Страница 8 из 12
Противников у Медичи хватало. Соперники-олигархи мечтали вытеснить их из флорентийской политики. Низшие классы ненавидели их за богатство. Неудивительно, что против них возник заговор, во главе которого стояло семейство Пацци. Свергнуть Медичи можно было только путем убийства. Заговорщиков поддерживал папа Сикст IV, у которого появились разногласия с Медичи по поводу приобретения города Имола. На мессе в соборе Флоренции заговорщикам удалось убить брата Лоренцо, Джулиано, но до самого Лоренцо добраться они так и не сумели. Сикст надеялся, что после заговора Пацци на Флоренцию нападет Неаполь. Но Лоренцо сумел проявить свой недюжинный дипломатический талант: он отплыл в Неаполь и убедил Фердинанда I не вступать в войну. На несколько лет Флоренция и Неаполь заключили политический союз, после чего Лоренцо, как и другие правящие семьи Италии, стал искать представительства в Риме. Он обеспечил своему сыну Джованни кардинальскую шапку, хотя тому было всего тринадцать лет и он был слишком молод для такого назначения. Впрочем, впоследствии это не помешало ему стать папой Львом Х.
Свой кардинал был и у другого амбициозного семейства, миланских Сфорца[50]. Асканио Сфорца получил пост кардинала в 1484 году. Асканио был братом герцога Милана Галеаццо Мария Сфорца, убийство которого в 1476 году (в возрасте тридцати двух лет), по-видимому, вдохновило заговорщиков Пацци во Флоренции. Династические государства процветали, но сами династии в значительной степени зависели от смертности правителей. К моменту назначения Асканио Миланом управлял его юный племянник, Джан Галеаццо, а брат кардинала Лодовико «иль Моро» был регентом. По словам флорентийского историка XVI века Франческо Гвиччардини, Лодовико был человеком «неспокойным и честолюбивым», и подобная ситуация через десять лет переросла в открытый конфликт[51].
Помимо этих пяти крупных государств, в Италии существовало множество мелких: маркизаты Мантуя и Монферрато, герцогства Феррара и Урбино, республики типа Генуи и тосканские города-государства Сиена и Лукка. Как показывает поведение Милана на коронации Фридриха, отношения между этими государствами были сложными и зачастую враждебными. Сегодня большинство историков довольно скептически относятся к утверждениям Гвиччардини, который, оглядываясь назад, писал, что «никогда не знала Италия такого процветания и столь желанного благополучия, которыми она в полной безопасности наслаждалась в 1490 году, а также в годы, шедшие непосредственно перед ним и после». Кроме нестабильности во Флоренции после заговора Пацци в 1480 году Италия пережила османское вторжение (см. главу 3) и Соляную войну 1482–1484 годов – конфликт между папством, поддержанным Венецией, и герцогством Феррара. Гвиччардини был флорентийским государственным деятелем, но служил он также и в папской администрации. Его можно считать одним из самых видных историков ранних Итальянских войн. XV век он видел в розовом свете. Его слова, что в те времена Италия «заслуженно наслаждалась самой блестящей репутацией среди других держав», лишь подчеркивают последующий упадок[52]. Тем не менее репутация эта сохранилась, и мы должны признать, что конфликты XV века были гораздо скромнее по масштабам, чем будущие войны.
Глава II. За Альпами
В своей истории Гвиччардини говорит об «Италии», и это удивительно, учитывая, что Италия объединилась как нация лишь в конце XIX века. Известно, что жители полуострова всегда идентифицировали себя по родной деревне или городу. Даже сегодня это явление называют campanilismo, то есть верность местной колокольне. Но в контексте Итальянских войн XVI века и в свете того, что можно было бы назвать «национальным характером», в литературе и письмах того периода мы постоянно находим упоминания об итальянцах (и, кстати, о германцах, которые тоже объединились в единое национальное государство лишь в XIX веке). Если это было подтверждением идентичности, то в таком определении есть и позитивные, и негативные стороны. Это был способ отличить жителей Апеннинского полуострова от варваров с севера, ultramontani, «тех, кто живет за горами».
