Страница 2 из 8
Я был знаком с тещей Тинли, ей было около семидесяти пяти лет, обычно она стояла на балконе, облокотившись на длинные перила, крутила молитвенный барабан и читала мантры, глядя с высоты последнего этажа на город и горы за ним. За три года до нашего с ней знакомства она обрила голову, облачилась в мантию и стала монахиней, полностью посвятив себя религии. Когда я заходил проведать Тинли, то часто поднимался к ней и, оперевшись на перила, любовался городом и заснеженными вершинами, а ее тихое присутствие успокаивало меня. Этим наше знакомство и ограничивалось, поскольку она не знала ни слова по-английски, а я не говорил ни на тибетском, ни на одном из бутанских диалектов.
– Как история о ее походе в горы может пошатнуть мое представление о реальности? – спросил я.
Тинли рассмеялся.
– Вот пусть она тебе и расскажет, – ответил он.
– Но…
– Поверь мне, – сказал Тинли, поднимая взгляд от пестика и ступки, в которой камень уже превратился в порошок такого же голубого цвета, как бездонное тибетское небо. Он посмотрел мне в глаза: – Говорю тебе, эта история изменит твои представления о том, что возможно, а что нет. Наверняка ты подумаешь, что она все выдумала. Но это чистая правда.
– Что именно?
– Она сама тебе все расскажет! – Он снова рассмеялся. – Сейчас она в ретрите в монастыре на западе Сиккима, но как раз завтра вернется. Почему бы тебе не заглянуть к нам послезавтра вечером?
В назначенное время я был у них дома со своим диктофоном.
Тинли позвал тещу.
Она вошла в комнату, одетая в монашескую мантию. Одной рукой она перебирала бусины своих мала – тибетских четок, второй провела по ежику обритых волос и улыбнулась мне. Я давно не был в Сиккиме и не видел ее почти целый год. Она что-то сказала по-тибетски, а Тинли перевел:
– Она говорит, что, раз вы снова встречаетесь, спустя столь долгое время, значит, у вас по-прежнему осталась общая карма. Иначе бы ваши пути не пересеклись.
– Наверное, все дело в этой истории, – усмехнулся я.
– Эта история изменила судьбы многих людей, – сказал Тинли, а в его глазах мелькнул загадочный огонек. – Посмотрим, что произойдет с тобой.
Тинли приготовил чай. Мы все втроем уселись на полу, и женщина с помощью Тинли рассказала мне историю, которая, вне всяких сомнений, изменила течение моей жизни на следующие четыре года. Она говорила кратко, но при этом ее повествование было насыщено подробными описаниями суровых пейзажей с глубокими расселинами, бурными ручьями и горными вершинами. Было удивительно, что спустя сорок лет она так хорошо помнила все эти детали. Однако больше всего меня потрясла глубина и страстность ее веры.
Начала она с рассказа о себе: родом из Бутана, вместе с мужем держала скромное хозяйство – несколько коров и кур да небольшое злаковое поле. Еще в детстве она узнала про место под названием беюл Демошонг – потаенную долину в горах Сиккима, которую она описала как рай на земле. Туда можно попасть через проход в скале, и каждый обретет там бессмертие. Долина эта находится на склонах горы Канченджанга. Как бы между делом, словно сообщая мне, что у нее под матрасом спрятана сотня рупий, она сказала, что внутри этой горы сокрыта половина всего мирового богатства и громадные объемы того, что она назвала духовным знанием.
– Как ты думаешь, почему здесь, в Сиккиме, так умиротворенно? Почему здесь столько счастья? – спросила она, внимательно посмотрев на меня своими ясными глазами. – Все дело в том, что мы живем очень близко к Канченджанге.
Так она потягивала чай, крутила молитвенный барабан и вспоминала о своем детстве. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, мимо меня.
– В Бутане наш деревенский лама, да и мои родители тоже рассказывали нам, что есть пещера в скалах и есть люди, которые сделали ее. Один человек однажды отправился из Тибета в Сикким. Высоко в горах его застал буран, и он заблудился. Человек укрылся в пещере. Она оказалась настолько прекрасной, что он не мог описать ее словами. Он провел внутри не больше двадцати минут, но, когда вышел наружу, обнаружил, что прошло уже много лет. Вжик – и он уже старик. Состарился за несколько минут!
