Зона Локдауна

В городе на огромных столбах висели голограммы-экраны, которые через систему искусственного интеллекта распознавали граждан и голограммой известных медийных персон указывали на необходимость соблюдать комендантский час и платить налоги за услугу предоставления респираторов в аренду. Каршеринг респираторов существовал уже несколько лет. Соблюдение респираторного режима вменялось в обязанность всех граждан под угрозой уголовной юрисдикции.

Грефий через специальное приложение прочитал молитву в виртуальной цифрогоге и оплатил через Пай членские взносы. Из-за неуплаты и даже просрочки могла последовать анафема с последующим поражением прав.

На лестничной площадке рядом с кондоминимумом Грефия (так называлась жилплощадь, предоставляемая в социальный поднаем простым жителям города, своего частного жилья у них давно уже не было) проживала семья трансгуманистов (жители, которые добровольно согласились принять участие в программе по замене живых органов человека донорской робототехникой). Лера и Сара воспитывали сына, которого получили по программе от фонда Эвелины Мейтс «Усынови ребенка из третьего мира». Майден 547, так звали их сына, обучался в обычной среднеобразовательной цифровой школе. Электронный классный руководитель Майдена с помощью скриптов объяснял родителям домашнее задание, когда в дверь позвонил Грефий. Сара отключила электронный блокиратор, и Грефий зашел.

– Как у вас дела? – шепотом спросил он, боясь помешать компьютерной программе передавать задание.

В случае если родитель не подтверждал контрольные слова из домашнего задания, необходимо было скачивать со школьного облачного сервиса дополнительный патч заданий, а это стоило больших денег. Идти говорить в другую комнату не было возможности, поскольку капсулы для проживания были стандартные – десять квадратных метров, прием продуктов выделительной системы осуществлялся в отдельном бустере на каждом этаже здания.

– Да, зря мы, наверно, этого ребенка взяли, – делились Лера.

– Мне необходимо еще проинсталлировать роботизированную печень до 90%, а это требует вложений криптовалюты. Школа тоже требует затрат – у нас с Сарой нет средств. Нам было отказано в последнем кредите, поскольку мы еще не оплатили шесть предыдущих.

Содержание ребенка было непосильным бременем для многих людей. Чтобы получить право на содержание ребенка, требовалось подать специальную заявку через портал коммерческих космополитических услуг, согласовать заявку со специальной комиссией, и, если статус соискателя позволял, ему выдавали специальный ордер на ребенка. Поэтому Грефий не особо старался строить ячейку общества и покупать детей. На детей выдавался сертификат, по нему успешный житель с высоким уровнем социального рейтинга мог позволить в холдинге репродукции приобрести ребенка. Живого секса уже давно не было, был виртуальный суррогат. Можно было заказать цифровую проститутку и по голограмме получать удовольствие. Вдруг Грефий увидел на полке старую книгу с названием «Все о рождении ребенка. Советская Энциклопедия».

– Что это такое? – спросил Грефий у Сары. – Что означает слово «рождение»?

– Это какое-то устаревшее слово, вроде означает биологическое появление на свет ребенка, – ответила Сара.

Грефий знал, что дети синтезируются в специальных биологических коллайдерах с предопределенным геномом и желаемым фенотипом, который мог заказать только родитель под номером один. Родитель под номером два был лишен этого права и подчинялся воли и желанию первого. В это время сложно было вообще быть родителем ребенка, высшей кастой поощрялись трансгендерство, когда женский и мужской гомосексуализм были наиболее приемлемыми половыми формами взаимоотношения людей.

– Мы просто решили, когда у нас появился «Майден 547», почитать старую литературу. Дело в том, что в глобальной справочной Вордопедии была крайне скудная информация! – сказала Сара.

Грефий открыл приложение Киберсеть, включил подкаст «Цифровой помощник» и спросил прочитать в Вордопедии значение слова «рождение».

