Визит Сэма Стоуна

Тамара склонилась над зеркальцем и стала озабоченно щупать багровую бородавку, схоронившуюся в густой брови. Бровь походила на оцепенелую гусеницу, подавившуюся ягодой не по размеру.

Галя подлила себе заварки. Она сняла с чайника пышную краснощекую барыню, хранительницу чайного тепла. Машинально поморщилась при виде горячего пара и перевернула барыню, чтобы убедиться в пустоте под ее толстой юбкой. Галя домыслила жар, неизбежный при богатырском сложении провинциальных купчих, послуживших прототипом для куклы; связала его с жаром чайника и недовольно отвела нос.

- Что ты морщишься, чай хороший, - удивилась Тамара. Гусеница-бровь ожила и сделала мостик. Тамара отложила зеркальце и сидела за столом, подперев щеку рукой. Эта поза добавила в ассоциативную цепочку новый ингредиент. Тамаре - толстой, сонной, ленивой - хотелось теперь, пощипавши брови, лежать и молчать.

Галя и Тамара были матери-одиночки. Они, оголодавшие, готовы были на все при одном только имени посетителя, неизвестного ученого мужчины. Сэм Стоун в их сознании связался не с Фредди Крюгером, хотя такое сравнение напрашивалось само собой: детский сад, загадочный посетитель, странная миссия, иностранное имя - зловещее, таинственное событие. Он связался с Томом Крузом.

- Что такого, если мужчина зайдет на две минуты, прогуляется по комнате и выйдет? - пожала плечами сухопарая Галя. Она, в отличие от Тамары, смахивала на пьющую бабушку кукольной красавицы.

- А потом пропадет что-нибудь, - на всякий случай сказала Тамара.

- Нечему пропадать, - равнодушно сказала та.

- Надо же, как устраиваются люди, - понимая, что полежать не удастся, Тамара настойчиво вымучивала разговор. - Чем только не занимаются. Из воздуха делают деньги. Я читала в газете про студентов, как их опрашивали: кто из них пьет, да как себя потом чувствует. А потом написали целую книгу с выводами. У тех, мол, которые пьют, похмелье бывает чаще, чем у трезвых, и травмы тоже, и в ментовку попадают. Открытие, - презрительно заключила Тамара.

- Вот и эти напишут, - подхватила Галя. - Как младшую группу забрали в ментовку. С бодуна.

Обе захохотали.

- Назвали бы Иван Иванычем, - придумала Тамара. - Почему русские дети должны запоминать иностранные имена? Сызмальства?

- Чтоб понаучнее вышло, - объяснила Галя, прихлебывая чай. - Вся наука за границей.

- Неправда, - горячо возразила Тамара. - Своего не уважаем, вот и думаем так. У нас очень много изобрели. А мы все заискиваем, кланяемся в ножки.

Галя вдруг задумалась:

- А вдруг и вправду иностранец?

- Да иди ты, - отмахнулась Тамара.

Они, взрослые женщины, не нуждались в эксперименте и заранее отрицали существование Сэма Стоуна.

Тамара встала, отвела занавеску и посмотрела в окно: не идут ли.

- Ты скажи мне, скажи, чё те надо, чё те надо, - затянула Галя.

Тамара отмахнулась.

- ...я те дам, я те дам, что ты хошь, что ты хошь, - не унималась та.

*****

Все состоялось за полчаса до обеда.

Павлик, ни о чем не подозревая, мастерил пирамиду.

Он нанизывал кольца на ось, разноцветные. В основании пирамиды находилось самое крупное кольцо; за ним, по логике, должно было следовать то, что немного побольше, но Павлик упрямо брал самое маленькое, определенное в макушку конструкции, и ставил его, а дальше уж делал все по порядку: колечко поменьше первого, еще поменьше, еще, еще.

Эта его манера выводила Галю из себя.

- Так неправильно, - сказала она в сотый раз. - Приучишься, а потом не отучишься. Вырастешь, станешь строителем и построишь вот так - все и рухнет, а тебя с работы выгонят и в тюрьму посадят.

- Я не буду строителем, - сосредоточенно заметил Павлик, сломал пирамиду и начал, ничего не меняя в проекте, возводить ее заново.

- А кем же ты будешь? - усмехнулась Галя.

Вошла взволнованная директорша. Она поманила Галю пальцем и сделала страшную гримасу.