Дордже Вангмо рассмеялась, но не из-за фантастичности своего рассказа, а из-за недоверчивой гримасы, которую заметила на моем лице.
– Я не знаю того человека, – сказала она. – Я знаю лишь его историю.
Не прекращая старательно крутить молитвенную мельницу, она объяснила, что случившееся с тем мужчиной весьма необычно и, скорее всего, связано с тем, что у него была особая карма.
– Вообще-то нельзя вот так запросто попасть туда, – сказала она. – Проход должен быть «открыт» особым тибетским ламой.
Тинли пояснил, что таких лам называют тертонами или открывателями кладов. Несколько таких тертонов пытались открыть вход в тайную страну, но у них оказалась неподходящая карма. На их пути возникли всевозможные препятствия, и все попытки закончились неудачно.
Когда Дордже Вангмо было тридцать шесть лет, до нее дошли слухи, что появился лама, у которого есть все необходимые признаки. Звали его Тулшук Лингпа. Хотя он был родом из Тибета, жил он в монастыре Ташидинг, который считался священным центром королевства Сикким. Именно там, согласно предсказаниям, должен был появиться тот самый лама.
Она стала вспоминать, как отправилась в поход:
– Мой брат – он не был моим братом по крови, но все последователи дхармы – братья и сестры – так вот, мой брат собирался в Сикким, чтобы быть рядом с ламой, когда тот откроет проход. Когда он сказал мне об этом, я вдруг почувствовала страстное желание отправиться вместе с ним. Я не хотела упускать такой шанс. Поэтому я сказала мужу: «Если хочешь пойти со мной, то давай. А если не хочешь – я уйду одна». – «Что? Ты, должно быть, сошла с ума!»
Дордже Вангмо ухмыльнулась, вспоминая этот эпизод, и закрутила свой молитвенный барабан немного быстрее. В ее старческих глазах вспыхнул огонек.
– «Мне все равно, – ответила я ему. – Я ухожу – с тобой или без тебя». – «Тогда я тоже пойду», – сказал он. Мы отдали наш дом и землю. Мы продали столько вещей, чтобы вырученных денег хватило на путешествие, а остальное просто раздали. Нам ни к чему были лишние деньги. В беюле у нас всегда было бы достаточно еды, так что о деньгах можно забыть. Тот, кому удастся попасть в беюл, никогда не вернется назад. Да и кто захотел бы покинуть такое место? Мы взяли билеты в один конец. Все билеты в беюл – в один конец.
Дордже Вангмо рассмеялась и хохотала так долго и заразительно, что мы невольно присоединились к ней.
Когда они добрались до Ташидинга – тогда дорога туда занимала более двух недель, тот лама уже покинул монастырь и вместе с несколькими сотнями последователей отправился открывать вход в Страну Бессмертия. Так что, не задерживаясь, Дордже с мужем повернули к северу, в направлении Канченджанги. В Юксоме, последней деревне на своем пути, они закупились провизией для длительного восхождения: по мешку молотой кукурузы, пшеничной муки и цампы – жареной ячменной муки, постоянной составляющей рациона жителей Гималаев. Они смешивают эту муку с горячим чаем и маслом, а иногда просто разводят водой, скатывают в шарики и отправляют в рот.
Оба мужчины, которых Дордже Вангмо «выбрала» в качестве своих спутников, – ее муж и брат-монах – были не вполне готовы для горных переходов. Они быстро уставали, поскольку им приходилось тащить на себе мешки с провиантом, постель и все остальное. Вера их была не так крепка, как ее.
– Какая разница, сколько весят ваши одеяла, – спрашивала она, – если вы идете в Потаенную Страну? Не одно поколение наших предков ждало этого шанса.
Наконец они добрались до заснеженных вершин. Когда они утопали в снегу по пояс, именно Дордже, несмотря на то, что она женщина, отправлялась вперед и прокладывала дорогу мужчинам. Она даже протаптывала для них в снегу ступеньки для восхождения.