Чайлдфри

— И что со мной не так?  — взгляд напротив снова потяжелел.

— Все так,  — поспешила успокоить,  — но не для меня. Вот только скажи, если не затруднит, зачем ты пришел в наш отдел? Тебе этой зарплаты на семь пар носков максимум,  — подумав и посчитав в уме, поправилась,  —  на шесть с половиной.

— А, ты об этом!  — Аверин облегченно выдохнул и снова сгреб ее руку.  — Так бы сразу и сказала. Я не живу там, я снимаю двушку на левом берегу, это не мой дом, Катенька, меня друг попросил пожить, пока его не было. Он путешественник, по миру мотается, сейчас вернулся, хочешь, я вас познакомлю?

Катя оторопело пялилась на Аверина, чувствуя теперь, как медленно вращаются шестеренки в ее собственной голове. Это правда? Он не врет? Он не мажор? И не смея выпустить наружу буйную радость, спросила:

— Это его клуб? Это он тебя просил о наркотиках узнать?

— Нет, то другой приятель, я тебя с ним тоже познакомлю, если хочешь, — и наклонился, испепеляя и глазами, и дыханием,  — так что, едем ко мне за туфлями?

— А как ты к нам попал?  — не сдавалась Катя, отодвинувшись как можно дальше и практически став со стеной одним целым. Клим набрал полную грудь воздуха, но материться не стал.

— Я искал работу, разослал резюме, мне позвонили из отдела кадров. Потом я прошел собеседование у... — он пощелкал пальцами, силясь вспомнить имя-отчество Чистякова,  — этого, как его…

— Короля Ночи, — услужливо подсказала Катя, и глаза Клима округлились до размеров кофейных чашек.

— Кого???

Она вздохнула и вкратце объяснила:

— У Чистякова кличка Король Ночи, он самый настоящий трудоголический перфекционист, не признающий ни выходных, ни отпусков. Если ты умрешь и тебя похоронят, но ты по какой-то причине понадобишься Чистякову, завтра же будешь сидеть на оперативке живой, чистенький и причесанный.

— Это кто его так наградил?

— Есть у нас один креативный двигатель идей, прозвища клеит на раз-два-три, и прилипает намертво. Помнишь парня, который к нам в лифт подсел? Это Халк.

— Тот рыжий дрыщ?

—  А охранника у входа видел? Здоровый такой? Это Магистр Йода.

Клим навалился своей широкой  грудной клеткой на столик и затрясся от смеха. Катя вздохнула. Ржущий Клим представлял собой не менее потрясающее зрелище, чем молчаливый, Катя с удовольствием бы любовалась им бесконечно, но позволить себе такую роскошь она не могла. Дома ждали дети. Поэтому пришлось несколько раз стукнуть стонущего от смеха Аверина по спине костяшками пальцев и добавить не очень вежливо:

— Я рада, что смогла тебя развеселить, но прости, мне пора. Как-нибудь в другой раз посмеемся…

Клим, продолжая смеяться, вытер уголки глаз, поймал ее за руку и покачал головой:

— Даже не думай. Никуда ты не пойдешь.

 — Ты в самом деле решила, что я столько искал тебя, нашел и теперь позволю так просто уйти? Я повторюсь, я ошибся в тебе, и подумать не мог что ты так въелась мне в мозг. Поехали ко мне, Катя! — Клим смотрел на нее с недоумением, которое быстро сменилось недоверием. Он крепче сжал ей руку и спросил опасно вкрадчивым голосом: — Скажи честно, ты обо мне вспоминала?

— Поначалу да, вспоминала, — на самом деле она думала о нем сутки напролет, иногда во сне видела, но говорить об этом и не подумала бы. Обойдется.  — А потом мне было не до тебя. Извини.

Катя виновато двинула плечами, в небе напротив начали сгущаться тучи, но она говорила правду. После того, как над Мицубиси, в котором ехали ее старшая сестра Алла с мужем Ильей, сомкнулись речные воды, ей в самом деле больше стало не до Клима, он остался в прошлой жизни, счастливой и солнечной.

А в новой жизни у Кати были так и не пришедшая в себя мать, Матвей с Ванькой, которые уже начинали называть ее мамой, хоть и через раз, и новое руководство, уверенное, что работники с детьми это ненужный балласт для компании. И как Катя ни старалась, вписать Аверина не получалось никуда при всем ее желании. Ну не было ему места в таком раскладе.

