Кольцо

Бой продолжался положенное время.

Армейцы действительно стояли как скала: уронить их было нереально. Но ребята удар за ударом сравняли счёт и пошли в отрыв. Перевес в пользу Ануминаса нарастал.

Первую контратаку они пресекли вовремя. Вторая последовала незамедлительно: улучив момент, мидландцы одновременно прыгнули в стороны и тут же с неистовой яростью напали на ребят. Их замысел почти удался: Рыжему Ари удалось сбить с ног Маура и он оказался лицом к лицу с Тани. Если бы она дрогнула, у Ануминаса могли бы возникнуть серьёзные проблемы. Но Ари не удалось одержать верх нахрапом: он нанёс несколько отточенных мощнейших ударов, но — моргот! — даже не задел её ни разу, получив при этом чувствительный укол в бедро. Проклятая девчонка призраком сновала перед глазами, своей кривой молнией обращая выверенные сокрушительные атаки в ничто.

Элле, с трудом выдержав первый натиск, поймал дыхание, ритм и ушёл в глухую защиту. Стан был великолепен, пришлось выложиться в эти секунды полностью.

Через несколько мгновений оклемался и вступил в битву Маур. Мидландцев стали окружать, и они вынуждены были вновь уйти в оборону, отступив к линии круга.

Когда прозвучал финальный гонг, перевес по очкам в пользу Ануминаса был более чем очевидным.

Зал неистовствовал. Рёв перекрывал слова судейских, многократно усиленные колонками; какие-то сумасшедшие люди тянули изнемогающих ребят в разные стороны, лезли обниматься и целоваться. Парни пытались заслонить Тани, пока не подоспел Макс с секундантами. Вручение лент, поздравления — всё смешалось в головах ребят, ошеломлённых своей победой не меньше остальных. Вскоре, окружённые лекарями, тренерами — знакомыми и незнакомыми, они вернулись в гостиницу…

Их бой был предпоследним, после ещё бились тяжеловесы, но Ануминас не выставлял команду в этой категории.

Наконец, освободившись от толпы поздравляющих, ребята смогли заняться собой.

***

Минут через сорок, вымывшись, переодевшись, смазав ссадины и синяки, Элле спустился в вестибюль гостиницы.

Все дни, пока проходил Кубок, гостиница была битком набита шумными, горластыми бойцами, тренерами, болельщиками. Сейчас же холл, лестницы, коридоры казались совершенно безлюдными. Конференц-зал, раньше постоянный заполненный народом, сейчас неожиданно оказался закрытым, за дверью царило безмолвие. В ресторане тоже было пустынно, только два-три столика занято какими-то чопорными господами с высокомерно-брезгливыми лицами.

Элле огорчённо вздохнул: праздник, который царил здесь ещё каких-то несколько часов назад, внезапно закончился.

Из лифта вывалились пятеро рослых парней — Форност. У входа в гостиницу их уже поджидал автобус в аэропорт. Заметив Элле, подошли улыбаясь. С двоими он успел хорошо познакомиться, с кем-то даже бился.

Похлопали по спине, немного поболтали.

— Ну, быстрей, быстрей, ребятки! — Администратор команды влетел в двери. — Где вы бродите, опаздываем!

Наскоро обменялись телефонами, пожали друг другу руки.

Опять всё стало унылым, безликим…

До поезда ещё часа четыре. Поваляться, что ли?

ДОМОЙ

Забравшись на верхнюю полку, Элле безучастно смотрел на убегающий назад пейзаж.

Заросшие лесами холмы понемногу отступали, на смену им пришли обширные равнины, где среди бесконечных полей и редких рощ то и дело мелькали маленькие весёлые городки, посёлки, отдельные домики, утопающие в листве садов — поздней, тёмной, а местами уже жёлтой, красной. Поезд шёл на север, и с каждым часом лето всё стремительнее превращалось в осень. Приближался Сарон.

В голове царил сумбур и сумятица. Ухмыляющийся Кримсон, рёв зала; брусчатка Зарана; свитки, сложенные горками, словно штабеля труб; лента дороги и крошечные машинки на ней — из окна башни; своды, испещрённые древними заклинаниями; другие своды — глянцево-зеленоватые, исчезающие в темноте; пылающие огни шашек, прижимающий к себе раненную руку Дэн… Бледное, неподвижное лицо леди Морвен.

