Страница 11 из 102
Жена хозяина не мешала мужскому разговору и не появлялась в горнице без толку, поэтому рассмотреть ее Болеслав сумел только сейчас. Румяна казалась похожей на большую спелую грушу, полная и румяная. Сильные руки, в кости широкая, через одежду выделялась большая грудь. Бабы часто раздаются опосля родов, а потомства и не видать. Правда, в селе поговаривали, что у кузнеца молодая дочка имеется. Интересно, где ее прячут, подумал Болеслав, но спрашивать не решился.
Хозяйка молча проводила гостя в сарай, почти до верху наполненный сухим сеном. Душистый запах скошенной травы обволакивал и усыплял.
— Ты высоко не забирайся, — дует там. Но и особо низко не ложись. А то мышка придет, хвостик отгрызет, — прыснула в кулачок Румяна, но продолжила уже серьезно: — Я запирать тебя не буду. Зверья не бойся, если что, Дружок в обиду не даст. Хотя, ты и сам не боишься, да? Ну, спи, герой!
Когда жена кузнеца, мерно покачиваясь, ушла, Болеслав все-таки вскарабкался как можно выше, туда, где почти у самого потолка виднелась узкая щель. Ночной воздух приятно защекотал нос и обдал лицо свежестью. Тут из сруба просто вытащили одно бревно, дабы сено не прело в закрытом сарае. Удобно устроившись рядом с продолговатой дырой, Болеслав разглядывал окрестности, которые еще не скрыла ночная мгла.
Серая дымка потихоньку поглощала верхушки деревьев, качающих кронами. Звезды светили ярко, но утром наверняка будет туман, а то и дождь. Вновь потянуло лесными запахами: грибной прелью, сосновой хвоей, начавшейся облетать листвой. Последний летний месяц выдался чудным. Вроде не холодно, но уже и не жарко.
Болеслав задумался. Ему было непонятно, почему все-таки волки не стали нападать и ушли в лес. Горазд тоже недоумевал по этому поводу. Как можно забыть полупрозрачную тень, что будто бы приказала лесным хищникам не трогать людей? Кто это или что? Неведомо.
— Эй, парень, не спишь? — вывел из раздумий тонкий голосок. Болеслав обернулся на сеновал, но никого не увидел.
— Не туда смотришь, — хихикнула невидимая девушка. — Дай руку.
Болеслав выглянул наружу и увидел ладное девичье личико. Незнакомка стояла на приставленной к дому лестнице, чуть-чуть не дотягиваясь до проема в стене. Болеслав, недолго думая, протянул ей руку и втащил вовнутрь.
Вот откуда эта краля взялась? Ночью к незнакомому залезла. Болеслав, конечно, ладный был, далеко не урод, да вот только в родной Медвежке никто ему из свободных девиц не нравился. Да и сами они в полюбовницы не шибко навязывались.
Надо бы посмотреть, что это за совушка в ночи залетела?
Девка оказалась пригожей. В длинном, узорчатом сарафане, упругая коса до пояса, на лицо — симпатичная. Красавица села рядом, на сене, подогнув коленки, и охнула, томно взглянув.
Луна между тем осторожно посветила в сарай, и мерцающий холодный свет нечаянно прогулялся по незваной гостье.
Ох, хороша девчонка! Темно-рыжие, слегка вьющееся волосы, перетянутые красной лентой, сама пригожа, родинка у левого глаза, точеный носик, чуть пухлые губы. Тело стройное, пониже плеч выделяются аккуратные холмики грудей. Все, как положено по природе.
И почуял Болеслав, что разум теряет. В голове птички запели звонкие, бабочки крыльями замахали. Будто бы отворились воротики резные в сад чудесный.
— А что через дверь нельзя зайти? — выспросил Болеслав.
— Можно... Да только больно она скрипучая… Да и… — девушка покраснела и опустила глаза.
— Что — и?
— Да ладно… Расскажи мне лучше, откуда ты, такой чудной? Видела я, как ты волка приложил, сильный ты…
— Болеслав я, младшой сын Усыни. Слыхала о таком воине?
— Отец сказывал… А я Олеся, Гораздова дочка. Кузнецова Олеся, — ответила гостья, слегка взмахнув ресницами.
— А что я тебя в доме не видел?
— Дык, меня отец в строгости держит… Всякому не показывает… Коли узнает, что я тут с тобой, так не сдобровать нам обоим.
— Ну, это ж не я к тебе в постелю забрался, — хмыкнул Болеслав, но сразу замолчал, поняв, что не те слова сейчас надобны.
Олеся вновь зарделась, словно спелая вишня. И подумал молодец, что неспроста это все.
–– А ты что не спишь?
— Догадайся… — слегка потупив взор, протянула Олеся.
Девица явно не поболтать пришла… Болеслав осторожно тронул Олесю за плечо, и она склонилась к сильной мужской руке, подставляя губы для поцелуя. Не сробел Болеслав, поцеловал деву в губы алые да погладил плечи нежные. Начала она дышать быстро, груди напряглись и вздыбились, чудным запахом обволакивая.
Но тут Олеся чуть отстранилась. Она не спешила сразу же падать в объятия малознакомого.
— Ты не думай, Болька, что я распутная! Нравишься ты мне, — прошептала Олеся, пряча глазенки хитрые. — А кузня наша на отшибе стоит, мало кто из парней заходит. Разве что вои княжьи. Да и идут они к отцу, кобылу подковать али меч сладить… А вои-то, у них в каждом селище по зазнобушке… Сегодня здесь защитничек, завтра –– в походе дальнем, а послезавтра нет уж милого, сгинул или погиб! Вот тебе и вои!
Болеслав между тем, хоть и продолжал слушать Олесю, но непрерывно поглаживал тело младое, девичьей красотой пышущее.
— Да и честно скажу тебе, хрома я на ножку левую, — продолжала кузнецова дочь. — В младенчестве мамонька уронила. Бывает, в соседних селах да на ярмарках парни-девицы хороводы водят, а я не хожу, стыдно мне. Как спотыкнусь, так и засмеют. Вот и кукую тут, одна-одинешенька. Так вот, Болька… Ну, поцелуй меня еще, больно сладостно ты целуешь!
Кто ж знал, что Олеся так страстна окажется? Закричала милая во все удовольствие, в глазах заискрилось да потемнело, запрыгали оранжевые зайчики, ушами хлопая; а петух предательски прокукарекал… И сразу потолок в раю обвалился!
Собака отчаянно залаяла, шум-гам, переполох. Вскоре послышался и крик разъярившегося кузнеца.
Болеслав недолго думал, чмокнул Олесю в губы, шепотнул любовно и осторожно помог вылезти через щель обратно, наружу сарая. Сам же сплюнул сушеную травинку, туго завязал портки и решил спуститься пониже, как хозяйка Румяна советовала. Однако не рассчитал силушку, зашатался и кубарем скатился прямо под ноги злого Горазда.