Страница 3 из 4
А я всё равно умру. Я умру им назло и отправлюсь в другой лучший мир, оставив их здесь страдать без меня. Они почувствуют, как мне было больно. Боль — как железные оковы, обвивающие твоё сердце и не дающие вздохнуть, не дающие насладиться этим миром. Эти оковы удерживают тебя словно опасную собаку на поводке, в то время как остальные ходят счастливые без ошейников.
Это нечестно!
Сама не замечаю, как подхожу к парку и останавливаюсь возле измазанной лавочки пьяниц, от которой жутко несёт алкоголем и куревом. Мгновенно отворачиваюсь и встречаюсь глазами с удивлённой девушкой — моей ровесницей.
Серые глаза прищурено смотрят на меня, не прерывая зрительного контакта. В это мгновение я словно ощущаю удар током, поэтому резко отворачиваюсь от незнакомки и иду дальше, чуть не столкнувшись с пластмассовым трехколёсным небольшим самокатом. Прямо сейчас я хочу сильно пнуть его ногой, чтобы он улетел на другой конец парка или же развалился на части, чтобы эта маленькая девочка с синих лосинах и кудрявыми хвостиками расплакалась, чтобы она также ощутила грусть, тоску, чтобы также чувствовала себя плохо. Чтобы у неё тоже чего-нибудь не хватало, чтобы она убивала себя от этой нехватки, чтобы она страдала.
Мои мысли прерывает реплика какой-то упитанной женщины в обтягивающем красном недлинном платье, которая подходит к этому самокату и, взяв его за ручки, одновременно успокаивая девочку, направляется к выходу из парка.
В гневе топаю ногой по асфальту, ощущая боль в ступне, которая переходит в покалывание. Злюсь на саму себя и продолжаю идти дальше, искренне желая, чтобы весь этот шум в парке, вся эта суета, все эти улыбки и разговоры — всё исчезло. Чтобы всё прекратилось, потому что я больше этого не выдержу. Жизнь протекает мимо меня и я ничего не могу сделать.
Наступаю ногой на бутылку и она трескается под моей ступнёй. Сразу становится легче.
Я резко оборачиваюсь назад и оглядываюсь. Сзади на меня движется велосипедист и тут же в моей голове появляется безумная идея. Я отворачиваюсь и становлюсь прямо на его пути. Собьет, так собьет. Нет — нет. Но умный гонщик объезжает меня, резко вывернув руль в сторону. Я зла на саму себя и не понимаю, зачем я вообще сюда пришла. Прохожу поперёк улицы и сажусь на скамейку. Через пару мгновений ко мне подсаживается мужчина в тёмно-синем костюме с бабочкой на груди, который что-то быстро щебечет по телефону. Я отворачиваюсь и резко поднимаюсь.
Почему меня не могут оставить в покое?
Дальше иду по дорожке уже с левой стороны, где народу поменьше. Вдалеке виднеется ларёк с мороженым, возле которого столпилась огромная очередь. Это уже начинает меня злить. Почему именно сейчас я захотела мороженого? У меня даже с собой нет денег.
В отчаянье ощупываю карманы чёрных джинс и натыкаюсь только на разбитый разряженный айфон. Медленно выдыхаю и поворачиваюсь налево, чтобы уйти в деревья, где смогу уединиться. Сейчас мне важна тишина и покой. Сейчас мне нужно расслабиться, чтобы больше не совершать необдуманных поступков.
Прохожу между деревьями, волоча кроссовки по зелёной длинной траве. До моего места осталось ещё немного. Вот здесь надо повернуть и прямо за тем большим дубом открывается вид на синее озеро, где обычно никого нет. Туда никто не ходит, потому что в том месте уже всё давно поросло травой, а водоём скоро превратиться в болото. Возле воды лишь трава и нет песка, поэтому делать там особо нечего. Это самый дикий уголок этого парка, поэтому я уверена, что пару часов проведу в тишине и покое.
Но как только я подхожу к заветному месту, то буквально падаю на месте от удивления и разочарования. Как за такое короткое время здесь уже успели обустроить целый курорт? И почему не поинтересовались мнением таких, как я, которые в данном диком месте находили себе единственный уют и успокоение?
