Погибель королей

– Нет, конечно. Если бы ты вернулся в Куур, это была бы катастрофа.

– Катастрофа? – переспросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал совершенно бесстрастно.

Хамезра взглянула на меня, прищурилась, и я понял, что попытка не удалась. Она прекрасно понимала, что я в ярости.

– Ты умрешь, если вернешься в Куур.

– Ты не можешь этого знать.

Она удивленно изогнула брови.

– О, дитя мое. Неужели ты так думаешь?

– Да. У меня был план. Он бы сработал. Но вместо этого люди, которых я любил, скорее всего, погибли.

– Кое-кто из них – да. Но если бы ты остался, погибло бы еще больше. Это я знаю гораздо лучше, чем ты.

Я посмотрел на нее.

– А что ты сказал всего пять минут назад? О том, как убедил Джувала не убивать тебя? У мертвецов нет секретов от Бледной Госпожи.

– Да, но Джувалу я солгал. Жрецы Госпожи меня не искали – мой дед перестал быть жрецом Таэны еще до моего рождения.

– С ней разговаривает не только он. – Она помолчала, словно решила сменить тактику. – Я хорошо знакома с Дарзином де Моном – с тем, кого ты зовешь Красавчиком. Знаешь, почему?

Не дожидаясь моего ответа, она продолжила:

– Когда-то он хотел вступить в наш орден, стать частью Черного Братства, найти утешение и забыть о выдуманной боли и несправедливости в объятиях Повелительницы смерти. Она отказала ему, как недостойному жениху, и теперь он постоянно о ней думает, словно недостойный жених, готовый силой взять даму, которая его не любит. Он упивается убийствами; каждое из них он посвящает богине, которой они не нужны. Каждая невинная жизнь – сгнившая роза, брошенная у ворот Таэны. Если бы ты смог осуществить свой великий план, он бы добавил еще один цветок к своему жуткому букету.

– Все равно, ты не можешь этого знать.

– О, я знаю. – Хамезра покачала головой. – Один раз в неделю, а иногда и чаще, твой Красавчик идет в Бархатный город, в «Смятую простыню». Ты вырос в этой части города и, полагаю, знаешь про этот бордель и про его репутацию.

У меня во рту появился вкус пепла.

– Я знаю, чем они торгуют.

– Раз в неделю Красавчик делает особый заказ. Его сложно исполнить, поэтому для этого требуются услуги жреца Калесс: он делает так, чтобы предоставленные юноши были экзотическими – золотоволосыми и голубоглазыми. Такими, как ты. Эффект временный, но иллюзия должна держаться всего нескольких часов. Хочешь узнать, что Красавчик делает со своими красавчиками? Сколько изувеченных цветов он оставил на пороге Госпожи?

Я отвел взгляд.

– Нет. – Но я мог прекрасно себе это представить. Мужеложцев и шлюх из «Смятой простыни» не арендуют, а покупают.

Никто не сдает внаем то, что собираются уничтожить.

Я содрогнулся.

Хамезра встала.

– Пожалуйста, обдумай мои слова. Мы – не враги тебе, а ты отчаянно нуждаешься в друзьях. Рано или поздно тебе придется кому-нибудь довериться.

Она ушла, а я остался сидеть, сжимая в кулаке Кандальный камень. Я подумал о том, какие у меня есть варианты. Узнать о том, что стало с моими настоящими родителями, и о том, жива ли еще Ола, я не мог. Я никак не мог узнать, что стало с теми, кого я любил, и что еще произошло, пока меня в цепях везли в Кишна-Фарригу, и с тех пор, как я оказался во власти Черного Братства. Хамезра говорила про обучение. Возможно, они будут учить меня. А может, и нет.

Больше всего я думал о том, сколько правды в том, что мне сейчас рассказали, и сколько лжи – и есть ли способ их отличить.

10: Демон на улицах города

(Рассказ Коготь)

Картины, запахи и виды города нахлынули на Кирина, как только он с отцом вышел из прохлады «Разорванной вуали». Солнце после полудня превратилось в красный огненный шар в летнем небе; оно грело так, что белые каменные улицы Бархатного города превратились в раскаленную печь.

Эти улицы сейчас пустовали. День был слишком жарким для пьяниц и шлюх. Все разумные люди сейчас прятались в той тени, которую удалось найти. По бирюзовому небу плыли тонкие, словно дымка, облачка, но пройдет еще несколько месяцев, прежде чем начнется сезон муссонов, и они взорвутся от ярости. А пока столица томилась в собственном соку.

Сам Кирин наслаждался жарой, однако он предпочитал ходить по городу, когда вокруг было мало народа: ранним утром, еще до зари, или вечером, когда все спали. В первом случае было больше шансов провернуть кражу без свидетелей, а во втором Кирину было проще ходить по пустым улицам вместе с Сурдье.

