Холера

Сегодня она впервые за долгое время выбралась из дому безоружной. Воспользовавшись теплой сентябрьской погодой, надела свой любимый костюм из лосиной кожи, черный, как полночь, и обтягивающий, как перчатка. Чертовски выгодно подчеркивающий задницу, с узкой талией, он имел лишь одно неудобство. Ни единого, мать его, кармана. Она могла бы захватить удавку, обвязав ее вокруг запястья, или, по крайней мере, сунуть за голенище ботинка небольшой нож, но…

Холера стиснула зубы. Пригожий сентябрьский денек, несмотря на промозглый туман, лишил ее осторожности. Заставил покинуть Малый Замок безоружной. Если, конечно, не считать кольца с защитными сигами от гонореи, оберега от порчи, нескольких медных монет в кошеле и вагинального яйца со слабенькими чарами.

Но неприятности, которые уже вырисовались неподалеку, стремительно приближающиеся сквозь туман, кажется, были куда опаснее гонореи.

Сраная дрянь, мысленно повторила Холера, не в силах разжать сжавшиеся сами собой кулаки. Трижды блядская сраная дрянь. И, кажется, крошка Холли в самой её серёдке.

Волчиц было трое и сейчас все трое неторопливо шли ей навстречу, обмениваясь на ходу ленивыми волчьими ухмылками. Точно предвкушали не охоту, а неспешный, уже сервированный, обед. Разве что салфетки на шею не повязывали.

Одну из них, ту, что держалась впереди и выглядела вожаком, Холера узнала, хоть и не сразу. Видела мельком, кажется, как-то даже сидели рядом на ординарных лекциях по алхимии или Гоэтии. Как там ее кличут? Травма? Рута? Что-то злое, резкое, похожее на медицинский инструмент…

Кюретка? Троакар?

Ланцетта, вспомнила она. Эту волчицу прозвали Ланцеттой. Как и сама Холера, она была ведьмой третьего круга, но выглядела ощутимо старше положенного природой для своих шестнадцати лет. Коротко обрезанные палевые волосы казались такими же жесткими и неухоженными, как волчья шерсть на ее плаще. Обветренное лицо с внимательными, отдающими легкой желтизной, глазами.

Спокойная, зловещая и, без сомнения, чертовски опасная сука, как машинально определила Холера. Как будто в ковене «Вольфсангель» бывают иные…

Эта была опаснее многих. Холера презирала грубую силу и редко участвовала в грызне меж ковенов, составлявшей одну из старых добрых университетских традиций, но кое-какие слухи о Ланцетте до нее доходили. Паршивые, правду сказать, слухи, отчетливо отдающие несвежей кровью. Опасна, непредсказуема, резка и, кажется, превосходно орудует ножом. Говорят, как-то раз в схватке едва не отрубила палец самой Гаргулье. Кажется, она из той породы молодых ведьм, которые, едва достигнув третьего круга, заручившись лишь малой толикой адских сил, уже рвутся доказать своему ковену и всему Брокку свое превосходство. Холера терпеть не могла эту породу. Может, потому, что сама к ней относилась.

Может эта Ланцетта не была ни самой опытной, ни самой опасной ведьмой в своем ковене, там и без нее хватало опасных головорезов, умелых рубак и бесстрашных бретёров. Но при этом была опасна, точно не связанный защитными сигилами демон.

Ведьма, что маячила у нее за плечом, прикрывая тыл, тоже была смутно знакома Холере, но имя ее вспомнилось отчего-то даже быстрее. Кутра. Ничего особенного, просто мелкая цепная сучка, знающая свое место в стае, но взведенная и готовая в любой миг дать обжигающую искру, точно кремневый замок мушкета. Как и полагается плотоядному стайному хищнику, безжалостна и скора на расправу, но редко действует одна, предпочитая держаться под крылом старших товарок. Идеальный подручный и компаньон в такого рода авантюрах.

Третья была из молодняка, незнакомая Холере. Судя по всему, «двойка», примкнувшая к ковену неполных четыре месяца назад, в канун Вальпургиевой ночи. Как и положено ведьме второго круга, прошедшей все мыслимые пытки и унижения Шабаша, тощая, насупленная и злая до остервенения, даже глаза колючие, точно пики. Прямо как сама крошка Холли годом раньше, только еще более злая и голодная. Возможно, это ее первый выход в свет в компании старших подруг, подумала Холера, и она пуще ножа в печень боится подвести их, то-то зло зыркает по сторонам, разве что лапами мостовую не роет.

