Дерево самоубийц

– Упрямая дура!

Услышать его могли все, кто находился в квартире, и ближайшие соседи. Но соседям это вряд ли было интересно, а в квартире компанию ему составляли лишь Александра и Гайя.

Сестра до этого момента слушала его молча. Ян уже усвоил, насколько у нее острый слух, и не сомневался, что она различила каждое слово следовательницы. При этом лицо Александры все время разговора оставалось безмятежным, невозможно было догадаться, о чем она думает и что чувствует.

Теперь же сестра объявила:

– Я в ней ошиблась.

– В следовательнице?..

– Ага. Я думала, она тупая в ноль, а оказалось – там минус сто. Она уперлась. Она уже назначила виноватого и все усилия бросит на то, чтобы доказать его вину. Это плохая позиция. Добровольная слепота.

– Может, там еще все не так уж плохо… Я узнавал про эту Токареву. Говорят, что она специфическая дама, но не без мозгов.

– Тем хуже для Кирилла.

– В смысле?

– Если бы она просто искала преступника, ее ум пошел бы на пользу делу, – пояснила Александра. – Но раз она зациклилась, ничего хорошего из этого не выйдет.

– Она все равно это не докажет – нельзя доказать то, чего не было!

– Это да, но нервы она ему помотает знатно, если мы его не подстрахуем.

– Это как же?

– Сами разберемся, что там произошло.

Затея была сомнительная. Инна Токарева была права только в одном: Яну полагалось держаться подальше от дела, в котором замешан его племянник. Так что любое расследование близнецы могли бы вести лишь тайно, неофициально, рискуя в любой момент получить по шапке. Риска много, пользы, возможно, никакой. Куда соблазнительней было отстраниться от всего и позволить Инне позориться и дальше.

Однако поступить так Ян не мог – сразу по двум причинам. Первой было то, что Кириллу, пусть даже невиновному, это могло аукнуться очень и очень неприятно. Его будут таскать на допросы, о таком узнают в университете, начнутся сплетни, слухи… Он выбрал профессию, в которой важна репутация. Несправедливо будет, если все усилия парня, и немалые усилия, пойдут прахом из-за того, что он оказался не в том месте не в то время.

Ну а второй причиной, не менее важной для Яна, была справедливость. Вцепившись в понравившегося ей подозреваемого, Инна рисковала упустить настоящего убийцу. Кирилл ни в чем не виноват – но ведь преступление произошло! Жестокое и опасное. Поэтому, как бы ни было трудно дальше, Ян просто не мог позволить себе отсиживаться в стороне. Ну а в том, что Александра последует за ним, он даже не сомневался.

– Ты как, готова поиграть в частного детектива?

– Да без проблем. Мне все равно больше нечего делать, – ответила Александра с еле уловимой грустью, настолько неожиданной, что Ян даже усомнился: была эта грусть или ему почудилось?

Пожалуй, почудилось, ведь причин грустить у его сестры не было.

Глава 2

Утром пятнадцатого февраля безымянный все испортил. Сам создал – и сам испортил, вот ведь ирония!

Александра изначально отнеслась к идее празднования Дня всех влюбленных со здоровой долей скептицизма. Потому что – ну где они, а где влюбленные, в самом деле? Какой смысл играть в романтику с человеком, которого ты с крыши сняла? Но ему хотелось, а она не нашла причин отказать.

Его затея оказалась куда лучше, чем ожидала Александра. Безымянный не стал размениваться на такую пошлость, как пафосный ресторан и свечи в спальне. Он увез ее в маленький загородный клуб, где для собравшихся там пар было устроено огненное шоу, плавно перешедшее в россыпь фейерверков на черном небе. Они наблюдали за этим, кутаясь в плед, один на двоих, рядом шумел лес, и все, кто оказался рядом, перестали иметь значение – потому что они тоже жили в собственном мире и тоже не интересовались окружающими.

Потом они уединились в крошечном деревянном домике, где горел камин, а перед ним лежала внушительных размеров медвежья шкура. Шкура Александре, несмотря на очередную банальность, настолько понравилась, что она отказалась оттуда уходить – и спутника своего не отпустила. Он не возражал.

