Верная

– Ты собираешься это есть? – спросил бездомный.

Шелби подвинула пакетик ближе к нему, и мальчишка тут же принялся уминать крекер.

– А как собаки? – спросила Шелби. – Тоже небось голодные?

Мальчишка бросил взгляд в ее сторону и, поразмыслив немного, швырнул половинку крекера пыхтящему псу.

– Собаки в Америке слишком жирные. Не думай, что я морю их голодом. Зачем мне это нужно? Собак все любят.

– Как их зовут?

Мальчишка пожал плечами.

– Пес, – показал он на паршивую белую одышливую собачонку. – А та – Щенок, – сказал малец о спящей собаке. Ее глаза даже не мигают. Какое-то мгновение она кажется мертвой.

– Она больна?

– Все дело в бенадриле: он успокаивает их. Люди готовы дать больше денег, если у тебя две больные собаки.

– И ты идешь на такие фокусы?! – Шелби поразилась услышанному. Она поняла, что мальчишка принимает и ее за бездомную. Может быть, виной этому одежда – дырявая обувь, старая футболка. – Как все-таки их зовут по-настоящему? Серьезно, – стала настаивать она, потому что мальчишка не отвечал.

Он удивленно посмотрел на нее:

– Я ведь тебе уже сказал.

Шелби нарушила собственное правило: она никогда не заговаривала даже с людьми, которых знала, тем более с незнакомцами. Ей было пора возвращаться в магазин, но она почувствовала, что не сумеет дотянуть до конца рабочего дня. Шелби достала остаток косяка, который она начала сегодня утром, и сделала несколько затяжек, прежде чем передала сигарету бродяжке. Он жадно затянулся и, вместо того чтобы поблагодарить ее, дал совет:

– Ты можешь взять их в аренду. Двадцать баксов за четыре часа. Это выгодная сделка. – Шелби тупо смотрела на него, не понимая, о чем мальчик говорит. – Я имею в виду собак.

– Взять их в аренду у тебя?

– С ума сошла? Если бы это были мои собаки, я бы, наверно, знал, как их зовут!

Животные выглядели такими грязными, что Шелби боялась подхватить блох, находясь поблизости от них. Та, что спит, – породы Лхаса Апсо[5], другая – французский бульдог. У него морщинистая морда, имеющая такое выражение, словно он погружен в думы о чем-то чрезвычайно важном, намного превышающем возможности человеческого разума. Один вид этих собак вызывает зуд у Шелби.

– Может, как-нибудь в другой раз, – сказала она мальчишке.

Шелби вернулась в зоомагазин и стала укладывать в стопку партию двадцатифунтовых пакетиков кошачьего корма. Сколько кошек можно поместить в одну квартиру? Семь? Восемь? Двадцать? Когда она ушла с работы в конце дня, дождь уже закончился, от тротуара шел пар.

Она заметила собак и платформу на колесиках, но когда, пройдя через парк, подошла к ней, то увидела, что там стоит уже другой, пожилой человек с длинными косичками. Рядом с ним стояла табличка «Деньги на еду для собак» и корзинка, заполненная долларовыми бумажками.

С каждым днем жара становилась нестерпимее. Вечером Шелби и Бен, как часто это делают, обернулись во влажные простыни и уселись на пожарной лестнице. Никто из них не хотел ужинать.

– Мы в тогах, – сказал Бен весело. – Amor in aeternum[6].

Бен изучает латынь, считая это важным для всякого фармаколога. Шелби просматривала его учебник и поэтому знает, что он говорит о любви. Он все больше склоняется к мысли, что Шелби не такая, какой хочет казаться. Вместо ужина они съели мандарины, запивая их водой. Слишком жарко для чего-то более сытного.

Улица выглядела красиво в свете неоновых огней, горящих в баре напротив, словно на все вокруг вылили ванну синего масла[7]. Разноцветные блики падали каплями на черную улицу. Шелби была благодарна каждому автомобильному гудку: звук занимал место в ее голове. Пустота опасна. В тишине она начинала слышать голос Хелен. Раньше подруга лишь на мгновение являлась перед взором Шелби, когда та коротала время в своем подвале, теперь она слышит ее шепот постоянно: «Почему ты не спасешь меня?» Когда Шелби смотрит в зеркала и на окна, ее подруга возникает на поверхности стекла – на Хелен синее платье, которое она так и не надела на выпускной бал. Каждый день, каждую минуту Хелен с ней.

