Тайна убитой актрисы

Он стоял у окна и глядел на улицу так, как будто хотел там увидеть продолжение своего рассказа. Гуров не торопил его.

Он уже понял, что режиссер принадлежит к типу людей, которые не нуждаются в понуканиях и сами определяют темп и характер собственного монолога.

– Да, я увидел Лену, ее игру в двух спектаклях, в «Чайке» и «Много шума из ничего», – продолжал главный режиссер. – Роли были совершенно разного плана, но в обоих случаях она находила новые краски, играла точно, правильно. Я сразу решил, что постараюсь пригласить такую талантливую актрису в свой театр. Я с ней познакомился, побеседовал. Она была рада услышать мои похвалы, поблагодарила меня за высокую оценку ее таланта, выслушала приглашение приехать в Заозерск.

– Но не приехала? – спросил Гуров.

– Нет, не приехала, – подтвердил Саморуков. – Решительно отказалась. Она заявила, что тут, в Ростове, у нее дом, друзья, отец, жених. Порывать со всем этим она не хочет. Лена отказалась, но не насовсем. Она заявила, что сперва наберется опыта, как жизненного, так и сценического, и потом, может быть, примет мое приглашение. Я все это выслушал и вернулся к себе в театр, изрядно разочарованный. Я понимал, что это обещание приехать позже ничего не значит. Набравшись опыта, приобретя известность, молодые актеры из провинции уезжают не в какой-то Заозерск, а в Москву. В общем, я был уверен, что Лену Масленникову больше не увижу. Разве что чисто случайно.

– Однако вы ошиблись, – подал реплику сыщик.

– Да, я ошибся, – сказал режиссер и согласно кивнул. – Прошло два года, и вдруг в один осенний день Лена возникла на пороге нашего репетиционного зала. В точности так, как вы сегодня. Я был крайне удивлен, спросил, что случилось. Она ответила, что случилось многое. В Ростове ей больше незачем оставаться. Поэтому Лена и решила принять мое приглашение. Я, естественно, стал спрашивать, что именно произошло, но она отвечала очень неохотно. Я узнал лишь самое основное. Ее отец внезапно скончался, с женихом она порвала. Оба эти события нанесли ей тяжелую душевную травму. Поэтому она не может больше оставаться в родном городе.

– Она не говорила, отчего умер ее отец? Может, его убили?

– Нет, тут она выразилась достаточно ясно. Сказала, что отец умер в результате острого сердечного приступа.

– А что произошло с женихом?

– Вот тут она наотрез отказалась сообщать какие-либо подробности. Я даже имени этого жениха не узнал. Да, Лена была скрытной девушкой, что редко случается в актерской среде. Она умела хранить тайны.

– Мне в общих чертах известно все то, что случилось после ее приезда, – сказал Гуров. – Елена начала работать, получила большую известность, затем познакомилась с Иннокентием Прокофьевым, вышла за него замуж.

– Да, все так и происходило, – подтвердил режиссер. – Правда, мне показалось, что Лена очень торопилась выйти замуж, ухватилась за первого подходящего кандидата. С ее талантом она могла найти гораздо более интересного человека.

– То есть вы считаете, что с ее стороны большой любви не было? – осведомился Гуров.

– Да, вы это точно сформулировали, – сказал Саморуков. – Любовь была в основном со стороны Иннокентия, но свадьбы хотели оба.

– Скажите, а в дальнейшем, в те годы, в течение которых она работала в вашем театре, Лена когда-нибудь еще упоминала о событиях из своего прошлого? Говорила что-нибудь о женихе, отце, своем детстве?

Режиссер решительно покачал головой и ответил:

– Нет, я такого не припомню. Может, вам что-то расскажут ее подруги, Оля, Наташа, Настя. Или муж. При мне она о своей юности ничего не говорила.

– Понимаю, – сказал сыщик, достал из кармана лист бумаги, развернул его, положил на стол перед руководителем театра и спросил: – Скажите, вы никогда не видели этого человека? Говорят, некоторое время назад он заходил в театр.

Саморуков взял лист, вгляделся в него.

– Какое характерное лицо! – пробормотал он. – Тяжелый подбородок, такие же надбровные дуги. Такое лицо один раз увидишь, сразу запомнишь.

