Цепи грешника

Не такого магического мира ожидаешь, когда попадаешь на земли ангелов, эльфов, и прочей мифической красоты. Хочется испивать вино из пупков прекрасных эльфийских дев, а вместо этого живешь, как животное. В страхе. Боясь умереть от пыток.

Вдали я заметил толстую дымовую трубу из белого камня, чистого как снег. Жерло изрыгало столб густого серого дыма, а гул ангельского света, сжигавшего людей заживо в страшных печах крематория, разносился по всему лагерю, будто мелодия смерти. Люди боялись этого гула. Боялись сгореть, и вылететь из стерильного дымохода грязным пеплом. Прижимались друг к другу. Их бледные и потрескавшиеся губы дрожали. Пленные оглядывали ангелов глазами, полными ужаса, пытались хоть где-то отыскать надежду, но она умирала тогда, когда взору показывалась дымовая труба.

Мне на щеку упал большой кусочек пепла. И это точно не пепел сгоревшего дома. Это частичка человека, сожженного в крематории. Это мертвое, бывшее ранее живым. У меня зубы свело от злобы.

— Пошла! — рукояткой меча ангел ударил в спину щуплую девушку, которая оторвалась от колонны пленников. Девушка оступилась и рухнула коленями в грязь. — Бесполезная тварь! Шагай!

— Я б-больше не могу…. — жалобно просипела девушка севшим голосом. — Пожалуйста….

Урод. Я вцепился в берсерка взглядом, глаза мои налились кровью, а в висках застучало от напряжения. Как же мне хотелось проделать дыру в этом ублюдке. Но нельзя. У меня Маша. Ситуация не изучена. И если я задумаю проявить агрессию, то перебить могли нас всех. В одиночку с охраной лагеря вряд ли получится справиться.

— Тогда сдохни! — свирепо крикнул берсерк.

Берсерк замахнулся мечом. Я прижал Машу к себе, закрыл ей глаза ладонью, и отвернулся. Когда послышался глухой хруст разрубленной кости, когда до ушей Маши донесся шлепок упавшего в грязь тела, Маша вздрогнула и застыла. У девушки сил не осталось даже на крик. И не сказать, что она была не рада смерти.

Ад оказался глубже, чем мне думалось.

Глубже, и страшнее.

Глава 6

Мой барабан выбросили в дороге. При всем желании отбиваться было нечем. Нам оставалось только томительное ожидание гибели. Или чуда. "Зло побеждает, когда добро бездействует. Но правда вдвое короче — зло побеждает", — вспомнилась фраза из фильма с забытым названием.

Идеей накостылять ангелам я загорелся внезапно. Если ради билета домой надо снести парочку ангельских голов, то я был не против. Главное выбраться из Цивсау, а это не тривиальная задача. Надо найти инструменты. Найти сподвижников. В одиночку операцию не провернуть. Да и мои знания в военной стратегии не столь обширны, чтобы обеспечить успех восстанию.

Но попытаться стоило. Ради Маши, ради Милены. Теперь я боялся за Машу, а не за себя.

Строй берсерков и флейтистов расступился. Таламриэль прогуливался в нашу сторону, будто гулял по парку, и выглядел так, словно созерцал прекрасное. Наслаждался человеческими мольбами, криками берсерков, и получал от этого истинное удовольствие.

Я так захотел воткнуть ему меч между глаз.

— Соскучились? — спросил Таламриэль, остановившись перед нами. — Вижу, да. И вижу, что гармонию звука и красоты Цивсау вы оценили. Чудесно, не находите? Цивсау — мое детище. Я им управляю. И выполняю сверхважную задачу, порученную мне великим Алланделом — очищаю земли Антерры от мерзости. Но не все из вас умрут. Точнее умрут, но не так быстро, как думают, — уточнил Таламриэль, чтобы нагнать побольше страха, и на людей запугивание произвело должный эффект. Их лица побледнели. — У вас два пути. Вы получаете еду, работаете на благо ангелов, и выигрываете крохотные шансы продлить жизнь. Или же, — стоило Таламриэлю подойти к клетке, как она грохнула и дернулась, будто бы изнутри в прутья врезалось что-то тяжелое. Из-за брезента донесся свирепый рык и звон цепей.