- Дети, дети, - Галя захлопала в ладоши. - Старшая группа! Быстренько разбились напополам. Живее, живее!

- Прививки будут? - в ужасе спросил кто-то.

- Никаких прививок. Мы будем играть в одну новую игру. Половина остается здесь, половина идет с директором в соседнюю комнату.

Тамара, изнывая от любопытства, маячила в коридоре. Она дала подготовительной группе задание и вышла знакомиться с призрачным Сэмом Стоуном.

Отобранную половину, человек десять, вывели за дверь.

- Остальные занимаются своими делами, - приказала Галя. Она ненадолго вернулась в группу и притворила дверь. - Сейчас к вам зайдет один дядечка. Не пугайтесь его, он хороший. Поздоровайтесь с ним и внимательно наблюдайте, что он будет делать.

- Кому? - заинтересовался Павлик.

- Никому. Впрочем, если специально тебе, по попе, то я только спасибо скажу. Он здесь немного походит, а потом уйдет. Ваше дело - следить за ним.

- А он что, шпион? - спросила девочка по имени Лара.

- Пока это секрет. Я потом все объясню. Ведите себя хорошо и смотрите, как следует. Это очень забавный дядечка, он страшно неуклюжий: все роняет, обо все спотыкается. За ним нужен глаз да глаз. Смотрите, как бы он что-нибудь не сломал.

- Он больной? - осведомились из угла.

- Почему же больной, - раздраженно сказала Галя. - Просто неловкий.

Она боялась сболтнуть лишнее. Ей было велено ограничиться лишь краткой характеристикой Сэма Стоуна, недотепы и размазни. С той половиной группы, что вывели в соседнее помещение, было еще проще: ее полагалось просто уведомить о приходе незнакомца, никак его не описывая.

- Все, - отрезала Галя и поправила прическу. - Сидите тихо и ведите себя прилично.

Она повернулась, чтобы выйти, и отпрянула: Сэм Стоун уже стоял на пороге и широко улыбался.

- Ох, - у Гали вырвался звук, похожий на сорвавшееся заполошное кудахтанье. - Ухожу, ухожу, - забормотала она и шмыгнула в коридор, боясь помешать опыту и надеясь, что еще не успела ничего испортить. Суетливость воспитательницы, однако, сделала свое дело: дети перестали играть, в группе повисла тревожная тишина.

Сэм Стоун улыбнулся еще шире и приподнял мягкую шляпу с обвислыми полями. Соломенные волосы торчали в разные стороны, как у клоуна. Добрые глазки перебегали с одного малыша на другого. Он был высок ростом, широк в плечах; одет - в просторный плащ нараспашку. Пиджака не было, под плащом сразу начиналась рубашка; когда плащ колыхался, обнаруживались попугайские подтяжки, державшие мешковатые штаны. Штиблеты сияли, на трогательное брюшко ниспадал полосатый галстук.

Сэм Стоун подмигнул, выставил руки ладонями кверху и сделал приглашающий жест: раз, два, три!

- Здрав! -ствуй! -те! - нестройно грянули догадливые дети.

- Привет! - радостно откликнулся Сэм Стоун и двинулся зигзагами по ковру. Он прошел совсем рядом с пирамидкой Павлика и чудом не зацепил ее; так дальше и шел, маневрируя и балансируя. При каждом удачном шаге он довольно улыбался, окрыленный успешной ходьбой.

За ним следили неотрывно, во все глаза.

- Смешно как топает, - прошептал Сережа, ближе всех находившийся к Павлику.

Павлик серьезно присматривался к забавной фигуре, которая уже перешла с зигзагов на полупрыжки - не то журавлиные, не то цаплины. Сэм Стоун раскинул руки, будто шел по канату. Он высоко поднимал колени и поминутно оглядывался, ища похвалы. Все это было так необычно, что никто не испугался.

Сэм Стоун поравнялся с подоконником, остановился, тронул пальцем банку с водой для поливки пальмы, фикуса и прочей зелени. Ногтем покачал бегонию. Отступил от окна и быстро приблизился к стулу: взял его, слегка качнул, вернул в прежнее положение.

Света, известная на весь детский сад бояка, на всякий случай прижала к себе дырявого зайца. Гость сиял и лучился радушием. Он обронил большую конфету и даже не заметил этого.

- У вас конфета упала! - крикнул Славик, но растяпа только вздохнул, будто не расслышал, замер на миг и полез в шевелюру чесаться.