горжусь тобою. Отныне ты не Рэнген, но Верет, кузнец, кующий путь.
И обнял его Тейлу обеими руками, и прикосновение его избавило Рэнгена, ставшего ныне Веретом, почти от всей боли, которую тот испытывал. Однако же не от всей, ибо правду сказал Тейлу: наказание неизбежно.