Безымянный по-прежнему ничего не знал о ее прошлом, но каким-то непостижимым образом он угадал, что не впечатлил бы ее роскошными интерьерами и кроватями, способными вместить целый гусарский полк. Все это напоминало Александре о рабстве, которое сожрало два года ее жизни. Какая тут романтика! А этот домик, этот лес, этот мир для двоих… Она и сама удивилась тому счастью, которое до сих пор горело в груди приятным теплом, куда более долговечным, чем пламя страсти.

Проснулись они все-таки в кровати – Александра смутно помнила, как они добирались туда из зала с медвежьей шкурой. Они не собирались вставать, они наблюдали за зимним лесом через панорамное окно спальни. Точнее, за лесом наблюдала она, а безымянный смотрел на нее. Александра знала такой взгляд – долгий, тягучий, как застывающий янтарь. Она просто не хотела думать об этом, надеялась, что безымянный вспомнит их разговор, промолчит. Вот тогда он все испортил.

– Меня Андрей зовут, вообще-то. Я бы хотел, чтобы ты знала.

Александра с раздраженным стоном откинулась на подушки, закрывая лицо руками. Просто супер! Ей не хотелось бы портить любой день, а этот – меньше всего.

Безымянный был прекрасен до тех пор, пока оставался безымянным. Это начиналось почти как шутка… а может, вынужденная мера. Когда Александра нашла его, он был травмирован, он опасался доверять кому-то, и она предложила не называть имена, чтобы невольная анонимность подарила ему чувство безопасности. Можно делать, что угодно, говорить, что угодно, никто ведь не узнает, что это связано с тобой!

Ее расчет оправдался: он расслабился и поверил ей. Однако традиция избегать имен и поддерживать негласные правила игры осталась. Они не просто спали вместе, это было бы слишком примитивно. Александре нравилось общаться с ним, обсуждать с ним работу, даже семью, но – только события настоящего. В прошлое они не заглядывали никогда, планами на будущее не делились.

Под Новый год им пришлось сделать шаг в сторону от этих правил. Когда Александра пригласила его на семейный ужин, глупо было делать вид, что он не знает ее имя. Но его имя осталось скрытым – и он согласился!

Правда, выяснилось, что патриарх клана Эйлеров его вроде как знает. Но поскольку в разуме Михаила Эйлера реальность тесно переплелась с фантазией, никто не воспринял его болтовню всерьез, и разоблачений не последовало. Александра позволила безымянному сохранить свою тайну, ей так было даже спокойней.

Они не обсуждали отношения и ничего друг другу не обещали. Он просто приходил, а она его просто впускала. Он вполне мог приготовить обед или погулять с Гайей – это ему нравилось, он великолепно ладил с псом. Ну и конечно, проводить ночи с ним было куда приятнее, чем без него. Но даже при этом Александре казалось, что менять ничего не нужно. Она могла позволить себе симпатию к нему, – она упорно называла это обычной дружеской симпатией, – только до тех пор, пока он оставался безымянным. Вроде как анонимным. В некотором смысле, чужим. Уж точно не родным! И пока все обстояло так, этот союз не был предательством памяти Эрика… Вот что она не могла объяснить безымянному, да и не пыталась.

Когда он пригласил ее на это свидание, Александра сразу предупредила его, что не хочет никаких «давай выведем наш роман на новый уровень». Не надо ей этого всего! Безымянный согласился. И потому его нынешние откровения ударили особенно остро. Александре вдруг показалось, что он испортил все так безнадежно, так окончательно, что уже и не исправить.

Оставаться с ним в постели и делать вид, что все в порядке, она не могла. Она выбралась и начала поспешно одеваться, доставая вещи из неразобранной сумки. Одежду, в которой она была вчера, нужно будет подобрать в гостиной по пути к выходу.

Он не ожидал такого от нее, поэтому сначала замешкался, словно хотел убедиться, что ему не мерещится. Но когда он сообразил, что Александра действительно собирается уйти, он тоже в постели не задержался.