Ник Ботаник

– Вот это сюрреализм! – прозвучал за спиной удивленный голос Виктора Васильевича. – Извиняюсь, а кто автор композиции?

Я обернулся ошеломленный, – надо же так попасть впросак! Твою ж кочерыжку! Только свидетелей нам еще и не хватало! Тля!

– Нифига себе! – воскликнул нежданный гость, закрывая дверь и протискиваясь мимо задеревеневшей парочки. – Да это же капитан Бублиев! Он же Кроманьонец, он же «Три по двести, под сиськи в тесте!» Большой почитатель Саши Лаэртского, насколько я знаю. Не слышал про такого? А второй – господин Сыч, живой и здоровый… Это они тебя так?

Он указал на мою расплывшуюся физиономию. Я молча кивнул.

– А, за что, если не секрет? – поинтересовался он. – Валерьянка есть?

– Зачем? – не понял я.

– Морду лица намазать! Проверенное боксерское средство от отеков и синяков! – пояснил он.

– Не-е! Не держу такого, – с сожалением признался я, одновременно удивляясь его странной сдержанной реакции на увиденное. Вроде как, он не нечто необъяснимое наблюдает в виде двух застывших тел, а действительно гипсовые копии созерцает с видом истинного ценителя и потому, совершенно не парится по поводу степени их живости.

Или он уже видел нечто подобное?

– Жаль! – констатировал отставник. – Вижу, ты уже обработал перекисью?

Я снова молча кивнул, ожидая продолжения.

– Вот и молодец! – похвалил он меня, без спроса заглядывая в зал и направляясь в спальню. – А где остальные участники марлезонского балета? Или я ошибся, и ты сотворил это с ними сам? Как? Специальные точки? Боевая акупунктура?

– Не пойму, о чем Вы? – пожал плечами я, ощущая накатывающую слабость.

Он недоверчиво улыбнулся и заглянул мне в глаза.

– Ваня – Ваня! Я же спрашивал тебя! И что ты мне сказал? Зачем было врать? Сейчас бы не стоял пчеловодом – любителем, – рожа пухнет, меда нет!

– Нечего мне тогда было сказать! – признался я, понимая, что Васильевич про все это безобразие знает намного больше меня. – Словесный понос Макса я не запомнил! Знаю только, – он названия каких-то цветов произнес! И все! Сыча клемануло. А потом он пропадать начал было, да не пропал, обратно стал таким, как был!

– И ты вызвал скорую? – не удивился моим откровениям Виктор Васильевич. – Цветов?

– Цветов, – подтвердил я. – Желтый или зеленый…

– А-а! – понятливо протянул он. – А я уж было подумал, ромашки – лютики какие. Ясно! Что еще?

– А что еще? – развел руками я. – Вроде бы, все! Сыч упал лицом в стол, кровь сердечком натекла…

– Как ты говоришь? – хмыкнул он. – Сердечком?

– Сердечком! – подтвердил я, недоумевая. Какая нафиг разница, – сердечком или, скажем солнышком?

– Сердечком… – задумался странный, не в меру осведомленный в реалиях непонятных для меня событий отставной военный. И военный ли? Очень я в этом теперь сомневаюсь! – Интересно…

Он посмотрел на меня каким-то странным взглядом и предложил:

– Знаешь, что? А давай-ка, пока твои друзья будут репу чесать и думать, что вам с Сычом и его шестеркой делать, я тебя осмотрю, и мы чайку попьем? В кровать до их прихода ты все равно не ляжешь, как бы ни хотелось. А? Я так думаю, – мы успеем…

Я уже устал удивляться и поэтому просто показал ему на дверь кухни, предлагая пройти первым.

– Как мне завтра с таким-то лицом на работу идти? – посетовал я, когда он закончил со щекой и смазывал мне лоб жидкостью из плоской бутылочки, которую достал из небольшой сумочки для документов, висящей на ремешке через плечо.

– На рабо-оту, на раа-бооту… – тихо пропел Виктор Васильевич, заканчивая процедуру. Задумчивость прочно вцепилась в него. – Есть два варианта: пойти на работу и не идти на работу…

Он осторожно покрутил моей головой еще с полминуты, осматривая со всех сторон, и предложил:

– Почему бы тебе не взять больничный? Я тебе подскажу к кому подойти в поликлинике.