Чуть позже в постели Бен по-настоящему признался Шелби в любви, на английском, а не на латыни. На этот раз она не смогла притвориться, что не знает, о чем идет речь.

– Бен, – сказала девушка. – Любовь – фальшивая конструкция. Таким образом люди убеждают себя, что жизнь имеет смысл.

– Я говорю лишь о своих чувствах, – возразил он.

Когда Шелби заснула, ей привиделось, что она большое зеленое поле. Какой-то мужчина говорил ей: «Сделай это». Именно он отправлял ей почтовые открытки. Шелби испугалась, что он хочет от нее больше, чем она может сделать. Она ушла из родительского дома: разве этого не достаточно? Во сне она видела тень этого человека, но не его самого. Вокруг высокая трава и пахнет мятой. Во сне у Шелби длинные золотисто-каштановые волосы, такие, какими они были когда-то. Из травы одна за другой взлетают черные бабочки, пока не заполняют весь горизонт.

Когда Шелби проснулась, она поймала себя на мысли, что хочет увидеть сон и дальше. Ей пришлось призвать на помощь всю свою энергию, чтобы выбраться из постели и приготовить кофе. Она открыла платяной шкаф и увидела, что Бен купил гладильную доску и засунул ее за пальто. Он гладит свои белые рубашки тайком от Шелби, когда та спит.

Утром, по дороге на работу, она остановилась в парке. Платформа и собаки на месте, но теперь с ними была девушка. На ее лице татуировка – синие линии и завитки. Шелби посмотрела на небо и заметила, что облака с одной стороны белые, с другой – синие. Если разрезать их ножом, возможно, выпадет что-то необычное – снег летом, почтовые открытки без штемпеля, какой-то совет с небес. Вялая сонная собака лежала на хозяйственных сумках, бульдог на тротуаре. Он выглядел более живым, чем татуированная девушка, да, честно говоря, и более красивым, чем она.

Бездомная девушка почувствовала присутствие кого-то постороннего и открыла глаза.

– Мне нужны деньги на собачий корм, – объявила она, как робот, обладающий всего одним навыком. Эта девица знает, как надо просить милостыню.

Шелби опустила в шляпу доллар. Бен дает ей деньги на расходы каждую неделю, и она пользуется его щедростью, хотя и испытывает при этом угрызения совести.

– Как зовут собак? – спросила она.

Это как магическая формула. Если она узнает их клички, то избавится от них.

– Да пошла ты… Я не даю такую информацию за доллар.

Шелби в шоке от такой внезапной вспышки злобы, поэтому решила отойти. Перейдя улицу, она обнаружила, что Маравелль, коллега, ждет ее у двери зоомагазина.

– Зачем ты это делаешь? – спросила Маравелль. Шелби очень удивилась, ведь прежде они и двух слов друг другу не сказали. – Я видела, как ты дала ей деньги. Собаки – бутафория, не более. Думаешь, на них будет истрачена хотя бы малая толика этих долларов? Я тоже иногда давала собакам на корм доллар-другой, пока не заметила, что всякий раз с ними другой человек. Эти люди выпрашивают деньги вовсе не на собачий корм.

– Надо полагать, мне следует воспользоваться советом специалиста из зоомагазина? – насмешливо спросила Шелби.

– Но ведь ты и сама там работаешь, – напомнила Маравелль, ухмыльнувшись. Она красивая женщина, которая не даст себя обидеть какой-то лысой девчонке, фасовщице собачьего корма.

Шелби испытала стыд за свою грубость. На самом деле ей нравилось умение Маравелль постоять за себя.

– Я бы здесь не работала, имей я такой голос, как у вас. – Маравелль поет целыми днями, даже когда пробивает чек покупателям, сидя за кассовым аппаратом. – Почему бы вам не уволиться отсюда, чтобы стать профессиональной певицей, новой Мэрайей Кэри?

– Потому что у меня трое детей и я реалистка. Знаю, что я не Мэрайя.

5

Лхаса Апсо – шпицеобразный терьер.

6

Любовь навсегда (лат.).

7

Синее масло – отфильтрованный парафиновый дистиллят.