Цепи грешника

И мы с Уильямом принялись работать лопатами, слушая гул ангельского света в печах, вдыхая запах сгоревшей плоти, и вздрагивая от предсмертных криков за стеной. После этого мне точно будет сложно выслушивать нытье офисных работников насчет плохого начальства и ужасных условий труда. Как никогда захотелось оказаться за компьютером в теплом офисе. А лучше на сцене, перед толпой благодарных слушателей. Где угодно, только не здесь.

Я зачерпнул пепел, и высыпал его в урну.

— Это пепел тех, кто горит, — тихо пояснил Уильям. Послышалась в его голосе тоска. Взгляд потерял радость и ясность. — Хорошо, когда люди едят и спят, когда смеются. Плохо, когда люди умирают, как тут. Мне их жалко.

Добрый малый. Я устыдился за то, что назвал его дураком, когда встретил. Не стоило с ним так.

— Мы сможем вытащить их, Уильям, — шепнул я, высыпав пепел в урну. — Ты бы хотел, чтобы они освободились?

— Конечно, — обрадовался Уильям и энергично закивал. — Но как?

— Ты знаешь, где есть музыкальные инструменты? — спросил я, убедившись, что берсерк не смотрел на нас.

— Да. В здании с большим замком. С дверьми прочными и деревянными. Туда они бросают музыку тех, кого привезли сюда. Вы без музыки приехали. Потому вашу музыку сюда не бросили.

Отлично! Хоть какой-то прогресс. Конфискованные музыкальные инструменты могли уступать ангельским в качестве, но это не играло роли. Нужно было вооружить как можно больше людей, а чем вооружить — не столь важно. И себя бы вооружить, но не факт, что там лежали барабаны.

Барабанщики — редкость в Антерре. В основном тут пользовались духовыми (флейты, трубы, горны) и струнными инструментами. У меня понятия не было, как сражаться без барабана. Я от сквозняка мог умереть, не говоря уже про ангельские заклинания и мечи берсерков.

Перед входом на склад с конфискованным оружием возвышалось две башенки, а с них на нас внимательно смотрела пара контрабасистов. Не сказать, что они сильно бдили. У каждого трубка с эльфийским табаком (да, в этом мире эльфы те еще любители покурить. Потому и жили, к слову, не по тысяче лет, а по пятьсот), а рядышком, на краю стены, стояло по две или три бутылки хунса, чтобы на дежурство хватило. Контрабасист выдохнул облачко синего дыма, а потом с удовольствием отхлебнул из бутылки, удовлетворенно закрыв глаза.

Гедонисты чертовы. Тяжеловато будет с ними справиться будучи безоружным. Даже Уильям вряд ли поможет.

Но они не единственная проблема.

Неясно, каким образом защищен склад. Магией? Или обычным прочным замком? Ни окон, ни бойниц в складе не было, а сам он громоздился на прочной кирпичной площадке, так что подкоп никак не сделать.

Каким образом доставать оружие — я не понимал, но дело требовало хитрости. Желательно такой, чтобы не заметили ангелы. И желательно побыстрее. Мысли об участи Маши не давали мне покоя. Чем дольше я тянул с побегом, тем сильнее она страдала от изнасилований Барвэллом. Бедная. Страшно представить пережитые ею потрясения. Она не из тех, кто расслабится и получит удовольствие от насильственного секса.

Ответ на вопрос о защите замка появился сам собой. Небольшая группа берсерков и один флейтист пришли со стороны центральной площади, и остановились перед воротами склада. Берсерки держали за спинами большие мешки, и когда берсерк двинул плечом, чтобы было удобнее держать, из мешка донесся деревянный стук, будто флейта ударилась об доску.

Флейтист сыграл короткую партию, вокруг замка засветилось защитное поле с красными печатями, и затем исчезло. Чтобы открыть замок, понадобилось использовать длинный ключ, и когда замок щелкнул, флейтист отодвинул створку, пропустив внутрь берсерков.

Наблюдать приходилось, одновременно размахивая лопатой. Не совсем удобно, но гору музыкальных инструментов мне удалось разглядеть. Берсерки вытряхнули содержимое мешков, и добро, как я и предполагал, состояло из струнных и духовых инструментов.