– Так вы его видели? – нетерпеливо переспросил Гуров.

– Нет, я этого субъекта не видел, – отвечал режиссер. – Ошибиться тут никак невозможно. Я же вам говорю, такие лица запоминаются сразу и крепко.

– Вот как? – произнес Гуров. – Вы, я вижу, разбираетесь в людях, в их лицах. Что вы могли бы сказать об этом человеке?

– Что я могу сказать? – Саморуков еще раз вгляделся в картинку. – На основании этого изображения трудно сделать определенные выводы. Ведь это не снимок. Я забыл термин.

– Фоторобот, – подсказал ему Гуров.

– Да, конечно, фоторобот. Это очень обобщенное изображение, на котором отсутствуют мелкие черты. Это мешает, сбивает с толку. Но все же некоторые предположения можно сделать. – Режиссер еще раз взглянул на портрет и продолжил: – Это человек с сильной волей. Он ни с кем не считается, только с собой. У него почти нет привязанностей и слабостей. Разве что алкоголь, но и выпивку он может держать под контролем. Этот человек не уважает ни других людей, ни их законы. Из таких людей чаще всего получаются матерые преступники или – вы уж простите – люди профессий, родственных вашей, разного рода полицейские, охранники, спецназовцы.

– Очень интересные выводы, – сказал Гуров, забирая со стола лист бумаги. – Я их обязательно учту. Жаль, что вы не видели этого человека вживую. Значит, вы советуете мне поговорить с подругами Елены Прокофьевой?

– Да, и прежде всего с Настей Веретенниковой, – ответил режиссер. – Кроме нее, с Олей Мерцлиной и Наташей Колесовой.

– С Настей я уже беседовал, – сказал сыщик. – Значит, мне осталось поговорить еще с двумя женщинами. Где я могу их найти?

– Они у нас в театре бывают не так часто, – отвечал Саморуков. – Лучше связаться с ними по телефону. Сейчас я вам дам их номера. Записывайте.

Глава 11

Гуров вышел из кабинета и спустился в фойе. Он уже собрался звонить Ольге Мерцлиной, когда его телефон вдруг ожил сам. Льва Ивановича беспокоил майор Проценко.

– Да, слушаю, – ответил Гуров. – У тебя что-то случилось?

– Можно сказать и так, – отвечал начальник управления. – Кое-что случилось, но не у меня, а у всех нас. Дело в том, что час назад был ограблен продуктовый магазин, находящийся на проспекте Энтузиастов.

– И что? – с удивлением осведомился сыщик. – Ты предлагаешь нам всем переключиться на поиск человека, который украл котлеты и печенье? Или он еще что-то унес?

– Во-первых, грабитель забрал не котлеты, а деньги, всю выручку за первую половину дня, – ответил майор. – Сумма, как мне сказали, получилась немалая, около двухсот тысяч. Грабитель пришел в магазин буквально за несколько минут до приезда инкассаторов, которые должны были эту выручку забрать. То есть он знал график их работы. Ему было известно, сколько примерно денег в кассе. Стало быть, это был человек опытный. Во-вторых, грабитель был вооружен. У него был пистолет, и он готов был пустить его в ход. Но дело даже не в этом, а вот в чем. Бандит был в маске, вроде респиратора. Но он надел ее только на входе в магазин. Камера, висящая на соседнем здании, зафиксировала его лицо. Так это был наш клиент!

– Тот самый человек, чей фоторобот мы сегодня составили! – воскликнул Гуров. – Я тебя понял, майор! Говори адрес магазина, я сейчас туда приеду!

Спустя несколько минут сыщик на такси приехал на проспект Энтузиастов.

Вход в магазин был оцеплен полицией. Перед ним толкались любопытные прохожие.

Майора Проценко сыщик нашел в кабинете директора магазина.

Тот сидел за столом и допрашивал продавщицу, наверное, уже не первую.

– Можете вы мне точнее сказать, какого возраста был грабитель? – спросил Проценко.

– Он немолодой, – отвечала продавщица, женщина лет тридцати пяти. – Постарше меня будет. Лет, наверно, сорок пять. Но ловкий, сильный, физически крепкий.

– Откуда вы это знаете? – допытывался майор. – Он что, при вас мешки поднимал?