Сурдье молчал, когда они свернули на улицу Бродячих Торговцев, чтобы срезать путь к Переходу Симиллиона[29], где находился особняк, в котором жили любовницы Ландрила.

Кирин понимал, что его отец встревожен, но о причинах мог лишь только гадать. Сурдье очень не любил, когда – как он думал – Кирин проводит время в комнатах «бархатных» девушек. Он всегда напоминал Кирину о том, что девушки находятся в «Разорванной вуали» не по своей воле. После этого он – со значением взглянув в сторону Кирина – заявлял, что настоящий мужчина никогда не воспользуется подобным обстоятельством ради собственного удовольствия.

Сурдье был лицемером. Он не возражал против того, чтобы брать металл у Олы или выступать перед теми, кто пришел в бордель. Но он осуждал каждого клиента, не задумываясь о том, что «бархатным» девушкам и юношам нужно заниматься этим ремеслом, чтобы обрести свободу. А Ола была еще хуже: сколько бы она ни говорила о том, что когда-то сама была рабыней, она все равно покупала рабов и продавала их услуги каждому, у кого хватало денег.

А Мягкобрюх удивлялся, почему Кирин хотел оттуда выбраться.

Кирин нахмурился, вспомнив слова отца о том, что Ола балует его, словно принца. Но Кирин знал, что он – не огенра. Он знал, что это невозможно – он не похож на куурца, а значит, и на их правителей. Кроме того, будь он потомком аристократов, то кто-нибудь – друг или враг его королевской семьи – пришел бы его искать.

Но, что самое главное, если Ола хотя бы заподозрила, что он связан с одним из королевских домов, то много лет назад вернула бы его в обмен на награду. Да, она помогла его воспитать; да, она научила его, как обманывать ротозеев; да, она помогла ему присоединиться к Ночным Танцорам и практически заменила ему мать – но он никогда не стал бы недооценивать ее алчность. Главным в жизни Олы Натеры была сама Ола Натера, и забывать об этом было рискованно.

Кирин сожалел о том, что он не огенра. Будь он огенра, он сумел бы помочь Морее.

Мысль о Морее заставила его содрогнуться. Разговор с ней не удался. Кирин собирался быть мягким и обаятельным, но вместо этого набросился на нее с обвинениями, как только ему показалось, что она преследует низменные цели. Он разозлился на нее, хотя она ему нравилась. Очень нравилась.

А теперь она его возненавидела – и он это заслужил.

Почувствовав, что отец отпустил его руку, Кирин прервал свои раздумья и повернул голову, чтобы выяснить, в чем дело. Может, нашелся достаточно глупый карманник? И вдруг он врезался в стену.

Стена? Посреди улицы Бродячих Торговцев?

Кирин услышал оханье немногочисленных потрясенных пешеходов. Его глаза сфокусировались на белой стене, которая внезапно возникла перед ним. Ее каменные блоки скруглились от времени и покрылись пятнами зеленого мха. Кирин уставился на стену, не понимая, как она могла материализоваться посреди улочки. От стены исходил отвратительный запах водорослей, серы и засохшей спермы.

На поверхности одного из блоков пульсировала лиловая вена – там, где в камне образовалась небольшая округлая ниша. Затем по камню пошли волны.

Кирин сделал резкий вздох и поднял взгляд. Он понял, что перед ним не стена, а желудок.

Желудок демона[30].

Демон был огромный, вдвое выше самого Кирина. Вдоль его желудка – а демон, несомненно, был «мужчиной» – тело демона было белым. Его огромные ноги с выступающими мускулами – тошнотворно желто-зеленые, а руки были ярко-красные и блестящие, словно существо только что опустило их в чан с кровью. На лице демона от одного острого уха до другого растянулся ухмыляющийся рот. Глаза были черными впадинами без белков. Носа на лице не было. Волосы существа были длинные, сияюще-белые, однако с алыми концами, словно их тоже окунули в кровь. Толстый лилово-зеленый хвост – как у крокодила, но более длинный и гибкий – подергивался и бил о камни мостовой, словно обладал собственным разумом.

29

Полагают, что он назван так потому, что здесь Симиллион убил бога-короля Гаураса. На самом деле, в этом месте люди Двора Самоцветов выставили изуродованный труп убитого ими Первого императора – в назидание всем, кто посмеет бросить им вызов.

30

Возможно, что и нет. Демоны – не природные существа, хотя и могут временно принимать формы физических объектов. Поэтому демоны, как таковые, не относятся ни к одному из полов, но иногда принимают облик существа того пола, который, по их мнению, принесет им больше пользы.