Страница 109 из 136
- Уходим, - скомандовала женщина.
Гештар с улыбкой закрыла за собой дверцы, и лифт плавно пошел вниз.
24
Тау Шривашти боролся с болью и бессильной яростью. Эти подонки ушли, бросив его всего в нескольких метрах от спасительных перил. Если бы не рука, он мог бы снять с себя камзол и покрутить им, чтобы вернуться на карниз. Но попытка стянуть его, несмотря на сломанную кость, чуть не вызвала у Тау рвоту - а в невесомости это не очень приятно.
Ему очень хотелось спастись, увидеть лицо Гештар, когда он появится, и пристрелить ее - и Фелтона, когда он велит его выдрать. Как этот безродный ублюдок осмелился предать его? И почему?
Может, из-за этих его религиозных бредней. Тау здоровой рукой подтянул колени к груди. Если уменьшить площадь тела, ветер вращения не так скоро придаст ему ускорение, соответствующее местной силе тяжести.
А я-то думал, что, если не обращать на это внимания, он со временем забудет свою дурь. Тратить энергию на религиозные дела - это путь не к власти, а к подчинению.
Карниз медленно-медленно уплывал вверх, а Тау опускался вниз мимо массивных опор, поддерживающих рассеиватели. Ни до одной из них он не мог дотянуться - здесь спасения не было.
Некоторое время спустя - возможно, в промежутке он отключился - он сообразил, что босуэлл остался при нем. Можно вызвать кого-нибудь с челнока - пусть возьмут аэрокар. Он огляделся и увидел, что только что миновал гигантский проем между двумя рассеивателями. Внизу тянулась внутренняя поверхность Ареса, загибающаяся вверх со всех сторон, с зияющими ранами новостроек. Тау с удовлетворением отметил, как быстро вращается под ним этот ландшафт; ветер вращения до сих пор еще не захватил его.
Прекрасно - тем дольше он будет падать. Хорошо, что теперь полдень и фокус рассеивателей сосредоточен на другом конце онейла; будь это утро, Тау сгорел бы, как мотылек в пламени.
С трудом, всхлипывая от боли, он перенес босуэлл на здоровое запястье - сумятица поврежденных нервов сделала бы нейросвязь невозможной, а голос у него почти пропал. Но он все еще в четырех километрах над землей и опускается по-прежнему медленно. Время еще есть.
Челнок ответил сразу.
(Да, прабху Шривашти?)
Не успел Тау произнести ни слова, как босуэлл пронзительно заверещал и вспыхнул красным огнем. Пресечение Доступа! Тау сорвал босуэлл с себя, пока нейроиндукция не разорвала ему слуховые нервы, отшвырнул его прочь и от этого усилия потерял сознание на неопределенное время.
Когда он пришел в себя, поверхность стала гораздо ближе и вращалась как будто медленнее - ветер вращения неумолимо разгонял Тау до местной силы тяжести. Он поборол отчаяние, вызвав в себе ярость, и посмотрел назад, на ось вращения, теперь почти в километре над ним. Тогда он увидел мерцающий блик, летящий к нему между рассеивателями.
Нуллер.
Старик занял такую позицию, чтобы они могли смотреть друг другу в лицо. Ветер от пузыря овевал Тау теплым запахом трав.
"Его гравиплан без труда выдержит и меня, - подумал Тау. - Но чего он ждет? Чтобы я его умолял? Чтобы помянул о нашей общей крови, как бедный родственник?"
Тау отвернулся. Пусть старый дурак сам назовет свою цену.
- Помнишь ты своих деда и бабку?
На миг Тау захотелось сделать вид, что он не расслышал. Но в скрипучем голосе нуллера не было и намека на старческое слабоумие - как и в зорких глазах, несмотря на его морщины и дурацкое имя, которое он себе изобрел.
- До некоторой степени. - Тау повернулся обратно. Сломанное плечо запротестовало, и он поморщился, повторив свой обет: заставить должарскую ведьму страдать очень, очень долго. - Помню, как дед злился после коронации Геласаара на Карелаисе - на то, что ты не хочешь признавать семью. Бабка молчала.
- А не говорил он тебе, почему я от вас отрекся?
- Я не помню деталей - речь шла о каком-то обещании, перешедшем в политический раздор.
- Политический раздор. Хо!
Ветер вокруг Тау усиливался, и он падал уже быстрее. Ландшафт внизу, порядком приблизившийся, поворачивался еще медленнее.
- Поговорим о власти, - сказал старик.
- Изволь, - - ответил Тау, вложив в свой жест как можно больше иронии. - Но советую тебе быть кратким.
- Вот в этом и заключается твоя первая ошибка. - Смех нуллера был похож на шорох песка по камню. - Коротких путей к власти, реальной власти, не существует. И она не длится долго.
Тау глянул вниз, и сердце у него, несмотря на все его самообладание, забилось в такт с пульсом.
- Я имел в виду время, которое у меня осталось.
- Времени достаточно, о сын мой в двадцатом колене. Перед тобой вечность. Помнишь ли ты Полярности?
"Наш род уже был древним, когда Аркады еще почитались выскочками, - с глубокой обидой подумал Тау. - Что мне эти корявые вирши?" Вслух он сказал:
- Боюсь, что память при данных обстоятельствах плохо служит мне.
- Ха! Тогда слушай: "Вере подорванной верных не знать: власть к душам людским не способна воззвать". - Нуллер придвинулся ближе. - На Тимбервелле погибло много верных, но это было лишь началом долгих лет подорванной веры.
Нуллер задумчиво смотрел вверх. Ландшафт внизу давил на Тау почти физически.
- Можешь ли ты назвать свою вторую ошибку? - после бесконечно долгой паузы спросил Тате Кага.
"Если это то, что ему нужно, есть еще время пойти на компромисс", - с мрачной иронией подумал Тау. Он еще на Тимбервелле усвоил, как полезно иногда отступить.
- Изволь, - сказал он. - Моя вторая ошибка в том, что я недооценивал поллои. Мне с детства внушали, что их назначение - служить нам, а наше принимать их услуги, чтобы иметь возможность, в свою очередь, служить государству.
- Будь любезен, говори правду. Не надо недомолвок.
- Хорошо. - Тау снова сделал здоровой рукой почтительно-иронический жест. Холодный воздух свистел между пальцами. - Я взывал к телам, а не к душам. Это ты хотел услышать? - От быстрого падения у Тау заслезились глаза. - Это и есть та истина, которую я должен постичь? Разве ты не для того покинул мир Дулу и сделался профетом, чтобы освободиться от своих обязательств?
- Я никогда его не покидал. Разве наша беседа не типична для Дулу? А ситуация?