Из таких получаются самые опасные враги. Самые целеустремленные, безжалостные и кровожадные. Год жизни в Брокке подарил им синяки и шрамы, но еще не подарил необходимого ведьме опыта, оттого амбиции и страхи гонят их вперед даже в тех ситуациях, когда более мудрые хищники отходят в тень и уступают друг другу дорогу. Удачливые переживают этот период и становятся полноправными ведьмами своего ковена, кости неудачливых обсасывают в подворотнях фунги. Эта наверняка мнила себя удачливой.

Холера тоскливо выругалась себе под нос. Ситуация складывалась паскуднейшая, для того, чтоб это понять, не требовалось быть мудрой ведьмой с патентом полноправной имперской хексы, об этом твердило ее собственное чутье. То самое, которое она проигнорировала, отправившись утром без оружия. И второй раз, не дождавшись подруг.

Толпа вокруг нее стремительно таяла, как грязная пена в корыте у прачки, однако не спешила рассосаться по окрестным улочкам, наоборот, стремительно образовала подобие кольца. Не эскорт и уж конечно не укрытие. Плотный круг зрителей, готовых насладиться внезапным, но оттого вдвойне захватывающим представлением. Они все тоже были хищниками, эти кровожадные плотоядные сучки, студентки из Брокка, хоть и не такими опасными, как их сокурсницы из «Вольфсангеля». Не волчицы, всего лишь сборище визгливых хохочущих гиен. Запах пролитой Холерой крови будоражил их и пьянил, как дешевый абсент по два гроша за стакан, что разливали в «Котле», и теперь они торопились занять лучшие места, чтобы не пропустить самого интересного.

Холера без особой надежды полоснула по пузырящейся толпе взглядом. Среди старших ковенов, к числу которых относилась и «Баталия», не было заведено заступаться друг за друга, она и не ждала помощи, да и сама не знала, чего ждала. Чуда, явленного кем-то из великих герцогов Преисподней? О нет, только не по ее блядскую душу…

Пестрое человеческое месиво бурлило и клокотало, но взгляд Холеры не способен был выхватить из него хоть чего-то обнадеживающего. По большей части ее окружали ведьмы Шабаша, сборище беспутных разномастно одетых шлюх, слишком увлеченных хаотическими течениями адских энергий, слишком независимых или слишком никчемных, чтоб присягнуть какому-то из ковенов. Нелепо было думать, будто кто-то из них ввяжется в склоку между «Вольфсангелем» и «Сучьей Баталией». Однако на их фоне были и другие, мало выделяющиеся, однако хорошо заметные наметанному глазу Холеры.

Пара сутан из грубой мешковины, перетянутых кожаными ремнями с железными бляшками — сестры из «Железной Унии». Небрежные пучки взъерошенных перьев на форменных университетских беретах — «Воронья Партия». Медный шутовской бубенчик, звенящий где-то поодаль — «Камарилья Проклятых».

Никто из них не вступится за нее, волчицы могут пировать в свое удовольствие. Сестры-униатки изображают из себя строгих недотрог и не лезут в распри между другими ковенами. Шутихи из «Камарильи» думают лишь о себе, они и подавно не станут встревать. Уж точно не за ведьму из презираемой ими «Сучьей Баталии»! Вороны из «Вороньей Партии», может, и вмешались бы в другой ситуации, у них к «Вольфсангелю» свои счеты. На прошлой неделе волчицы крепко погрызли одну из их вороньей стаи, отрезав ей ухо и щедро искромсав ножами лицо, но их двое против трех, а вороны не из тех, кто лезет в драку вслепую, не имея численного превосходства, об их осторожности миннезингеры слагают баллады.

Никто не полезет в ад по твою душу, бедная крошка Холли, сказала она сама себе. Эти ссыкухи, мнящие себя ведьмами, будут наблюдать, как тебе вспорют брюхо, но не сделают даже попытки помочь. Разве что отойдут, чтоб не запачкать ботфорты твоей кровью. Ты кругом в дерьме, подруга.

Она улыбнулась прямо в лицо волчицам. Как привыкла все шестнадцать лет улыбаться самой суке-жизни, встречая ее ядовитые укусы и оплеухи.