Свадебный водоворот

— Уже поздно, Картерс. Я предлагаю вам всем идти спать, — распорядился Остин, когда представление закончилось. — Я провожу герцогиню в ее покои.

— Слушаюсь, ваша светлость, — снова поклонился Картерс и вместе со слугами вышел, оставив Остина с женой одних в огромном холле.

— У Картерса довольно грозный вид, — прошептала Элизабет. — Он когда-нибудь улыбается?

— Никогда. По крайней мере я такого не помню.

— Где ты только находишь таких ужасно серьезных людей?

Не в силах удержаться от того, чтобы не дотронуться до нее, он дернул за один из ее локонов.

— Семья Картерса уже три поколения служит герцогам Брэдфордским. Картерс родился серьезным.

Взяв жену под руку, Остин повел ее вверх по изогнутой лестнице. Она вертела головой то вправо, то влево, разглядывая свой новый дом.

— Боже, просто сказка! Как и Брэдфорд-Холл. Все твои дома так величественны? Нет ли у тебя чего-нибудь, ну… поменьше?

Он на минуту задумался.

— Есть скромный домик в Бате.

— Насколько скромный?

— Около двадцати комнат. Немного больше или меньше.

Элизабет рассмеялась:

— Двадцать комнат? Едва ли назовешь это скромным.

— Боюсь, это все, что могу предложить. Если хочешь, ты можешь купить хижину или шалаш на свои карманные деньги. — Он лукаво подмигнул ей. — Что-нибудь так из десяти комнат. — Остин распахнул дверь. — Вот мы и пришли.

Она переступила через порог и замерла от восторга. Все в спальне было цвета слоновой кости и золота — от кремовых бархатных портьер до роскошного персидского ковра у них под ногами. Несколько низких ламп заливали комнату мягким светом, а в мраморном камине весело потрескивал огонь.

— Какая красивая комната! — с явным восхищением сказала Элизабет. Она слегка провела пальцами по обитому золотой парчой дивану и таким же креслам. Широко раскинув руки, она с развевающимися юбками закружилась по комнате. — А что там? — спросила она, указывая на дверь в боковой стене.

— Ванная комната, она соединяется с моими апартаментами. Это часть того, что я недавно обновил. Твоя горничная сейчас готовит тебе ванну. Я буду ждать тебя у себя.

Элизабет открыла дверь в ванную комнату, где ее встретила застенчивая молодая девушка.

— Добрый вечер, ваша светлость. Меня зовут Кэти. Я ваша горничная.

Слава Богу, что в комнате никого больше не было, иначе Элизабет вытянула бы шею, оглядываясь в поисках «вашей светлости», что она чуть не сделала в холле, когда к ней обратился Картерс. Видимо, потребуется время, чтобы привыкнуть к титулу.

Кэти помогла ей раздеться и сесть в ванну, которая, к удивлению Элизабет, располагалась на уровне пола и легко могла вместить двоих, а возможно, и троих человек. Элизабет погрузилась в теплую, пахнущую сиренью воду, и у нее вырвался вздох блаженства. Когда через полчаса она вышла из ванны, кожу приятно пощипывало.

— Я приготовила ваш чудесный пеньюар, ваша светлость, — сказала Кэти.

— О, спасибо! Это подарок моей тетушки. Мне не терпится посмотреть на него.

— Он невероятно красивый.

Увидев пеньюар, Элизабет решила, что «невероятно» — самое подходящее слово. О, это была очень красивая вещь, из прозрачного материала самого бледного оттенка голубого цвета, но пеньюар так облегал фигуру, что это показалось Элизабет просто неприличным.

— Господи! О чем только думала тетя Джоанна? — воскликнула она в ужасе от низкого выреза, оставлявшего ее грудь почти открытой. Ткань едва прикрывала соски. Сзади пеньюар оказался не лучше: голой оставалась вся спина — почти до талии. — Я не могу надеть это.

— Вы потрясающе выглядите, ваша светлость, — заверила ее Кэти.

— Может быть, с халатом будет лучше? — пробормотала Элизабет.

Но лучше не стало. Халат представлял собой два длинных рукава и спинку из нескольких ярдов материи, спускавшуюся до пола. По краям он был обшит кремовыми кружевами, которые не только не скрывали, но подчеркивали обнаженность ее тела.

