Страница 2 из 4
С тех пор синоптики и ЖКХ так и не могут встретиться друг с другом.
Ноу-хау
Всю неделю проверял на себе народную примету: если не взять зонтик – обязательно будет дождь, если же его с собой всё время носить – дождя не будет. Товарищи! Просто подумайте: сообща мы можем руководить погодой!
Анекдот
Встречаются как-то…
Хотя как это – встречаются? Случайно встретились, а так, в целом, личных отношений у них раньше не было.
Да и какие личные отношения у незнакомых промеж собой русского, немца и татарина?
Ой! Погодите! Если они друг друга не знают, то как вдруг встретились? Если я с кем незнаком, то просто прохожу мимо. Но при этом же я его встречаю!
Идёт, представьте себе, незнакомый мне человек, я его, естественно, не узнаю, но встречаю же. Ну, бывает же – незнакомый тебе навстречу. При этом и не встречаю его вовсе. Я, может, за хлебом шёл. И когда выходил из дома, не думал: «Вот пойду и встречу незнакомца».
И с ума сойти же, если за хлебом, а там сразу немец и татарин! И почему-то немец должен со мной заговорить, а потом и татарин, а я им, русский если, остроумно ответить на кой-то. Да и вряд ли мы с татарином поймём, о чём немец сказал. Мы ж в немецком – ни в зуб ногой. И как немец поймёт, что я – остроумно, если по-русски ни бельмеса?
Ну, даже если мы все полиглоты или эсперантисты даже, то можем, конечно, встретиться. На форуме каком-либо, на конференции, и даже пошутить вместе можем. Но тогда точно – не как-то. Мы же тогда специально вроде бы туда припёрлись и встретились, а не как-то…
Ну вот, запутался совсем, забыл, о чём хотел рассказать. Лучше я про другое.
Там встречаются как-то Петька с Василием Иванычем…
М-да…
Сон в зимнюю ночь
Вообще-то ничего такого не собирался, просто зарылся носапырой в подушку и, никого не трогая, спал. Ну, так принято по ночам у людей почему-то. Но оказалось, что параллельно, в это же, можно сказать, самое время оно (время) было совсем иным. Век девятнадцатый примерно, где-то его конец. И страна не совсем русская, что-то типа Средней Европы. И там-то я обнажил свою подлую сущность. А незадолго перед тем как обнажить, носил я котелок, чёрный костюм с нарукавникам и безнадёжное ощущение нищеты. По всему выходило, что жил в той Средней Европе конца девятнадцатого я неким клерком без перспектив и перебирал скучные бумаги.
Но как-то нашёл среди них одну, что внезапно окрылила. А всё потому, что носил какую-то странную фамилию типа Вайсман (или Вейсман, или Вермут – это неважно). И обнаружил из бумаг, что в соседнем городе живёт себе в годах мужчина точно с такой же фамилией. И подумал я во сне в конце девятнадцатого: «Однофамилец или родственник?»
Очень мне, нуждающемуся клерку, захотелось богатого родственника в пожилых годах. Он мог бы мне оставить после себя наследства какого-нибудь. Или мог откупиться прямо сейчас, чтобы больше не претендовал. Ну, у них, в Средних Европах, тогда было так принято почему-то. И также, почему-то, очень захотелось, чтобы прямо сейчас это Вермут-Вейсман от меня откупился. Потому как задолбало быть клерком конца девятнадцатого и хотелось чего-то большего.
Изучая бумаги по родственнику или однофамильцу, узнал, что окончательно понять, кто он мне, поможет ещё один чувак с такой же фамилией. Который, если верить предоставляемым сном бумагам, приходился мне троюродным братом.
И собрал я, значит, свой клерковский саквояж и поехал, типа, в соседний город искать возможного брата и всё у него выяснять.
Сном предъявленный чувак не был похож ни на одного из чуваков, которых знаю вокруг здесь, в начале двадцать первого, чем немного смутил. Но спас положение тем, что парнем был пьющим, весёлым, незатейливым, носил серый котелок и пижонистую тросточку.
