Рыжик

Я как раз заканчивала гладить гимнастерку свою после стирки, когда меня дядя Ваня вызвал к себе.

Быстро закончила глажку и прицепив только одни погоны, награды потом нацеплю, стала одеваться. Вместо неглаженных штанов натянула форменную, ушитую по фигуре, юбку.

Хоть и начало ноября, но на улице ещё тепло. Поэтому я и не стала надевать ничего больше. Тем более недалеко совсем идти.

Адъютант сразу мне машет, проходи мол, ждёт.

Стучусь, захожу.

Мой доклад прерывают в самом начале, не дослушав.

Бухает дядя Ваня сегодня. С нарушением формы одежды. Завтра же Седьмое. Генеральский китель расстегнут, лицо красное от выпитого.

Рядом с ним ещё один, незнакомый мне, генерал сидит. Тоже хорошо поддавший. На столе перед ними выпивка, закусь.

— А вот и бляди пришли, — увидев меня говорит этот генерал, и пытается встать из-за стола. Но не смог и плюхается обратно на стул.

— Везёт тебе Иван, вон какую кралю…бёшь… У меня таких красивых нет…

Я стою, открываю рот, но ничего вымолвить не могу от возмущения. Как это всё понимать?! Он что, за ППЖ меня принял? Дядя Ваня тоже оторопело на него смотрит.

— Слушай, давай махнёмся? Я тебе любую из своих отдам… Есть там одна…

И тут меня прорывает…

— Кого это ты там е…ать собрался?! Козёл ты старый! Кого это ты блядью назвал? Это ты меня блядью назвал?!

Меня конкретно переклинило! Какой-то урод меня е…ать собрался? Перед глазами сразу же фриц с озера… Застрелю козла!

Чертова кобура не расстёгивается… Что-то кричит дядя Ваня и не даёт мне вытащить пистолет… Хлопает выстрел… На меня наваливаются и отбирают браунинг… Я матерюсь и вырываюсь из рук… Кто-то выливает на меня воду…

Вот и сижу теперь вся мокрая, жду…

Ну вот чего я сорвалась? Ведь видела же, что пьяный этот генерал. Глаза уже мутные… Ну промолчала бы. Ну не убыло бы от меня от его пьяных слов…

Контузии мои, наверное, влияют… Или усталость от войны накопилась. Или же всё сразу, скорее всего…

Расстрелять может и не расстреляют, но посадить могут. Всё таки попытка убийства вышестоящего командира, да ещё и в военное время… Хотя могут и расстрелять… С любой стороны хреново получается…

За себя почему-то не страшно совсем. Не то, чтобы я уверена была, что мне ничего не будет. Наоборот, уверена, что будет. Но почему-то не страшно. А вот бабушку жалко. Наверняка её теперь таскать будут… И девчонок своих жалко… Подвела я их. И дядю Ваню тоже подвела… Стыдно перед ними. Дура психованная… В мирное время я давно бы уже в дурдоме была. Обживала бы комнату с мягкими стенами…

Часа через два дверь распахнулась.

— Выходи.

За дверью стоит адъютант дяди Вани. Выхожу и завожу руки за спину.

Идём в кабинет. Там сидит дядя Ваня, теперь уже один, трезвый и хмурый.

— Ну и что ты натворила?

— Виновата, товарищ генерал-майор! Готова понести наказание по всей строгости закона..

— Готова?! К чему ты, бля, готова?! Да ты знаешь, что тебя расстрелять могли, дуру эдакую!? А если б попала? Или убила бы? Ой, дура!!!

Дядя Ваня с жадностью пьет воду. Я стою, молчу. Ну а что говорить? Дура и есть. Психованная контуженная дура…

Поняла лишь, что не попала ни в кого. Все легче на душе…

— И Федорыч, дурак пьяный… Ты что, бля, промолчать не могла что-ли? Ты ж то трезвая! За пистолет, бля, хватается сразу… Машка, идиотка ты чёртова! Ну что ты, бля, творишь? Ты смерти моей хочешь?! Ещё и в юбке, бля, припёрлась… Вот какого хера ты её нацепила? Всегда ж, бля, в штанах ходишь…

Стою, молчу. А что я скажу?..

— Я ж тебя на орден подал! Что ж ты, бля, творишь?.. Все дёрганые, бля… Все за пистолеты, бля, хватаются…

Хорошо ещё, бля, Федорыч понял, что тоже не прав был… Не будет, бля, шум поднимать…

Но ты не думай, бля, что всё уже… Трое суток ареста тебе! Нет, бля, пять суток! Посидишь, подумаешь, остынешь… Прямо сейчас, бля, и пойдёшь… С глаз моих подальше…

— Есть пять суток ареста!