— Никогда не видела ничего подобного, — ахнула Элизабет, стягивая вместе полы халата, пытаясь прикрыться. Тщетно. — Что же мне делать? И самое главное — что скажет мой муж?

— Мне почему-то кажется, что его светлость будет доволен, — сказала Кэти.

Его светлость действительно был доволен, когда открыл дверь на ее тихий стук. Остин почувствовал, что лишился способности дышать.

Перед ним в бледно-голубом шелке стояло видение. Видение с каштановыми волосами и белой кожей, обольстительно светившейся сквозь ткань, почти не скрывавшую ее тела. Он перевел взгляд с ее раскрасневшегося лица на смелое декольте и линии ее фигуры, четко обрисованные тонким пеньюаром. И тотчас же его тело напряглось.

— Ты выглядишь восхитительно, — тихо произнес он, поднося к губам ее руку.

Элизабет нерешительно сказала:

— Я чувствую себя довольно… раздетой. Не могу представить, о чем думала тетушка, делая мне такой подарок.

Остин с трудом удержался от смеха и повел ее в свою просторную спальню. Он хорошо знал, о чем думала леди Пенброук, и мысленно благодарил ее.

— Великолепно, — заверил он.

— Значит, герцог доволен?

— Герцог очень доволен.

— Тогда, полагаю, я делаю все так, как должна делать герцогиня.

— Вот видишь! Я говорил тебе, что это просто. — Он указал на небольшой столик у камина, красиво накрытый. — Ты голодна?

— Нет.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Нет.

— Волнуешься?

— Н-н… — Виноватая улыбка появилась на ее губах. — Да. Но я так старалась, чтобы это не было заметно.

— Боюсь, тебя выдают твои выразительные глаза. А также алый румянец на щеках и сжатые пальцы.

Она взглянула на свои руки и разжала пальцы.

— Элизабет, ты знаешь, что должно произойти между нами? — спросил он, проводя кончиком пальца по ее нежной щеке.

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— О да, — сказала она, удивив его своим спокойным тоном. — Я хорошо знакома с трудами по разведению животных и с анатомией человека.

— Я… понимаю.

Приблизившись к ней, он осторожно положил руки на ее плечи.

— Так вот, если тебе будет от этого легче, знай: я тоже волнуюсь.

Она широко раскрыла глаза:

— Ты хочешь сказать, что тоже никогда раньше этого не делал?

Он подавил смех.

— Нет, я не это хотел сказать.

— Моя тревога вызвана тем, что мне предстоит испытать что-то неизвестное. Если для тебя это не так, то почему ты волнуешься?

«Потому что я хочу, чтобы эта ночь стала для тебя истинным наслаждением. Во всем. Я никогда не думал, что для меня будет так важно, чтобы ты испытала удовольствие».

Остина несколько беспокоило, что он имеет дело е девственницей. Он всегда как чумы боялся девственниц, а вот теперь столкнулся с тяжелой проблемой: как лишить девственности собственную жену.

— Когда люди впервые познают друг друга, они испытывают некоторые сложности, — сказал он. — Я не хочу причинить тебе боль.

— А я не хочу разочаровать тебя.

Он посмотрел на нее. Такое маловероятно. Она была такой красивой и невероятно нежной. И такой невинной. И трогательной. А ее вид был так соблазнителен. Остин посмотрел на смелый вырез ее пеньюара и увидел выглядывавшие из него розовые соски. И его возбуждение достигло такого предела, что потребовалась вся его сила воли, чтобы не застонать вслух.

Она беспокойно пошевелилась в его руках.

— Ты хмуришься. Что-то тебя беспокоит? Я буду рада выслушать тебя и разделить с тобой твои трудности.

— Ты и вправду хотела бы?

— Конечно. Долг жены — избавлять мужа от неудобств, не так ли?

Боже всемогущий, да он ждет не дождется, когда она избавит его от неудобства!

— В таком случае я скажу тебе, о чем я думаю. И покажу.

Он тихонько привлек ее к себе. Она подняла голову и вопросительно посмотрела на него.

— Сначала, — начал он, — мне бы хотелось, чтобы ты распустила волосы.

Протянув руку, Остин вынул инкрустированный жемчугом гребень, скреплявший ее волосы. Масса длинных мягких прядей накрыла его руки и заструилась по ее спине к бедрам. Он взял в ладони шелковистые локоны и поднес их к лицу.