Видения сменялись одно за другим, глаза смежились, и Элле погрузился в беспокойный, неверный сон, убаюкиваемый монотонным постуком колёс и мягким покачиванием вагона.

Чем ближе был дом, тем беспокойнее становилась Тани. Азартное оживление после победы прошло, и улыбка сменилась тревожной озабоченностью. Девушка ежедневно звонила в клинику в Арнор, где лежала мама. Ничего утешительного лекари сообщить не могли. Леди по-прежнему была в коме, и специалисты лишь разводили руками. Снимки показывали, что какие-либо повреждения мозга отсутствовали; это подтверждали и лекари-маги, специализирующиеся на нейропатологиях.

Общее состояние организма было отличным. Интенсивное лечение позволило снять все симптомы переутомления и истощения. Но в сознание леди Морвен не приходила, и сколько ещё это может продолжаться — было неизвестно.

Тани хандрила, сумрачно глядя в окно, безучастно слушая стук колёс, не обращая внимания на взрывы хохота из соседнего купе, где балагурили Макс, Маур, лекарь Мерри и пацаны-легковесники.

Элле лежал наверху совершенно беззвучно — может, спал. За окном вечерело, с полей собирался зябкий осенний туман.

Дверь купе вдруг открылась, вошел Макс. В руках он держал огромное зелёное яблоко.

— Ну что грустишь, птичка? — он опустился рядом, поискал на столе среди пакетиков ножик, с хрустом разрезал яблоко пополам, ловким движением вырезал косточки. — Держи!

Она взяла половинку, сочно откусила, улыбнулась.

— Леди Морвен не лучше?

Тани вздохнула:

— В сознание не приходит.

— Но ведь и ухудшений нет?

— Вроде бы нет. Сказали, физическое состояние даже хорошее. Истощение прошло.

— Ну вот… Всё наладится. Помнишь, дядя Лео говорил, что мама твоя — не тот человек, чтобы пропасть.

Макс приобнял её за плечи.

Ещё три месяца назад Тани, наверное, зарделась бы и завоображала бы что-нибудь возвышенное, но за это время многое изменилось.

Она обхватила себя руками, подтянула ноги, положила голову Максу на плечо, как когда-то давно-давно — отцу.

Сверху свесилась лохматая голова Элле. Тани улыбнулась ему в ответ.

— Да, ребятки… — Макс вздохнул, посмотрел на них со странным смешанным чувством, каким-то нежным удивлением. — Как-то вот так случается в жизни… — Недоговорив, замолчал.

Через некоторое время он внезапно поднялся, сразу заняв полкупе своей большой фигурой, погладил Тани по плечу, взъерошил волосы Элле, вышел, пробормотав в такт своим мыслям:

— Ниточки-узелки…

НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Командировочные документы у Макса были по завтрашнее число, но послезавтра всё равно был выходной, и он решил вместе с ребятами задержаться на сутки в Арноре — навестить в больнице леди Морвен.

Их, конечно, вряд ли пустили бы просто так, но Тани попросила мастера Холко — личного лекаря леди и всей семьи — и он всё уладил.

На лифте, сверкающем никелем и белизной, поправляя непривычные зеленоватые халаты, они поднялись на самый верх.

Палата Морвен располагалась в пентхаусе. За окнами на широкой террасе в ящиках буйно зеленели какие-то пальмы. Две дальние стены, стеклянные от пола до потолка, были наполовину задёрнуты белыми жалюзи. Кровать стояла справа от двери, изголовьем к стене.

Макс и Элле остановились у изножия, Тани присела на стул рядом, взяла безжизненную руку леди Морвен в свои ладони и что-то неслышно стала шептать.

Макс молча смотрел на маленькую фигурку, укрытую лёгкой простынёй, неподвижное лицо, обрамлённое заметно отросшими, аккуратно расчёсанными тёмными волосами.

Она была такой хрупкой, незащищённой… И невозможно красивой! Макс вспомнил мрак подземелья, пылающие стены, неприступную леди под нависающей ужасной тучей. В уголке глаза засвербила неведомо откуда залетевшая соринка. Он моргнул раз, другой… Как тогда в самолёте, его пронзило щемящее томительное чувство беспомощной неясности, ему захотелось поднять Морвен на руки, прижать к себе, унести куда-то. Туда, где бушует лето, где трава по пояс, пахнет мёдом и соснами, всё наполнено безмятежностью и покоем, и вагон катится медленно, почти незаметно, и всё бесконечно надёжно и навсегда хорошо…