— Максимов! Отведи её… Идиотка, бля…

Адъютант опять отводит меня на губу и сдает под арест.

Обычная комната. Стоит кровать с матрасом и подушкой. И даже окно без решетки. Даже часы у меня не забрали. Довольно комфортно сижу…

Часа через полтора стук в окно. Это Алиса и Петрович ко мне пришли. Интересуются, как я тут?..

— Товарищ лейтенант, ну не положено же… Меня же накажут… Ну товарищ лейтенант…

Часовой рядом нудит…

Петрович отдает ему полпачки папирос. Замолчал наконец-то…

В эскадрилье у нас полный порядок. Всего один вылет сегодня был. И тот с нашей стороны. Происшествие тоже нет. Ну и пообещали навещать меня каждый день…

Они ушли, а я опять завалилась на кровать. Думаю лежу.

Повезло мне, чего уж там говорить… Отмазал меня дядя Ваня… Пять суток ареста, это не тюрьма и тем более не расстрел. А они мне светили… Не помогли бы ни награды, ни известность. Как там договаривался дядя Ваня?.. Не скажет ведь он…

А утром меня просто выгнали. Позже, сказали, отсижу. Отправили приводить себя в порядок и готовить эскадрилью к построению.

Галопом несусь к своим. Моюсь, переодеваюсь. Командиров звеньев всех вздрючила. Все срочно готовятся. Праздник! И у меня тоже красные дни начались…

… Нам звонят и сообщают, что командование уже едет. Пинками выгоняю всех на построение. Построились. Стоим, ждём. Рядом взвод охраны построился.

Дядя Ваня весь такой при параде. Штабные тоже. Подхожу, докладываю…

Из хороших новостей то, что наша дивизия стала гвардейской. И эскадрилья тоже, соответственно. Нас поздравляют со столь высоким званием и прочее и прочее…

Из плохого, опять передислокация скоро…

А потом началось награждение. Моих хорошо наградили. Не пожадничали. Ещё и званий добавили. Женька с Алисой стали лейтенантами.

Самой последней вызвали меня. И тоже вручили орден. А звание мне дядя Ваня зарезал. Сам на ухо мне шепнул. Нечего было за пистолет хвататься…

Да и бог с ним, со званием этим… Не посадили, главное…

Несколько дней мы вылетали только по специальности. Вытаскивали своих сбитых. Чувствуется возросший опыт советских пилотов и, ничем не уступающие фашистским, характеристики наших самолётов. Уже намного меньше приходится наших вытаскивать. Вот в сорок третьем часто это приходилось делать. Еле до подушки добиралась, бывало… Сил не было…

А потом мы перебрались уже в саму Германию. Не верится даже… Я! В Германии! Уже в Германии!

Написала письмо бабушке, похвасталась…

Городок совсем маленький, у нас поселки больше по размерам бывают. Тысячи на полторы населения, наверное, всего. Но, как и положено, есть и площадь и ратуша. Улочки мощёные. Тротуары. Дома все в два-три этажа. Аккуратный такой городок. Побит только немного…

Аэродром мы устроили на окраине города. Сами же поселились в пустых домах поблизости. Сразу видно, что гражданское население покидало город в большой спешке. В домах много чего осталось. И посуда, и постельное бельё, и даже одежда. Девчонки приватизировали брошенную кем-то швейную машинку и принялись подгонять под себя понравившиеся вещи. Пришлось мне немного обломать их рвение. Если не хотят попасть под суд за мародёрство, пусть немного умерят свои аппетиты. Тем более это наверняка не последний германский город для нас. Успеют ещё прибарахлиться.

Я сама только пошарилась немножко в дамском магазине. Всё равно двери выбиты были уже. И разгром везде…

Нашла иголки. Дефицит, говорят, большой. А тут их дофига валяется! Даже для швейной машинки нашла штук пятьдесят. Забрала все. Ну и по мелочам там… Тесьма, ленты, резинка, кружева для отделки. Не мне, так другим пригодятся…

Я хоть и мужик душою, но все равно хочется выглядеть красиво. Может это женское, на генетическом уровне вбитое, свойство? Тело то женское у меня. Девятнадцать лет уже телу. Ну и я в нём больше трёх лет. Своим стало давно… Даже на месячные уже так остро не реагирую, как поначалу. Хреново конечно, ну а что поделаешь? Природа, мать её…