Страница 49 из 55
Глава 25
Максим
Ресторан, который я выбрал, оказывается мясным, и мы с Настеной с удовольствием съедаем по хорошему стейку и салату. Я предлагаю взять еще вино, но девушка отказывается – и заговорщицки склоняется ко мне:
- На самом деле, у нас лежит дома бутылка в холодильнике. Я купила перед встречей, для храбрости… А не понадобилось.
Она смущенно опускает взгляд в тарелку, и я в который раз дивлюсь, сколько всего намешано в моей ангелоподобной девушке. То шлюха на коленях, просящая трахнуть ее пожестче, а теперь вот, застеснялась от признания, что купила алкоголь…
Ну и как мне с этим, а?
- То есть, в планы на ночь включаем твою бутылку? – интересуюсь, пытаясь прощупать, как вообще настрой у малышки.
- И фильм. Я бы хотела посмотреть какую-нибудь советскую классику… Если ты не против.
- Я только «за», - заверяю Настю с улыбкой, потому что отлично представляю, чем можно заняться, если фильм нам наскучит.
А точнее, когда фильм нам наскучит.
Я смотрю на девушку, что уже явно сыта, и теперь просто осматривается, набирая на вилку салат. Мне нравится, как она ведет себя в обществе – не смотря на наш более чем простой внешний вид для ресторана, Настена ничуть не смущается, а улыбчиво и вежливо общается с официанткой, и ни разу не выказала недовольства, и с удовольствием ест, не корча из себя принцессу.
Вот такое мне по душе.
Когда приносят счет, Настена пытается достать кошелек, но ловит мой красноречивый взгляд – и послушно убирает его на место. Я помню прекрасно про феминизм и прочее – и поэтому осторожно беру ее под локоток на выходе.
- Малыш, я уважаю твое желание быть самостоятельной и независимой. Но уважь и ты мое, и позволь себя угостить.
- Без проблем, - она улыбается искренне, и вполне довольно, так что, кажется, действительно не в обиде, - тем более я знаю, что сила и независимость проявляется уж совсем не в том, кто там платит за ужин.
Мы останавливаемся на углу ресторана, и я подкуриваю, внимательно разглядывая девушку. Без макияжа и украшений, а также с растрепанными кудрями она выглядит до того милой, что хочется немедленно притянуть ее к себе.
Что я и делаю, стараясь выдыхать дым в сторону.
- Мне нравится запах табака, - она не морщится, а напротив, кладет голову мне на грудь, - и что ты такой большой, тоже нравится.
От ее слов становится слегка неуютно, будто она говорит намного меньше, чем хочет. Но гораздо, сильно больше чем то, что я готов услышать.
- Чувствуешь себя со мной, как Красная Шапочка с медведем? – стараюсь отшутиться, делая очередную затяжку крепким дымом.
- Вообще-то, там был волк, - смеется Настена, и поднимает на меня горящий совершенно потрясающим светом взгляд, - но ты слишком взрослый, чтобы помнить…
Да. Правда. Слишком взрослый, ворчливый и нетерпящий тупости. А еще с целым вагоном дурных привычек и несносным, вспыльчивым характером, который совершенно не подходит этой малышке, что счастливо замерла сейчас в моих руках.
Но все же.
Все же…
Я наклоняюсь, целуя мягкие губы, и с наслаждением впитываю ее жар, тягу ко мне, словно она сама не осознает, как прижимается близко-близко. Недокуренная сигарета летит прочь – а мы сосемся посреди улицы, словно два подростка, и я совсем не помню, чтоб когда-то еще делал подобное.
Просто с этой малышкой мне постоянно хочется касаться, трогать и гладить. Весь ее вид словно призывает поскорее разрушить милый образ, и лично перезнакомиться с каждым демоном – чтобы наверняка знать, как ей нравится, и почаще доставлять наслаждение.
Настена в моих руках чуть-чуть дрожит, и я отстраняюсь, отмечая, что уже довольно поздно.
- Замерзла?
Ее красные щеки и горящие глаза как-то совсем пьяно смотрят, и подвергают сомнению сказанные мною слова.
- Это… Не от холода.
Я понимающе киваю, и снова легко прикасаюсь губами к ее лбу. Домой. Нам нужно домой, пока я не затащил ее в какой-нибудь темный угол, чтобы прямо на улице показать, как сильно я понимаю ее дрожь по телу.
- Пошли, нас ждет вино и советская чушь.
- «Москва слезам не верит» - это не чушь!
- О-о, так это еще и чушь про любовь…
Мы смеемся, в обнимку доходя до квартиры, где Настена быстро переодевается «в домашнее», и я с удовольствием отмечаю, как подходит моя красная рубашка к ее темным волосам. Она возится с ноутбуком, настраивая фильм, пока я открываю вино, и выкладываю на тарелку пару видов сыра с шоколадом, купленных по дороге.
- На фото у тебя были прямые волосы, - говорю я, когда она устраивается ко мне под бок, и мягко обвожу пальцем упругий локон.
- Я забыла утюжок дома, - чуть смущается она, и трясет головой, отчего ее прядки подпрыгивают возле лица, - обычно я их укладываю, а в естественном виде они высыхают так…
- Мне нравится, - отмечаю больше сам для себя, пока в фильме еще поется «Александра» вначале, - ты в любом случае красавица, разумеется. Но с завитками мне нравится больше.
Она смущается еще больше, прижимаясь к моему боку, и шикает, чтобы я смотрел фильм. Мы пьем крепковатое вино, которое на удивление нравится и мне, и Насте, и действительно какое-то время смотрим этот напичканный стереотипами фильм.
Пока мне не становится слишком скучно просто наблюдать за экраном.
- А ты знала, - наклоняюсь к ее уху, и нарочно обдаю дыхание розоватую раковину, - что на ютубе «Москва слезам не верит выложена двумя частями? Обе в один день, ну это понятно.
- И что?
- Так вот, у первой серии восемь с половиной миллионов просмотров, а у второй около пяти с половиной.
Настя заинтересованно поднимает голову, стараясь сопоставить, а я мысленно смеюсь над ее умственной работой.
- То есть, где-то три с половиной миллиона человек такие – «ага, баба родила в общежитии и легла спать. Нормальный фильм». Так, что ли?!