Возле воды сбриты все камыши, пострижена зелёная трава и даже срублен десяток деревьев, чтобы освободить больше места. На жёлтом песочке загорают девушки в ярких купальниках, возле входа стоит ларёк с мороженым и где-то посередине стойка с коктейлями. Не понимаю, почему все так разгулялись, ведь несмотря на то, что сейчас может и не очень холодно, на дворе стоит осень, а они тут загорают.
Уже со входа слышны детские крики и плески водой, которые заставляют меня развернуться и уйти обратно домой, отчаявшись. Я ещё раз лениво оглядываю это место и буквально взвываю от несправедливости: и куда мне теперь идти?
Слёзы скапливаются возле глаз и я бегу обратно, еле утирая их ладонями. Почему всё так несправедливо?
В голове всплывает образ нашей роскошной ванны и небольшого лезвия, которое хранится в белой коробке на полке. Обычно его используют для заменения в старой бритве, но я уже полгода назад нашла ему другое применение.
Прямо перед глазами я вижу себя. Как я аккуратно провожу железкой по руке, наслаждаясь болью, причиненной самой себе. Как я предвкушаю полёт в другой мир и плачи своих родственников и знакомых возле чёрной могилы. Мои мечтания прерывает женский плачь за кустами:
— Да, суицид это не выход. Есть и другие пути, чтобы избавиться от этой жизни. Умереть — это не единственный путь, слышишь? — голос прерывается и вновь раздаются всхлипывания, — Если бы ты нашёл то, что тебя бы вдохновляло. То, что делало бы тебя счастливым, ты бы даже не думал о смерти. — кто-то сглатывает и продолжает, — Умереть можно всегда, а вот жизнь у нас только одна, сын, — голос кажется отчаянным и на последних словах затихает, — Люди по-настоящему начинают жить только после того, когда находят то, ради чего они это делают. Ты просто ещё не нашёл, — хриплый шёпот, — Дай же жизни ещё один шанс сделать тебя счастливым. Обещаю, ты не разочаруешься.
Я замираю на месте и заглядываю в кусты. Прямо передо мной сидит в траве заплаканная женщина с большими глазами, из которых струятся слёзы. Она неловко утирает их носовым клетчатым платком и сдувает пряди со лба. Не замечаю, как задерживаю дыхание —то ли от её слов, то ли от её вида. Незнакомка бережно кладёт телефон раскладушку в квадратную сумочку клатч и дальше просто закрывает лицо обеими ладонями, уже не просто плача — воя.
Где-то в душе у меня зарождается сочувствие и я уже хочу подойти к этому несчастному человеку и успокоить его, забывая о своих проблемах. Делаю шаг в сторону кустов, но потом резко себя останавливаю: зачем я вообще туда иду? Что я смогу сделать и как я смогу помочь, если я сама хочу умереть? Эта женщина сходит к психологу-специалисту и её жизнь исправится. Кто-то другой такой же как я подойдёт чтобы её утешить, а меня здесь никто и не ждёт.
Может, она вообще не хочет чтобы её кто-нибудь поддерживал и именно поэтому и спряталась в кустах? Это вообще не мои проблемы и я должна жить своей жизнью.
Разворачиваюсь и чуть ли не бегом иду к выходу из парка, но в голову всё возвращается этот образ. Она несчастна и ей нужна поддержка. Когда я была также несчастна — мне её никто не оказал, но у неё есть шанс. И если у меня его не было, то ей я могу его дать. Я могу помочь исправить чужую жизнь, если уже отчаялась налаживать свою. Перед своей смертью хоть что-то надо сделать хорошее, хоть кому-нибудь помочь.
Если она меня оттолкнёт, то я больше никогда сюда не вернусь.
Разворачиваюсь возле входа и так же быстро направляюсь обратно. Глубоко вдыхаю, когда замечаю, что белые шнурки на моих кроссовках волочатся по лужам. Уже хочу остановиться, но откидываю эту идею и перехожу на бег, чтобы побыстрее добраться до кустов. Глаза уже находят нужную точку и я вижу пучок светлых волос, выглядывающих из-под листвы.
Почему всем остальным наплевать на её рыдания? Почему я оказалась единственной, кто захотел помочь или просто узнать, что случилось? Почему людей заботят только их проблемы, а на остальных им всё равно? Ведь если бы и мне когда-то была оказана поддержка, то я бы сейчас была совершенно другим человеком и, может, смогла бы оказать её другому, такому же как я.