Таламриэль рывком стянул брезент с клетки, и на прутья набросился крупный грешник, похожий на собаку. Размером немного больше Голиафа. Цепи выглядели так же, и свисали с мускулистой спины. Веса в твари чувствовалось на порядок больше, чем в Голиафе. В принципе, паукообразные — самые легкие грешники из списка Книги падших душ, а вот те, что похожи на собак, имели больше ударной мощи.

Тоже живодеры. Только было между ним и Голиафом существенное различие. Пес при жизни страдал шизофренией, или еще каким-нибудь тяжелым недугом, серьезно ослабившим его психику. Такие становятся более свирепыми и сильными грешниками, их цепи источают тусклое красное сияние, но разумом их обделяло, потому что при жизни они были почти неразумны.

Больны на голову.

— Знакомьтесь, это Авалон, — представил Таламриэль пса.

Авалон разглядывал пленников голодными глазами, громко лаял, и клацал мощными челюстями, разбрызгивая слюну, пара капелек которой попало мне на лицо. Я сморщился и отвел Машу на шаг назад. Страшная тварь, этот Авалон. Такими мощными челюстями он мог спокойно перекусить надвое любого из нас.

— Неужто вы подумали, что мы, несравненные ангелы, будем марать руки об чернь? Нет. При любой возможности вас скормят ему, если будете себя плохо вести, а если будете вести себя хорошо, то кто знает. Но вы, скорей всего, умрете. Так что молитесь своим лживым богам. Может, вам повезет. Вот только я скажу, что на небесах бога нет. Там есть только ангелы. Сейчас вас будут выбирать, — торжественно объявил Таламриэль и растянул губы в довольной улыбке. — Выбирать для почестей, или смерти.

Почестью для человека у ангелов считалась возможность работать до полусмерти. А лучше до смерти. Ни того, ни другого мне не хотелось. Особенно для Маши. Надо бежать. Вот только как? Ни одной мысли в голову не приходило. Разве что Авалон…. Как-то его можно было использовать.

Неразумные грешники под дудку ангелов не плясали. Они как дикие животные, и приручить их нереально. Только разумные грешники спевались с ангелами, чтобы отбить лишние внимание охотников. Если ангелы ненавидели людей и эльфов, а люди с эльфами ненавидели ангелов, то грешников ненавидели все, стараясь от них повсеместно избавляться. Вот им и приходилось крутиться.

Голиаф такой наглый был потому что рядом находилось только одно поселение — Абрата. И сдачи ему никто не мог дать. Но если бы он не сотрудничал с ангелами, его бы быстро прищучили. Или кто-нибудь пригласил бы городских охотников. Но люди Абраты боялись навлечь на себя гнев ангелов, и никого не трогали.

В итоге все мы оказались здесь потому, что я навлек гнев ангелов на Абрату.

Чертово чувство вины.

Главное, случайно не взболтнуть об этом никому из пленников. Иначе нас задушат во сне до того, как Таламриэль успеет спустить Авалона с цепи.

— Раздевайтесь! — велел Таламриэль. — Чего встали? — он положил ладонь на мундштук флейты. — Хотите музыки? Я велел вам раздеться!

Пришлось подчиниться. Благо, Маша могла прикрыться крыльями, а вот я…. Чехлы. Их снимать не хотелось. Не при всех.

Вскоре к месту сбора заключенных прибыло двое верзил в белой броне. У каждого по два крыла. В кожаных чехлах красивые серебряные флейты. Флейтисты третьего разряда. Обер-офицеры. Они возглавляли флейтистов второго и первого разряда. У каждого в обер-офицера в подчинении двадцать или тридцать бойцов, что наводило на мысли о численности местного гарнизона. Хотя бы примерной.

Я снял одежду, и бросил ее на землю, оставшись под дождем абсолютно голым. Вода стекала по телу и размывала грязь, оставляя черные следы. Маша дрожала от холода, и вид ее посиневших губ напугал меня до чертиков.

— Эта, — обер-офицер указал на Машу.

— Тебя заинтересовала отступница, Барвэлл? — с интересом спросил Таламриэль. — Тебе разве хочется марать об нее мужскую силу? Смотри ведь, отсохнет.

— У нее два крыла, — уверенно пояснил Барвэлл. — Она может произвести нормальное потомство. А снова драться за него с собратьями я желания не имею.

— Ты уже не в том положении, чтобы участвовать в брачных играх, — улыбнулся Таламриэль. — А все благодаря статусу моего подчиненного. Так что ты вправе выбирать любую.