Страница 24 из 47
Методичный чес по всем клубам, кабакам и притонам, с разных концов города, по кругу. Стандартный опрос охранников, барменов, завсегдатаев, сидящих за барными стойками, официантов… Стандартный ответ: не видели, не знаем, никогда не заглядывала. Несколько раз показывали пальцем, как будто вспомнив… Подходили ближе, рассматривали — не она.
Беспокойство, злость, отчаяние, страх, раскаяние, надежда, ярость, разочарование — и так десятки раз по кругу. Игорь ненавидел сам себя. За то, что позволил произойти такому. За то, что в нем оказались живы эти чувства.
К пяти утра и от них уже почти ничего не осталось. Только дичайшая усталость и упорство. Из тех, что мертвого заставляют двигаться, пока не дойдет до конца.
Идей о том, где еще можно найти Женю, больше не оставалось. Ни у него, ни у кого-то из ребят. Светка, он был уверен, уже наверняка обзвонила все больницы, травмпункты и морги. Если бы узнала что — сообщила бы сразу.
Злость на собственное бессилие и, кажется, впервые в жизни, непонимание, что делать дальше… Только за эти ощущения он готов был свернуть Жене ее тонкую девичью шейку. Да так, чтобы наверняка и без сожалений.
Оставался один вариант — обращаться к знакомым ментам. Но это было бы полным признанием своего поражения. Не хотелось. Приходилось думать, снова перебирать варианты, заставлять уставших парней делать то же самое.
— Вспомнил! Точно! Есть еще одно место!!! — Радостный вопль Саньки заставил бы подпрыгнуть на месте, если бы не жуткая усталость. — Недавно открыли клубешник, даже не оформлен как следует…
— Почему раньше молчал? Вези. Подробности по дороге. — Даже не интересно было, что за клуб, и есть ли шансы там оказаться Жене… Суворов готов был идти по любым адресам.
— Да он там такой… Для неформалов, понимаете? Художники всякие там, музыканты, поэты… Короче, вскладчину снимают помещение бывшего склада, сами ремонт сделали, оформили, оборудовали. Рекламы нет, вывески нет, юридически его тоже там нет. Только своих приглашают и пропускают. О нем и знают очень немногие. — Он радостно тараторил, петляя среди темных, запутанных улиц. Казалось, что ищет не по адресу, а по интуиции.
— Понятно, отребье и маргиналы. — Уверенность, что девушку и там не найдут, в Игоре крепла и возрастала. — И с какого хрена Женьку туда могло занести?
— Так она ж у нас… того… — Парень запнулся, почувствовав мрачный взгляд и тяжелое молчание. — Необычная, в смысле. Стандартные тусовки не понимает. Ей бы что такое… поинтереснее…
— О как! И откуда же у тебя столько сведений, скажи, пожалуйста? — Раздражение. Очень яркое. Даже не успел разобраться, на что именно, а уже взорвался.
— Ну… это… мы же с ней разговариваем… Не часто, конечно… Так и несложно ее понять-то… — Сашка запинался все больше, не понимая, как угодить начальству, не ляпнуть лишнего.
Игорь же охреневал. Сашка, значит, понял и разобрался. Потрясающе!
Глава 19
"Не твое дело! Иди туда, откуда пришел!" Это первое, что пришло в голову Жене. Так ей хотелось ответить на грубость Игоря. Но она еще никогда ему не грубила — в мыслях, ни на деле. Не хватило бы смелости выдать такое, даже при самой страшной обиде. А ума, чтобы промолчать, — хватило.
И она стояла, не проронив ни слова, когда Суворов пытался вытрясти ответ. Удивленно моргала, хмурилась, не понимая, откуда он взялся в этом клубе, и зачем сюда приехал. Он еще что-то кричал, обидное и неприятное, но музыка так гремела, оглушая ритмами, что нельзя было разобрать ни слова. Единственное, что дошло до Жени: нужно идти вслед за ним, даже не пробуя сопротивляться. Пошла, естественно, уже на ходу осознавая, что ноги еле держат и заплетаются, что в голове звенит, а глаза почти слипаются от усталости. До момента, пока Игорь ее не остановил, ничего подобного за собой не замечала.
И было почти не обидно, что ни одного слова он больше не обронил, до самой машины. Там лишь заднюю дверь открыл, практически втолкнул Женю внутрь, а потом с силой захлопнул. Рядом не сел, а ведь ей вдруг так захотелось прижаться к его боку, голову на плечо склонить, да так и уснуть спокойно. Раньше не было такого в ее жизни, а теперь вдруг пригрезилось. Даже взбодрилась слегка. Глаза открылись, мозг начал улавливать происходящее вокруг, интерес проснулся. А Игорь, наоборот, расслабился и как-то осел на переднем сиденье.
