Страница 1 из 12
Татьяна Кошкина
Кошки-мышки по-взрослому
Любовь – кирпичом по голове.
Любовь – горящая лампа в окне.
Любовь – ссадины на руке.
Любовь – шептать глупости в тишине.
Любовь – шаг вперед к самой большой беде…
Вместо пролога
– Не знаю, где ты её спрятал, но ты не должен таскать в дом кого попало, – холодно заявил седой коренастый мужчина. – Тебе, как будущему юристу, нужно заботиться о репутации, готовиться к поступлению, а не шуры-муры крутить.
– Это не то, о чём ты думаешь, – Тим стоял напротив отца и был странно холоден, даже раздражён.
– А что я должен думать о девушке, которая в семнадцать ночует у парня? Что она подходит моему сыну? – он сделал шаг, вышел на середину комнаты и громко заявил. – Девушка! Я не знаю, где вы скрываетесь, но о моем сыне можете забыть! Вам ничего не светит, я об этом позабочусь!
Котиков-старший подошел к шкафу и рывком открыл.
Наивный. Прятаться в шкафу – это так банально.
Тут на Микки будто наковальню уронили. А зачем она вообще прячется? Не случилось ничего криминального. Она просто помогла пострадавшему однокласснику, накормила его ужином и, насколько смогла, проследила, чтобы всё было в порядке. Зачем прятаться? Зачем мёрзнуть и рисковать простудиться из-за таких глупостей как мнение папочки-прокурора о её нескромной персоне?
Ещё и выслушивать этот бред!
Микки фыркнула и под двумя удивленными взглядами вошла в окно. Оправдываться и смущаться? Ну уж нет, этот таран было уже не остановить.
– Доброе утро, господин прокурор. Это кто же вас учил обвинять человека, не имея доказательств?
– Что? – возмущенно выдохнул отец Тима и тут же поперхнулся следующей репликой, потому что девушка успела раньше.
– То! Если так у нас работает прокуратура, то я пожалуй эмигрирую куда-нибудь в Катманду. Вы не пробовали своего сына слушать? Прежде, чем оскорблять девушку, спросите у него, что произошло. Знаете ли, не люблю, когда меня записывают в шлюхи без причины. И на всякий случай, если у вас не хватит ума поговорить с собственным ребенком: он спас меня от бандитов, получил травму. Врач сказал, что за ним первые сутки нужен присмотр. Поскольку вас не было дома, я не смогла оставить его одного. Все доказательства написаны у Тимофея на лице.
Одернула чёрную майку с черепом и скрещенными костями, после чего гордо прошествовала к выходу из спальни. Замерла у двери и обернулась.
– Не переживайте. Я не совращала вашего драгоценного сыночка, не надругалась над ним и внуки вам тоже пока не светят! Расслабьте булки, отец года!
И, не дав никому опомниться, вышла из комнаты и только в коридоре со всех ног рванула к выходу. Всё внутри дрожало от смеси страха и адреналина. Она что, только что отчитала взрослого мужика, да ещё и главного прокурора? Обувалась уже на втором этаже подъезда, застёгивая молнию непослушными пальцами.
К сожалению, она не слышала как прокурор удивленно спросил у сына:
– Это кто?
– Микки, – пожал плечами Тим и улыбнулся закрытой двери.
Глава 1. Хэй, Микки!
Микки
Микки не любила новеньких, да и в целом люди были ей как-то не очень. Особенно такие. Она смерила стоящего перед классом парня уничижительным взглядом: идеально выглаженные брюки, светлая рубашка с логотипом известного бренда на кармашке, дорогой рюкзак, а в руках айфон последней модели. Диагноз понятен – плюс один мажорчик, баловень судьбы с инстаграмом вместо мозга и банковским счетом вместо души. И самое худшее, что на этот раз ей не отвертеться!
Ирину Арнольдовну – преподавательницу черчения и по совместительству их классную руководительницу – Микки слушала вполуха. Текст был стандартный:
– Ребята, знакомьтесь. Это Тимофей Котиков. Они с отцом недавно переехали в наш город. Прошу вас помочь ему освоиться.