Она рассматривала сидящего напротив нахмурившегося мужчину, и где-то в самом дальнем уголке души несмело шевельнулось отчаянное сожаление, что больше не повторится та сумасбродная и безрассудная ночь, когда они оба не думали ни о приличиях, ни об условностях. А просто упивались друг другом, забив на весь мир.

В голове предательски зашептал тоненкий голосок: «Да поедь, Кать, всего один раз, ну что изменится? У вас что так, что так ничего не получится, но одну ночь для себя ты разве не заслужила? Позвони Людмиле Григорьевне, пообещай двойные сверхурочные и пусть переночует с детьми. Всего одна ночь, последняя. Ты же сама этого хочешь!»

Катя решительно отдернула руку и посмотрела на Клима прямым и ясным взглядом:

 — Ты ничего не слыхал о корпоративной этике? Мы с тобой сотрудники, Аверин, работаем в одном коллективе, так что ехать к тебе нам совершенно незачем. И вообще…

Зазвучал сигнал вызова, Катя взглянула на экран, и сердце провалилось вниз — звонила няня, но стоило ей бросить отрывистое «Да», в трубке раздался забавный лепет. И губы сами расплылись в улыбке.

Малыши соскучились, и Людмила Григорьевна милостиво одолжила свой телефон. Или ребята сами его стащили, такое тоже случалось, и теперь из динамика до нее доносилось серьезное пыхтение, по которому она безошибочно определила Матвея.  Матвейчик был во всем старшим, и если Ванька любил, чтобы его тискали и баловали, то старший брат больше всего ценил равенство и весь раздувался от гордости, когда Катя говорила с ним, как с взрослым.

 — Привет, котенок!  — она постаралась, чтобы прозвучало достаточно ласково, но не умильно, потому что Матвею это не нравилось. И услышала, как радостно залепетал на своем, малышачем, языке мальчик, периодически вставляя «Катя».  — Я уже еду домой, скоро буду. Что тебе купить вкусненького?

Матвей перечислял, чему его хочется, Катя терпеливо вслушивалась, хоть и понимала через раз, между тем напротив в небе тучи все сгущались и сгущались, наползая на ее территорию и угрожая обрушиться шквалом и грозой. Наконец, она пообещала мальчику купить в супермаркете булочки с изюмом и йогурт и, сказав на прощание: «Жди меня, котеночек!»  — отняла от уха телефон. Продолжая улыбаться, подняла глаза на Клима и обмерла.

Перед ней сидел совсем незнакомый человек с сомкнувшимися над переносицей бровями и поджатыми губами, а его глаза были полны такой дикой ярости, что Катя невольно отшатнулась.

 — Если бы меня назвали котенком, я бы застрелился,  — отрывисто сказал Аверин, казалось, у него даже голос изменился, стал резче, злее. И Катя поняла, что его прямо захлестывает бешенство.  — А если бы котеночком, то сразу бы издох.

Он встал и с силой задвинул за собой стул так, что под Катей задрожал пол. Направился было к выходу, но в последний момент приостановился и бросил через плечо, зло сверкнув глазами:

 — Твои пафосные заявления о корпоративной этике звучат как издевка. Ты могла просто сказать, что не одна, этого было вполне достаточно. Мне ни к чему подержанный автомобиль, я всегда предпочту взять новый из салона,  — развернулся и зашагал к выходу.

Катя с трудом подавила порыв схватить его за руку, удержать, объяснить, что у нее никого нет, и это ей звонил… сын? Она никак не привыкнет к тому, что у нее теперь есть сыновья, целых двое, ей в первую очередь следует заботится о них, и такой самовлюбленный сноб как Аверин первым исчезнет с ее орбиты с комической скоростью, лишь только узнает о мальчишках. Она очень правильно сделала, что промолчала.

Она смотрела на удаляющуюся спину в кожаной косухе, а сердце ворочалось и ныло от тоскливого осознания, что теперь уже точно между ними все кончено. Нестерпимо хотелось обвить эту спину руками, вновь почувствовать под ладонями твердые мышцы пресса, уткнуться носом в пахнущую шею и слиться в одно целое с байком, Климом и ночным шоссе.

Следует смириться с тем, что с Авериным ей ничего не светит, и если бы можно было его больше никогда не видеть, было бы не в пример легче. Катя грустно проследила, как Клим вышел из кофейни и двинулся в сторону паркинга. Она еще немного посидела, собираясь с силами  — она и сама не ожидала, что отказать Аверину будет так тяжело, ей словно отдирать его от себя приходилось. Как он там сказал, «въелась в мозг»? Значит, он въелся ей прямо в душу…