– Там не захотят! Забоятся! Скажут только через травмпункт! – поставил я его в известность. Хотя, может быть, в ведомственных поликлиниках все по-другому? – А те полиции сообщат, а я не хочу. После того как ввели эту дурацкую электронную базу…

– Базу? – усмехнулся отставник. – Базу… Хреназу… Я же сказал, – я скажу к кому обратиться!

Он окинул взглядом кухню, что-то высматривая.

– А еще эта пушинка в носу…

– Какая? – встрепенулся странный отставник.

Я коротко рассказал.

– Что ж ты сразу-то с этого не начал?! – в сердцах укорил он меня, доставая из сумочки моток проводов. Распутал его и без разговоров надел мне на голову. Получилась этакая металлическая сеточка для волос. – Тебе не в поликлинику, тебе в другое место надо, Ванечка! Ладно, распетляем здесь, я тебя отвезу! Пока еще не горит и время есть. Часов пять – шесть. Кстати, а печенья нет? Не рассчитал я с таблеткой. Сахар у меня понизился. В груди сосет…

– Только «Сникерс», – я поднялся и открыл выдвижной ящик под поверхностью рабочего стола. – Будете?

– Буду! – согласился он вздохнув. – Шоколад, не очень хорошо, ну да ладно!

Я отдал ему батончик и сел на свое место.

Коротко тренькнул входной звонок.

– Вот и ваши друзья! – улыбнулся Виктор Васильевич, откусив кусок шоколада и поднимаясь. – Пойдемте встречать?

Я прошел к двери, протиснувшись мимо деревянных бандитов и, в этот раз уже глянув в глазок, открыл дверь. Незваный гость остался стоять в дверях кухни.

– Это мы! – оскалившись, что видимо должно было обозначать улыбку, сообщил Макс, вваливаясь в коридор и приглашая еще кого-то. – Заходите!

За ним следом в квартиру вошли Степаныч с Колей и угрюмый Миша.

V

Товарищи Макса не сразу заметили присутствие в конце коридора бывшего военного. Сначала они вдоволь налюбовались скульптурной композицией «Овца удивила ловца, или братки в шоке», переругиваясь и сетуя на то, что теперь сто процентов в бега придется подаваться всем и мне тоже. Затем сочувственно поцокали языками, теперь уже изучая мое уничтоженное лицо. И только потом бывший главный старшина, увидел спокойно стоящего в сторонке отставника.

Надо сказать, его неожиданное появление особого видимого ажиотажа не вызвало, по крайней мере, у Степаныча.

– Привет, Васильевич! – он неторопливо подошел и протянул тому руку, кинув взгляд через плечо на молодежь, озабоченную, кроме обсуждения как поступить с предметом прикладного искусства и неожиданным присутствием нежелательного свидетеля, еще и наличием на моей голове металлической сетки. – Не думал тебя здесь встретить!

– А уж я-то как не ожидал, что и ты в это дерьмо влезешь! – ответил тот на рукопожатие, с веселым прищуром спокойно откусывая кусочек шоколада. – Ты же, старшина, – сама рассудительность и предусмотрительность!

– Не по собственной воле! – вздохнул Степаныч, скривившись. – Спасибо зятьку! Не списывать же было его на берег подчистую! Свой уже, вроде как. Пришлось впрячься! А ты давно про нас догадался?

– Недавно. Только пару дней назад пазл окончательно сложился, – признался Виктор Васильевич, пряча остатки «Сникерса» в сумку. – Заплаканные глаза Леночки, ваши заговорщицкие лица с вечерними собраниями в гараже, и направленная антенна Wi-Fi на нем. Сын Кучерявого, – Михаил же к нему ходил? Только не пустили его в палату с ноутбуком. А дальше, проще. Банальное наружное наблюдение…

– Так ты за нами следил? – даже не удивился Степаныч.

– Есть такое дело! – согласился отставник и указал на задеревеневшую парочку, а затем на меня. – И судя по ним, вам всем крупно повезло, что так пристально пока это делал только я. Ну, рассказывайте! А то времени не так уж и много, – мне Ваню надо к врачу отвезти.

Степаныч коротко глянул на меня.

– Я так понимаю, – синяки да ссадина, не самая главная причина?

– Правильно понимаешь! – согласился отставник, не став углубляться.

– А с этими чего делать? – Степаныч ткнул большим пальцем правой руки через плечо в сторону Сыча и К⁰. – Я не очень понимаю во всем этом, у нас Михаил за главного. А он сказал, что стан продержится всего три часа, если его не обновлять постоянно.