Тень мачехи

— Вы меня простите, я была неправа, — искренне сказала Татьяна, прижав руку к груди. — Не учла все особенности вашей ситуации, да и к Павлику прикипела. Знаете, когда увидела у него эти синяки — себя, маленькую, вспомнила… Эх, да что говорить! В общем… Я вам помощь предложить хотела.

Марина посмотрела на нее недоверчиво:

— Какую еще помощь?

— А что вам нужно, чтобы жизнь улучшить? Я вот подумала — но вы поправьте меня, если ошибусь. Итак, работу нужно более денежную, и чтобы времени на ребенка больше оставалось — раз. Жильё нормальное — два. Одежду и продукты для Павлика — три. Ну и образование получить — вы хотели бы?

— Да кто ж от такого откажется, в моей-то ситуации, — хмыкнула Марина. — Только как я учиться пойду, да и на кого?

— В техникум наш, на вечернее можете пойти, — ответила Татьяна. И принялась объяснять: — Вот смотрите, мы можем поступить так. Пока Паша у нас лежит — а это еще месяц, как минимум — я помогу вам найти работу. У моей знакомой есть магазин, там продавец требуется. Зарплата пятнадцать тысяч, но график два через два. И работают они до семи вечера. Я поговорю с ней. У вас в этом деле опыт есть, а это важнее диплома.

— Вот и я считаю, что важнее! — выпалила Марина. — Что в этих корочках, когда человек бестолковый? А у меня всегда касса сходится, и по товару недостач нет!

— Я рада, что вы согласились, — дружелюбно сказала Таня. — А на свободные дни можете подработку взять… Да хоть к нам санитаркой пойти на полставки! Будете еще тысяч шесть получать. И посмотрим с вами, на какую специальность лучше выучиться. Я немного разбираюсь в том, что сейчас востребовано. И оплачивать вам учебу тоже буду я. Хотя по закону, насколько я знаю, среднее образование — если оно первое — вы можете получить бесплатно.

Всё, что она говорила, не просто звучало заманчиво — было вполне осуществимо. Но Фирзина снова сникла, пожевала губами.

— Вы меня извините, Татьяна, — несмело сказала она, — не хочу вас обидеть, но как-то не верится мне в такие подарки! С чего это вы вдруг решили мне помогать?

— Вам и Павлику. Ну… — Татьяна задумалась, — просто у меня есть возможность, деньги есть. Почему бы не помочь тем, кому они нужны больше, чем мне?

— Странная вы, — снова хмыкнула Фирзина, но в ее голосе слышалась нотка уважения.

— Да уж какая есть, — пожала плечами Таня. — И насчет Павлика — давайте я с ним по магазинам проедусь, куплю ему одежду новую, игрушки, учебные принадлежности. Можно в кружок его записать, или в секцию — а расходы я возьму на себя. И мы с вами можем договориться, чтобы вы, когда работаете, у меня его оставляли. А не у той знакомой бабульки, к которой он в последний раз пойти не захотел. Мальчик ко мне уже привык, общий язык мы находим. Дом у меня большой, может даже с ночевкой оставаться. Да и вам проще будет, не станете беспокоиться, где он, и не случилось ли чего.

На лице Марины вновь проступила тревога. Она задумалась, отвернулась к окну. И сказала, не глядя на Таню:

— Насчет работы хорошо бы… А про остальное — подумаю я, ладно? И это… — она заколебалась, но всё-таки спросила делано бодрым голосом: — если собрались помогать, может, денег дадите? Я бы хоть ребенку еду хорошую покупала, у самой-то на самые дешевые продукты только.

Она испытующе смотрела на Татьяну, будто этим вопросом проверяла чистоту ее намерений. Демидова поколебалась, но решила сразу расставить точки над i — чтобы в дальнейшем между ними не возникало недопонимания.

— Давайте так, Марина. Я вам сейчас дам некоторую суму на первое время. Но потом буду покупать вам продукты сама.

— Боитесь, что пропью, — горько сказала Фирзина. — А я ведь честно, на ребенка!

— Боюсь, что сожитель ваш отберет, — немного слукавила Татьяна. Она действительно думала так, но в том, что часть наличных Марина потратит на спиртное, почти не сомневалась.

— Да не появляется он, сбежал после того, как адвокат ваш явился. Так что можете деньги давать, не боясь, — просительно сказала Фирзина.

Таня посмотрела ей в глаза и спросила:

— Слушайте, а почему вы с ним живете? Это не мое дело, конечно, но он же вас бьет, и ребенка вашего! Как такое можно терпеть?