Берсерки закрыли дверь, флейтист повесил замок, и короткой музыкальной партией вернул магическую защиту. Плохо, что замок защищала магия. Уильям, возможно, смог бы сорвать его голыми руками, но физическая сила против магической защиты бесполезна. Да еще и красные защитные руны. Заклинание, созданное явно не флейтистом, а кем-то круче. Флейтист защиту только поддерживал, мог включать и выключать.

— Уильям, а ты сможешь сорвать замок? — поинтересовался я.

— Смогу, — уверено произнес Уильям. — Если получится людей спасти, то я все смогу.

— Хорошо.

Нужно было как-то привести сюда Машу. Но мысль эта, с учетом охраны, казалась неосуществимой. Да и хватит ли Маше сил снять с замка защитное заклятие? Красные руны — дело рук мага минимум третьего разряда шестой категории, а Маша, к сожалению, послабее будет.

На улице темнело, а солнце клонилось к горизонту.

Ладони спустя восемь часов беспрерывной работы болели от кровавых мозолей. «Кто-то умрет» — мне вспомнились слова Уильяма, когда я наблюдал, как берсерки утаскивали трупы убитых заключенных. Тех, кто осмелился заявить об усталости или нежелании работать, убили без промедления. Отрубили мечами головы.

Мы доволокли до склада последние урны, и нам на смену пришла бригада рабочих. Крематорий жег круглосуточно, потому и каторжане работали круглосуточно. Хорошо, что хотя бы по сменам нас разделили.

Когда мы направились к баракам, берсерк схватил меня за плечо и выдернул из колонны.

— Тебя хочет видеть обер-офицер Барвэлл, — хмуро проговорил берсерк. — Спать ты сегодня ляжешь позже. А насчет ужина не переживай. У вас его нет, ужина.

И меня повели к грозному зданию штаба, которое я видел утром. Берсерк завел меня внутрь, провел по ухоженным и отмытым до блеска коридорам, и постучал в деревянную дверь кабинета золотым кольцом, которое в руках держали маленькие золотые ангелы. «Какая роскошь и святость» — с иронией подумал я, глядя в детские лица золотых ангелочков.

Красивая наружность, и гнилое нутро. То же самое, впрочем, я мог и сказать о нашей религии. Но религиозные деятели современности, по крайней мере, перестали устраивать людям гестапо, что радовало.

— Войдите, — приказал Барвэлл.

В кабинете было светло. Под потолком горел красивый осветительный сапфир. Свет выдергивал из темноты жуткие чучела голов диковинных грешников, висевших на стенах в качестве трофеев. За массивным офицерским столом черного цвета в красивом стуле расселся обер-офицер Барвэлл. Я представить не мог, сколько стоило внутреннее убранство комнаты, но черное дерево — большая роскошь в Антерре. Такое себе могли позволить единицы. К тому же, дерево не простым было, а магическим. Оно чудесным образом восстанавливало силы.

Маша тоже находилась тут. Сидела в красивом ночном белье на краю мягкой офицерской кровати. Заправленной гладкими простынками. У меня сердце чуть из груди не выпрыгнуло, так сильно оно заколотилось. Я глядел на Машу едва сдерживая слезы, желая сейчас же свернуть Барвэллу шею, и выбросить его из окна, но Маша не обратила на меня никакого внимания.

Взглянула коротко, и опустила отстраненный взгляд в пол.

— Обер-офицер, — берсерк отсалютовал. — Я привел чернокрылого по вашему приказанию.

— Молодец. Теперь можешь валить, — отмахнулся Барвэлл, накапав красного воска на закрытый конверт, и затем припечатав его ангельской печатью.

— Слушаюсь!

Берсерк убрался из кабинета и закрыл за собой дверь.

— Андрей! — Маша энергично вскочила с кровати и бросилась в мои объятия. Это шокировало меня. Я не мог пошевелиться, не понимая, обнимать Машу, или не обнимать. Переводил непонимающий взгляд с Маши на Барвэлла, и с Барвэлла на Машу.

— Завидую я вам, молодым, — ухмыльнулся Барвэлл, и в голосе его чувствовалась глубокая тоска.

Не сдерживая эмоций, я крепко обнял Машу и исцеловал ее щеки. Она прижималась ко мне, плакала, и рассказывала, как же была напугана. Как боялась, что ее изнасилуют, как боялась, что больше меня не увидит. А потом мы страстно поцеловались. Прямо как тогда, под дождем на Невском проспекте, у всех на виду. Приятно было снова ощутить мягкость и сладость ее губ. Сказать, что я не мечтал об этом после разлуки — соврать.