А массаж ему не сделать? Пяточки не почесать? От одного взгляда на этого лощеного парня у Микки сводило челюсть. Аллергия у неё была на таких вот глянцевых ублюдков с самого детства, примерно с того момента, как умерла мама, а дела отца пошли совсем плохо. Вещи из секонд-хенда, кое-как зашитый портфель и кроссовки, что держатся на честном слове производителя суперклея – за всё это ей регулярно влетало от таких вот лощеных мальчиков и девочек. Они считали, что испинать старый портфель и дорвать и так порванное – лучший выход. До тех пор, пока однажды Микки не показала, кто здесь главный. А то, что чуть из школы не вышибли – это дело десятое. Не вышибли же, и не вышибут. Только с аттестатом, уж об этом она позаботилась.
– К сожалению, у нас сейчас только одно свободное место, – чуть стушевалась Ирина Арнольдовна и глянула в сторону второй парты, за которой в гордом одиночестве восседала Микки.
Все взгляды одноклассников устремились к ней. Они знали – сейчас что-то будет и это что-то будет веселым. Кто-то даже достал мобильник и включил камеру.
Микки подняла правую ногу, что вместе с левой удобно лежала на соседнем стуле и приветливо помахала новенькому кончиком ботинка военного образца с высокой шнуровкой.
Кожаные штаны натянулись, демонстрируя стройность и длину этой самой ноги во всей красе.
По одиннадцатому “Г” пронеслись нервные смешки.
–Диана, будь добра, – устала выдохнула худая и прямая, как жердь, преподавательница, – убери ноги. Новенького всё равно больше некуда посадить!
От упоминания собственного имени Микки передернуло.
– Так у вас же стул свободен, Ирина Арнольдовна! – девушка поправила разноцветную трикотажную шапку, которую не снимала даже в помещении, и указала на место за учительским столом.
Ирина Арнольдовна поджала губы и сложила руки на груди размера “минус один”.
– Диана, не вынуждай меня звать директора!
Хулиганка лишь рассмеялась и, достав из кармана смартфон с разбитым в сеточку стеклом, включила известную всем запись: “Директор? Да пошел ты в жопу директор! Не до тебя сейчас!”.
Хохот пролетел по классу. Любой другой педагог уже тащил бы её в кабинет Романского – директора школы, – но Ирина Арнольдовна лишь устало вздохнула, подошла к девушке и с силой выдернула стул из-под её ног. Берцы грохнули об пол, оставив на коричневой краске несколько характерных чёрных полос.
– Вы, Ирина Арнольдовна, валерьяночки попейте. Говорят, помогает!
– Мне поможет только твой выпуск, Мышкина. – Огрызнулась она и с вежливой улыбкой обратилась уже к новенькому. – Тимофей, присаживайся. При первой же возможности мы найдем тебе другое место, пока придется потерпеть.
Блондин широко улыбнулся, продемонстрировав всему классу глубокие ямочки на щеках и хитрый прищур голубых глаз. Он пристальным взглядом прошелся по Микки, вызвав легкий холодок вдоль позвоночника. Бывают же люди, которые смотрят на тебя, и кажется, что видят насквозь. Диана с трудом подавила желание плюнуть на соседний стул.
Мурашки всё ещё бегали по телу, когда этот мажор, распространяющий запах свежего одеколона типа “морской бриз”, подошел к своему месту и под удивленные взгляды учеников достал из рюкзака носовой платок. Он невозмутимо протер сидение, но прежде чем сесть, оценивающе глянул на неформального вида соседку.
“Королевского разрешения, что ли, ждет?” – подумала Микки и прикинула, куда бы его по-королевски послать.
– Садись-садись! – крикнул Вадик Жданов с последней парты. – Микки не кусается!
Диана пару раз красноречиво клацнула зубами. Новенький не впечатлился и с той самой хитрой улыбкой опустился на свое место.
Ирина Арнольдовна выдохнула и смогла, наконец, начать урок. Вскоре от веселья не осталось и следа, все дружно пыхтели над перерисовыванием сложной детали в трех проекциях.