— Приходится, — вздохнула Марина. Уголок ее рта нервно дернулся, взгляд наполнился печалью. — Понимаете, он сосед наш. Прилип ко мне — не отлепишь. А я что могу? Уговаривать его только, силой с мужиком ведь не справлюсь. Нет, вы не подумайте, он не зверь какой. Он нам с Павликом и по хозяйству помогает, и деньгами. Ну а то, что руки распускает и пьет — так где ж мне другого, непьющего-небьющего, найти?

— Марина, вы поймите, что с такими людьми не то, что жить — общаться опасно! — нахмурилась Демидова. — Статистика упряма, а в плане домашнего насилия — просто ужасающа! Вы знаете, что в России от рук агрессивных мужчин ежегодно погибает около тринадцати тысяч женщин? И что в пятидесяти процентах случаев женщины, которые поступают в больницы с тяжелыми травмами — жертвы сожителей и мужей? А вдруг этот ваш Слава изобьет вас до смерти, зарежет по пьяному делу? А вдруг он это сделает с Павликом?

— Нет, что вы, Слава не такой, — Фирзина отпрянула, замотала головой. Чувствовалось, что слова Тани ужаснули ее.

— Откуда вы знаете? — жестко спросила Демидова. — И потом, стоит ли проверять — способен он на такое, не способен? Вдруг проверку не пройдет — так что потом: вас на кладбище, Павлика в детдом? Если жив останется…

— Не говорите так! — взвизгнула Марина, трижды сплюнула через плечо.

— Уйдите вы от него, — попросила Татьяна. — Ради сына своего, если ради себя не можете. Я же вам помогать буду, вы перестанете зависеть от него материально.

— Ага, и куда мне? — огрызнулась Фирзина. — Славка-то в соседней квартире живет, мне от него не спрятаться. Я однажды дверь ему не открывала, ну, поругались мы маленько… Так он эту дверь вынес! Потом вставил, правда, но показал, что никуда он меня не отпустит!

Последнюю фразу Марина произнесла другим тоном, и Таня вдруг осознала, что в голосе ее звучит затаенная гордость. Обычная женская гордость, которая возникает у каждой, кто чувствует, что нужна своему мужчине. Что он ради нее и за моря отправится, и с драконом сразится, и… выломает по пьяни дверь.

И она поняла, что — по крайней мере, сейчас — Фирзина от сожителя не уйдет. Может быть, потом, когда ее жизнь изменится, поменяется мироощущение, повысится ценность себя… Но не сейчас.

«Как хорошо, что Павлик пока под защитой больничных стен», — мысленно перекрестилась Татьяна.

— Как знаете, — сухо сказала она. — Тогда дождитесь в палате у сына, пока я схожу за деньгами. Начнем хотя бы с этого.

Плотнее запахнув свой пестрый больничный халат, она решительно двинулась к выходу из отделения. Марина проводила ее долгим взглядом, в котором интерес мешался с недоумением. И задумалась: «Помогать она собралась! Все-таки странно это… Понять бы, чего хочет на самом деле… Ладно, посмотрим, что дальше будет. Может, так наша с Пашкой жизнь и взаправду изменится? Я же мечтала об этом… Всё думала: вот бы чудо случилось, мы б совсем по-другому зажили! Надо поласковее с этой докторшей. И Павлику сказать, чтобы хорошо себя вел».

А Татьяна, поднимаясь по лестнице, прислушивалась к какому-то новому чувству, возникшему у нее внутри. Но осознать его еще не могла. «Это хорошо, что я все-таки нашла общий язык с Мариной, хоть и по-прежнему осуждаю ее, — думала Демидова. — Да и Павлику я всё-таки смогу помочь. И вообще, мне нравится сама идея поддерживать матерей, попавших в трудную ситуацию! Вот бы создать для них психологическую консультацию, и, может, фонд какой-то. Пусть знают, что есть возможность выбраться из колеи, изменить свою жизнь. Надо бы сделать сайт на эту тему, открыть кабинет. Найму психологов, с детьми сама буду работать… Точно, аптеки ведь после развода можно будет продать. А часть денег пустить на это дело».

Мысль об аптеках заставила ее поморщиться — ведь нужно позвонить Максу, утрясти вопрос с разделом имущества. Общаться с мужем не хотелось, но, добравшись до своей палаты, Татьяна набрала номер Макса. Услышав его голос, замялась было — но ее взгляд как магнитом притянули к себе розы, принесенные ей Залеским. «Фридом» значит «свобода», — подумала она и вздохнула глубже. Ее голос перестал дрожать.