Конечно, многие итальянцы отправлялись за горы. Один из самых знаменитых портретов итальянца XV века был написан вовсе не в Италии, а во Фландрии. Это портрет торговца из Лукки Джованни Арнольфини и его жены Джованны Ченами. Чета Арнольфини жила в Брюгге. Художник изобразил их в богато обставленной комнате. Супруги приветствуют гостей, отражение которых мы видим в зеркале за их спинами. Ян ван Эйк (ок. 1390–1441) был придворным художником герцога Бургундского Филиппа Доброго. Портрет четы Арнольфини – один из ранних образцов европейской масляной живописи (большинство панелей того времени были написаны темперой) и раннего светского портрета. Еще одна примечательная особенность – четкая подпись художника, которая однозначно утверждает его авторство. Его не назвали «мастером портрета Арнольфини», как предшественников: ван Эйка запомнят по имени. Возможно, и его отражение есть в зеркале, которое, как и роскошный канделябр, позволило ван Эйку играть со светом, падающим из окна (стекло лишний раз доказывает богатство супружеской четы). Дорогой мех мантии Арнольфини, изысканное кружево головного убора его супруги, ее золотое ожерелье и драгоценная красная ткань покрывала и балдахина над кроватью – все это показывает не только мастерство и новаторство художника, но и гордое богатство заказчика.
Лукка, родной город четы Арнольфини, находится в пятидесяти милях к западу от Флоренции. Это был независимый город-государство с собственным правительством и собственной политикой. Портрет был написан в 1434 году, и в это время жители Лукки, несомненно, уже знали о проблемах своего более влиятельного соседа, Флоренции, где за власть боролись Медичи. Но Джованни и Джованна находились за сотни миль от родины. Их семейства обосновались в Брюгге. Семья Ченами жила здесь уже почти полвека и играла важную роль в местной лукканской общине: в то время иностранные купцы по всей Европе объединялись в общины, которые совместно вели переговоры с городом о своих обязанностях и привилегиях. Родственники семейства занимали видное положение и в Лукке. По материнской линии Джованни имел родство с правителями города, Гуиниджи. Дед его занимал очень важный пост гонфалоньера правосудия. Купцы торговали всевозможными товарами: от дешевых и доступных для всех пуговиц и лент до роскошных, расшитых золотом и серебром тканей, бархата, мехов и атласов. Кроме того, они поставляли драгоценный миндаль, апельсины и имбирь. Родственники Джованны были банкирами в Париже, Антверпене и Брюгге. Пока в 1436 году Медичи не открыли в Брюгге отделение своего банка, их делами во Фландрии занимались лукканские банкиры. Искусствоведы связывают символику зеленого платья Джованны с банковским делом: столы банкиров обтягивали зеленой тканью (само слово «банк» происходит от итальянского banco – прилавок или скамья: банкиры вели свои дела на рынках и улицах за столами)[53]. Со временем Джованни стал главным поставщиком шелка для бургундского двора[54]. На портрете есть намек на торговые связи за пределами Европы – турецкий ковер. Такие ковры в XV веке очень любили богатые итальянцы. Доставляли их из Османской империи. (Сегодня в некоторых западных музеях турецкие ковры классифицируют не по происхождению, а по имени художников, которые изображали их на картинах[55]. Слава приходила к художникам, а не к мастерам, которые производили эти роскошные ковры. Это лишнее доказательство предвзятости коллекционирования и классификации.) Таким образом, портрет четы Арнольфини – это не просто картина, полная художественных чудес, но еще и целая история торговых связей на континенте, история семей, оторванных от своих корней, история брачных союзов итальянской элиты. История Италии XV века – это не просто история Апеннинского полуострова, но история, охватывающая всю Европу и выходящая за ее пределы.
50
О Сфорца см. Lubkin.
51
Guicciardini 1969, 7.
52
Guicciardini 1969, 4.
53
Seidel, 79–81, 118.
54
De Roover, 190; Bratchel, 134.
55
См. эссе Уолтера Денни в Интернете: https://www.metmuseum.org/toah/hd/isca/hd_isca.htm.