Страница 66 из 76
- Если верить этим свиткам, - меряя шагами комнату, рассуждал Дерог, - Оверет сначала встретился с убийцей в полдень у старого Тиса. Видимо, тогда же убийца рассказал ему про тайник. После этого Оверет два раза приходил к тайнику на закате. Эсгис утверждает, что один раз Оверет пришел к старому Тису в полдень накануне Имболка, и второй раз - в тот же вечер на закате. Но в полдень он ни с кем не встречался у Тиса, а сразу полез в тайник. И, наконец, в третий раз, снова на закате, Оверета нашли у Старого Тиса мертвым, и рядом с ним был Эсгис.
- Не могу понять, - потер виски Ивар, - что значат эти слова: "оставь лежать в тайнике вторую записку". Какую "вторую", а главное - для чего Оверет должен был ее оставить? Чтобы кто-то смог ее прочитать? Кто, если не убийца?
В комнате повисло напряженное молчание. Дерог все так же неспешно ходил от одной стены к другой. Ивар сидел за столом, сжимая пальцами виски, и словно зачарованный глядел на лежавшие перед ним записки. Черные буквы плясали у него перед глазами, путались и сливались в нечитаемую вязь. Это был тупик.
- Похоже, сегодня нам не удастся распутать сей змеиный клубок предположений, - остановившись посреди комнаты, устало произнес Дерог. - Будем надеяться, что утро принесет с собой больше мудрости.
- Атре, - оторвавшись от записок, поднял голову Ивар, - давно хотел спросить у тебя... Однажды мы разговаривали с Киврисом, и он упомянул про Великую усобицу. Он еще сказал, что ты больше знаешь про те времена. Киврис сказал, что до Великой усобицы у Дайардина и Рой было пятеро детей. Это правда?
- Не знаю, откуда там Киврис взял про пятерых детей, - подбрасывая дров в очаг, ответил Дерог. - Я ничего такого не припоминаю. Знаю только, что Дайардин и Рой появились на Эллане после Великой усобицы, лет двадцать назад. Тогда многие перебрались сюда с разоренного Имралтина, Киврис и Фариер в том числе.
- Расскажи, что это была за усобица?
- Говорят, все началось с проклятия короля Айлиля, когда он поссорился с жителями Другого Мира, утратив свой буат* и свою правду короля. Айлиль был тогда единовластным правителем четырех пятин Имралтина. В тот год он захватил новые земли на юго-западе: обширные заливные луга и сочные пастбища. Айлиль не знал, что земли эти принадлежат жителям холмов. Однажды он ехал со своими воинами осматривать владения и вдруг видит: вся трава покошена и убрана, а у реки пасутся чужие коровы, и рядом с ними играют на арфах какие-то чужаки. "Вот они, эти воры", вскричал король Айлиль и приказал изрубить насмерть пастухов и их комолых коров. Но не знал Айлиль, что то были сам король Другого Мира Эогабал, дочь его Айне и ее жених Геаройд. Началась между ними жестокая сеча. Многие воины Айлиля пали в ней. На закате того дня погиб храбрый муж Геаройд. Затем Айлиль пронзил копьем самого Эогабала. После чего, в исступлении битвы, Айлиль повалил на землю дочь Эогабала Айне и насильно овладел ею. Но дочь короля отплатила ему за поруганную честь. Выхватив нож, висевший у Айлиля на поясе, она отсекла ему часть правого уха. Э, да ты никак дремлешь уже? - прогудел вдруг над самым ухом Ивара зычный голос Дерога.
[*Удача, дар, победоносность, противовес гейса]
Клевавший носом Ивар вздрогнул от неожиданности. Правая рука его скользнула по столешнице, зацепив масляную лампу. Лампа опрокинулась на бок, горящее масло стремительно начало растекаться по поверхности стола. Ивар бездумно ухватился за кувшин с водой, но, по счастью, Дерог вовремя остановил его руку. Между тем, огонь уже дотянулся до лежавших на столе записок. Четыре их них Ивар успел смахнуть на пол, пятую же не успел: ее уже вовсю пожирали языки пламени. Дерог спешно притащил откуда-то кусок рогожи и принялся сбивать ею огонь. Через минуту едва не начавшийся пожар был потушен.
С виноватым видом Ивар собрал с пола четыре сохранившиеся записки. "А вдруг огонь не успел сжечь ту записку полностью?" мелькнула у него слабая надежда. Он обошел вокруг стола - туда, куда упала объятая огнем полоска пергамента. Подняв ее с пола, Ивар не поверил своим глазам. На пергаменте не было видно ни малейших следов огня.
Ивар растерянно протянул записку Дерогу. Филид внимательно осмотрел ее со всех сторон, перевел взгляд на другие пергаменты. Сомнений быть не могло: именно эта записка больше минуты горела в масляном пламени. И тем не менее, огонь не причинил ей вреда.
- Воистину, пламя отнеслось к этой рукописи с благоговением, оттолкнув ее от себя, - задумчиво произнес Дерог.
Ивар взял другую записку и осторожно приблизил ее к пламени свечи. Пергамент даже не пожелтел. Ивар придвинул его вплотную к огню. Пламя облизывало кожу с обеих сторон, но не оставляло на ней даже копоти.
- Несгораемый пергамент! Атре, ты когда-нибудь слышал о подобном? - взволнованным голосом спросил Ивар.
- Да, доводилось... Но я думал, это всё выдумки книжников. Эх, руки бы тебе оторвать за то, что ты тут натворил, - пробурчал Дерог, осматривая опаленный стол и беспорядок вокруг него. Но Ивар не услышал в его голосе злости.
- Однако довольно бесполезных элукубраций, - оттирая жженое масло со стола, заключил филид. - Завтра боги явят нам свою волю.
Было уже глубоко за полночь, когда Ивар вернулся к себе на сеновал. Тщетно пытаясь заснуть, он ворочался с одного бока на другой, прокручивая в голове варианты ответов - ответов на вопросы, которым, казалось, не будет конца.
День седьмой
Проснулся Ивар от жуткого холода. То ли бессонная ночь давала о себе знать, то ли Рой вчера натопила очаг слабее обычного.
На улице заметно похолодало. В скованных льдом лужах поблескивало белое солнце; сердитый северный ветер, подвывая, гнал тяжелые тучи к побережью.
Против обыкновения, на кухне Ивар не обнаружил никакой еды, если не считать зачерствелой ржаной краюхи. Отхлебнув ледяной воды из кувшина, он, поеживаясь, двинулся в сторону корчмы.
Жадно глотая гороховый суп в стылой безлюдной корчме, Ивар настолько был погружен в свои мысли, что даже не заметил, как напротив него за столом возникла, шумно пыхтя, розовощекая физиономия свинопаса Кивриса. Одет он был в коричневый кожаный йонар* поверх плотного шерстяного полукафтана.