Страница 64 из 74
Но пока лишь недовольный всем птенчик прилетел выяснять совсем глупые вещи.
- Ты ведь мог объяснить! – она хватается за лоб в каком-то отчаянном жесте, и неожиданно совсем просто, искренне и отчаянно шепчет, - я ведь думала… Я жила три дня, уверенная, что ты трахался со своей бывшей!
Я приподнимаю брови, но это скорее защита от ее слов, нежели удивление. Да, я отлично понимал и осознавал, что произношу. Более того – даже хотел после ее расспросов и нежелания слушать произнести фразу так двусмысленно. Но я абсолютно не готов сейчас к ее прорывающейся боли и к своим эмоциям на нее.
- Успокойся, - произношу и себе и ей, и Настя еще больше опускает плечи, будто я словами наношу удары, - я тебе еще в самом начале объяснил, что никаких левых женщин не будет, пока мы вместе. Если бы ты слушала и доверяла мне, а не всем вокруг – тебе бы не пришлось жить три дня с этими бредовыми мыслями.
- Как?! Как мне нужно было еще понять ту фразу, после твоих признаний о полиамории?! Это ведь логически вытекает одно из другого…
- Нет.
Я наблюдаю, как лицо девушки как из пулемета выстреливает эмоциями – сперва злость, отрицание, потом задумчивость, неверие… И наконец взгляд на меня, полный вопросов.
- Объясни, - выдыхает она бледно-розовыми губами, которые в обычное время гораздо насыщеннее, и замирает в ожидании ответов.
- Вижу, наконец-то ты готова слушать.
Я прохожу мимо нее, усаживаясь за стол нарочно долго, собирая мысли в кучу. Цепляюсь взглядом за напряженную позу, и начинаю говорить правду.
Как, впрочем, делал это всегда.
- Ты спросила меня про мое отношение к изменам. Сходить налево, втихушку изменять и испытывать влечение – это две абсолютно разные вещи. Кто тебе сказал, будто я собирался что-то такое делать? Я всего лишь сказал, что знаю плюсы, когда двое могут допустить подобное. И сам состоял в таких отношениях, так что по опыту понимаю, отчего это круто. Плюс, зная тебя, предположил, что при должном изучении вопроса ты и сама бы согласилась со мной, что для некоторых пар полиамория – действительно шаг к развитию и верности, как бы парадоксально это ни звучало. Но я не раз повторил, что никого не наебывал, и уж тем более не собирался обманывать тебя. А ты сделала свои выводы.
Настя думает с минуту над моими словами, и, я уверен, прогоняет в памяти наш предыдущий диалог. Что ж, мне нечего бояться – я четко произносил свою позицию, и никого не пытался ни к чему принудить. Да и с Настей… Это ведь совсем не про нее история.
- Ты сказал мне… - Настена закусывает губу, но продолжает говорить, глядя куда-то на мои ладони, - что понял, будто можешь быть влюблен в нескольких женщин сразу.
- Могу.
Она поднимает карие, наполненные слезами глаза, и буквально пронизывает пространство между нами.
- Это больно, Максим.
- Больно, потому что правда? Хм. Знаешь, если бы ты хоть немного углубилась в этот вопрос, то поняла бы – это присуще большинству людей на планете. Мы все полигамны, а моногамия придумана в рамках удобства для общества и института брака. Но послушай вот еще что…
Я поднимаюсь, и подхожу к дрожащей девушке, лицо которой сейчас напоминает заостренный бледный комок грусти. Приподнимаю ее за подбородок, легко оглаживая кожу, и понимая – мне больно за нее. Ей – я четко вижу насколько.
Но блять, мне не лучше.
- Я считаю, что по-настоящему больно – это сжить с мудаком, который будет лить тебе в уши про вечную любовь, а потом ты узнаешь, что он втайне поебывает твою подругу. Или верить самой, что вы друг у друга на всю жизнь, а следом разочароваться, понимая, что спустя пару лет остыла и захотела другого. Это, блять, в сто раз хуже, Насть. Обманутые ожидания, вранье, отсутствие каких-либо моральных качеств… Я не святой, Настен. Ни разу не обещал того, чего выполнить бы не смог. Любовь до гроба на словах – не про меня. Но я никогда бы тебя не обманул. Скажи, кто бы смог дать тебе гарантии – не пустое пиздабольство, а именно гарантии – что вы будете вместе навсегда? Я – не даю. Я не знаю, что будет через год, пять, или пятнадцать. Но если вдруг что – я сяду рядом с тобой, прямо напротив, и скажу все, как есть. И мы вместе решим, что нам с этим делать. Это – про здоровые отношения. Это – про доверие. И это то, что я жду от своей женщины.
Я отпускаю ее подбородок, разрывая наши взгляды, и Настя сразу опускает голову. Это хорошо, потому что она не видит, как я сам стискиваю зубы, и напрягаю кулаки, чтобы не прижать ее к себе – маленькую, по-особенному беззащитную сейчас, и такую до странной ломоты свою, родную.
Не то, чтоб мне что-то мешало.
И не то, чтобы я пасовал.
Я просто пока не знаю, что у нас будет дальше. Не решил, надо ли снова пытаться и пробовать, и захочет ли того Настя – а ложные надежды сейчас нам совсем ни к чему.
- Ты мудак, Аллаев, - тихо всхлипывает Настя, и я развожу руками, мол, сам знаю. – Но я все равно люблю тебя.