А ещё он только от меня и узнал, что мы, возможно, с ним не то родственники, не то однофамильцы, и каким-то боком относимся к местному богатею.
Вначале я пригорюнился, понимая, что в конце девятнадцатого концов не найти. Но незнакомый брат-чувак, напомню, был пьющим и тоже захотел наследства или чтобы откупились. И предложил взять да и заявиться к богатею. А там как пойдёт. Мы взяли и пошли заявляться.
Но немного не дошли, потому что вначале надо было идти по незнакомому городу, а потом через ворота и по огромному парку – к дому, в котором нас и ожидало «как пойдёт».
А тем временем навстречу нам шла красивая-красивая девушка в белой шляпке и с белым зонтиком.
И платье на ней тоже было, естественно. Это же Европа и конец века.
А за девушкой бежал лакей и кричал таким тоном, навроде она не сделала или забыла чего-то. «Фройлен Вайсман!» – кричал. Или «Фройлен Вейсман!» А может, и «Вермут» кричал он, я в языках не силён.
А мой новый брат не растерялся, разулыбался и пошёл девушке навстречу со словами: «Вот, оказывается, какая у меня есть сестра!»
Но я – это наследственное – тоже не растерялся и пошёл навстречу со словами: «Как хорошо, что мы оказались однофамильцами!»
Был ли мальчик?
Одного мальчика как-то не взяли. Сразу. Из роддома. Он какое-то время ныкался по углам кладовых, питался абортированными эмбрионами, а когда чуть подрос, стал питаться пьяным акушером. Когда тот кончился, мальчик уже заметно возмужал, надел его халатик и шапочку и сам стал работать акушером. Сказав остальным, что был в отпуске.
Коротко о погоде
Сегодня играли с ливнем в догоняшки. Он догонял. Вышел с работы поздненько – чуть влажно от дневного дождя. Дошёл до остановки – и валом вода, а тут трамвайчик! В него – едем, впереди дождя нет, сзади льёт. Как только накрыло, трамвай повернул – опять как в раю. Вышел же когда – дождепад погнался за трамваем, а я – по сухому до дома. И у подъезда уже настиг, подлец. Но я пик-пик ключом в замочек и уже из подъезда ему язык показал.
Звонок
Позвонил сегодня Путин, спрашивает:
– Ну как ты там, Мишк?
– Нормально, – говорю, – Олег. Выздоравливаю. Погода только дрянь…
А вы чего думали: Олегов Путиных не бывает, что ли? Мы, например, с ним в одном классе учились.
Правда, если кто мой телефонный справочник листает, озадачивается слегка…
Чёчка
Возможно, это рассказ такой. Дело в том, что давно, но я тоже был маленьким и принялся ходить в детский садик. Не то чтобы сам этого хотел, но как-то вот пришлось. До этого ходил в свой детский садик, но он закрылся на ремонт. Уже было порадовался летом, что отменилось, но нет – с сентября до следующего лета пришлось оттрубить в другом. Он, правда, тоже потом закрылся и стал отделением пенсионного фонда. Но это случилось намного позже, уже на рубеже веков.
А тогда пришлось привыкать к новым ребятишкам, которые мне не нравились. Мне вообще мало какие ребятишки и выросшие из них люди нравятся, я вообще человечество не очень как-то…
И среди нас была девочка, которая и вовсе человечества боялась. Полненькая и нерусская. Скорее всего – шорочка, поскольку дело было в Горной Шории. Хотя там и киргизы, и азербайджанцы, и даже вьетнамцы проживали; давно было – я тогда национальностями не интересовался, да и сейчас не очень как-то…
А выражался страх её в том, что постоянно молчала, ни с кем не общалась, а если её трогали задиристые пацаны, сразу кричала «Чё?!» и ревела в голос, запрокинув голову назад.
Пацаны прозвали её Чёчкой и порой специально, для развлечения, подходили и касались пальчиком толстенького бока. Меня так они и знакомили с новой группой: тут у нас кубики, тут мы кушаем, а это у нас Чёчка.
И тык пальцем в бок.
А она «Чё?!» и, голову запрокинув, слёзы ручьем.