«Стааароуустарев-ш-и-й тер-м-и-н. Изъ-ят из обро-ро-та за не-надобно-стью», – поведал холодный электронный движок Амисы.

– А что такое образование? – снова спросил Грефий.

«Про-це-с-с компте-нтно-ст-но-го генеза с помо-щь-ю обра-зова-тель-ной услу-ги, взра-щи-вание одно-слож-ны-х дейст-ви-й исполните-ля в первой сиг-нально-й сис-те-ме», – чеканила машина.

Грефий воспринимал процесс образования в рамках обучения в школе как натаскивание на безальтернативную картину мира; это, прежде всего, ставка на инстинкты, на эмоции. Как учила единственная биологическая теория бихевиоризма – создать рефлекс знания. Цифровая машина путем дрессуры натаскивала ребенка на нужный результат с помощью механического заучивания, а потом тестологией определяла уровень его исполнительности. Детей ранжировали в зависимости от закрепления знаний. Иногда нужно было, чтобы перейти на следующий этап обучения, пройти сто и двести тестов одновременно.

Грефий так и не уяснил смысла слова «рождение». История давно уже не была включена в цифровую школьную программу. Эта дисциплина преподавалась только учащимся элитарных школ, где обучались представители высшей расы – Пассионарии.

Со знаниями были большие проблемы, несколько лет назад окончательно утвердился курс на развитие «эмоции» вместо интеллекта. Один из менеджеров высокого Совета утвердил догму – развитие через эмоциональную сферу. Важно развивать так называемый «эмоциональный интеллект», который, по его мнению, приводит к развитию деловых качеств сотрудников, направленных на извлечение большей прибыли. Развитие же интеллекта, напротив, затрудняет монетизацию профессиональной деятельности человека, тормозит ее. Научная работа вообще кроме затрат ничего не несет, а будущее плохо предопределяется, важна прибыль сейчас и сегодня.

Каждый сезон осенью и весной в цифровых средствах информации (ЦСИ), которые принадлежали крупному капиталу, нагнеталась паника вокруг симптомов опасного заболевания. Находящиеся на довольствии крупного капитала ученые и врачи заявляли, что вирус очень коварный и хитрый, он всех обманывает. В дорогих костюмах с лацканами на электронных табло выскакивали голограммы известных публичных людей, каждый из них делился пережитыми ощущениями от заболевания. Кто-то утверждал, что это далеко не простуда, а зараза, которая буквально поражает все тело, даже мозг. «Мозг действительно поражается», – подумал Грефий, ведь эти люди в своих речах как зомбированные, постоянно бредят и кажутся даже безумными. У кого-то из них ломало спину, щипало как от солнечного ожога. Кому-то заболевание являлось в виде расслабленного стула, онемения кончика носа, у кого-то пропадали запахи, и начинался кашель, ослабление потенции, рвота и многое другое. Невозможно было сколь как-нибудь классифицировать симптомы заболевания. Иногда Грефию казалось, что это заболевание есть напросто отражение страхов человека через свой организм. Стоит лишь только внушить себе мысль о заражении, как тут же начинало першить, сопливиться, чихаться. Внушаемые люди находили сотню признаков заболевания, убеждали наперегонки себя и других, что именно они больны смертельным недугом. Этому подыгрывало все здравоохранение. Показательно и жеманно в лице своих официальных глошатых оно убедительно пожимало плечами и демонстрировало забитые койки больниц и вереницы машин скорой помощи.

Специально назначенные уполномоченные лица из пула журналистов призывали к повиновению, взывали власть еще больше усилить нажим на всякое инакомыслие, безжалостно относиться к ереси относительно официальной точки зрения на вирус. Эти люди, когда-то выдававшие в себе великих демократов, радеющих за свободу слова, в одночасье скинули овечьи шкуры. В это время многие по наводке и доносам журналистов и «небезучастных граждан» подвергались арестам, пыткам, насильственной депортации и даже кремации.