— Игорь Дмитриевич, добрый вечер! А вы как здесь оказались?! — Девушка, действительно, была очень рада его видеть. А еще догадывалась, что лучше перевести разговор на что-нибудь отвлеченное и приятное. Например, на долгожданную встречу. Она, конечно, мало рассчитывала, что это поможет. Но попытаться стоило, все равно.
— Молчи и не высовывайся. Не нарывайся лучше. — Жене сразу вспомнились интернатовские воспитатели и учителя. Такие же грубые, жесткие, страшные. Стало неприятно и обидно до слез: ведь не сделала ничего плохого, почему с ней так разговаривают? Разве заслужила такой тон?
А Игорю, видимо, было совсем не до ее переживаний. Он с силой растер лицо ладонями, очень тяжело вздохнул. Не поворачивая голову, глядя перед собой, бросил Сашке:
— Вези домой. И спасибо тебе, Сань.
— Да за что, Игорь Дмитрич? Да вы же знаете, что я… — Парень затянул свою любимую песню о преданности, правда, совершенно искреннюю. Хоть и звучала она сейчас так же глухо, как и голос хозяина.
Суворов продолжить не дал:
— Есть за что. Я бы сам никогда не догадался. Все, Сань, поехали. Если не можешь — скажи, я такси вызову. Дома никого из парней не осталось. Все такие же замудоханные.
До Жени только сейчас начало доходить, что время уже не позднее, а ближе к раннему утру. Накрыло легкой паникой. Стыдом и раскаянием. И еще благодарностью, немного: могли бы и дома дождаться, а они вот, нашли, приехали за ней…
Сашка гнал в сторону дома, будто сбегал от кого-то. От аварий спасало лишь то, что улицы города ночью вымирали и были похожи на пустыню. Даже светофоры моргали усталым желтым цветом, ни одного красного по пути не встретилось.
Вся дорога прошла в каком-то тягостном молчании. Женя сначала бодрилась, пытаясь убедить себя, что все обойдется, что не случилось же ничего плохого. Ведь она и не планировала никого нервировать, и искать ее было необязательно: Света, наверняка, и не заметила ее ухода, а Игорь Дмитриевич… Он ведь тоже ее редко замечал. Кто мог знать, что он вот так за ней в ночи сорвется? Если бы хоть на секунду пришла такая идея — Женя с телефоном не рассталась бы никогда. И из дому, скорее всего, не вышла бы. Что эти танцы? На них всегда успеешь, не сегодня, так завтра.
Но чем дальше, тем больше становилось тревожно и стыдно. А глядя на осунувшиеся лица мужчин, хотелось побить саму себя: она-то веселилась по собственной воле и капризу, а им всю ночь пришлось по городу мотаться, и все из-за нее… От совсем уж невыносимого раскаяния девушку спасла усталость: в какой-то момент глаза сомкнулись, и навалился сон.
Из сладкого забвения ее выдернуло осторожное прикосновение. Сначала к плечу, потом к коленям. На руках Женю носили только в очень глубоком детстве, она уже и не помнила, каково это — доверчиво прижаться к теплой груди, снова закрывая глаза и проваливаясь в забытье. Но сон после этого стал спокойным и сладким. Она лишь глубоко вздохнула и отключилась вовсе. Не помешали посторонние звуки, голоса, перемещения по дому… Где-то на дальнем фоне все это пролетело, а ей все так же было хорошо…
Открыв глаза, долго не могла разобраться: где она, какое сейчас время суток, сколько она проспала, и как попала, вообще, в свою комнату. Последнее, что помнила, это злые глаза Суворова и серое лицо Сашки. А потом — провал.
Пошатываясь, поднялась, добрела до ванной комнаты, умылась. Только потом заметила лежавшую на столе трубку и мерцающие на ней сообщения. Взяла в руки и ужаснулась: какое-то безумное, двузначное число непринятых вызовов говорило о том, как по-свински вчера себя вела. А потом уже вернулось в памяти и остальное: злой окрик Игоря Дмитриевича, стыд, обида (ей-то вообще не время было), раскаяние и ужас перед тем, как выходка ей аукнется. Вот и повзрослела Женя. Отпраздновала совершеннолетие…