Тень мачехи

— Тебе не стыдно? Не стыдно?…

Миновав ярко раскрашенный фанерный домик, Татьяна увидела высокого мужчину в спортивной одежде и черной кепке: он держал за плечи вихрастого пацана лет десяти. Нависая над ребёнком, говорил прямо в лицо, но не пугал — пытался достучаться. Рядом, размазывая слезы острыми злыми кулачками, всхлипывала темноглазая армянская девочка с желтыми бантами в роскошных иссиня-черных косах.

— И как теперь мешок доставать? — спрашивал мужчина, тыча пальцем куда-то вверх. — Ты полезешь? Хватит смелости? Или ты смелый, только когда девочек обижаешь?

Остановившись, Таня задрала голову — в ветвях высокого дерева, растущего возле детской площадки, болтался серый мешок из плащёвки. Такой же свисал с плеча мальчишки.

Пацан насупился и ответил с вызовом:

— Ну и полезу!

— А я не пущу! — в тон ему ответил мужчина. — Свалишься, шею свернешь — и что потом? Давай договоримся по-мужски: ты перед девочкой извинишься, а я мешок достану, так уж и быть. Тебя как зовут?

— Семён, — просопел мальчик.

— А тебя? — мужчина обернулся к девочке.

— Наринэ, — всхлипнула та.

— Ну вот, Семён, извинись перед Наринэ! — приказал мужчина, бросив рассеянный взгляд на Татьяну. Его глаза под длинным козырьком кепки показались ей усталыми, голос звучал властно и нетерпеливо — как у человека, привыкшего повелевать. Он чуть подтолкнул мальчика, и тот забубнил, глядя в землю:

— Наринэ, извини меня, пожалуйста…

— Нет! Ты потом опять будешь обзываться и отбирать мои вещи! — всхлипывая, выкрикнула девочка, и замотала головой. Желтые бантики запрыгали на её плечах, как два сердитых цыпленка. Таня подошла к ней, тронула за руку:

— Наринэ, милая, мальчишки часто делают глупости. Ты уж прости Семёна, — попросила она и, наклонившись, шепнула на ухо девочке: «Думаю, ты ему нравишься, а он просто не знает, как тебе об этом сказать. Так часто бывает. А сейчас прости его, надо учиться прощать людей».

Наринэ нерешительно посмотрела на неё. Вынув из сумки салфетку, Татьяна вытерла её слезы и ободряюще улыбнулась. Девочка несмело улыбнулась в ответ.

— Ладно, — потупилась она. Но тут же вскинула голову и строго сказала мальчику: — Только чур больше так не делать!

— Не буду, — виновато кивнул тот. — Дяденька, а вы правда её мешок достанете? Там сменка, нас в школу без нее не пустят, мы во вторую сегодня учимся. Ей попадёт от училки, а потом дома.

— Ну, герой, — мотнул головой мужчина, — о таких вещах надо думать до того, как чужие вещи закидываешь, откуда достать не можешь!

Он подпрыгнул и ухватился за ветку. С покачнувшегося дерева сорвались капли воды, запахло умытой зеленью, ветром и летом. Дети взвизгнули — удивлённо и радостно. Мужчина, фыркнув, резко мотнул головой, по-собачьи стряхивая капли. Подтянувшись, сел на ветку верхом, а потом осторожно встал, держась за другие ветви. Сделал пару шагов и всё-таки дотянулся до мешка — но тот застрял.

— Проблема, — сказал мужчина, глядя на них сверху.

— А вы его порвите, дядя, — ответил мальчик. И пояснил, повернувшись к Наринэ: — Я тебе свой мешок отдам, чтобы тебя не наругали. Главное — достать, что внутри.

Девочка удивленно округлила глаза, затем кивнула.

Мужчина рванул мешок на себя, ткань затрещала, и на дорожку свалились белые кеды и белые же носочки — совсем новые, в прозрачной упаковке. Семён вытряхнул из мешка свою сменку, вложил в него вещи Наринэ и протянул девочке.

— Я дома скажу, что свой порвал. Пусть мне попадёт, раз я виноват.

— Молодец, Семён, мужской поступок, — спрыгнув с дерева, похвалил мужчина. И снова глянул на Татьяну — полувопросительно, будто желая знать, почему она до сих пор здесь стоит. Та отвела взгляд, погладила Наринэ по плечу:

— Ну, всё, бегите в школу, и больше не ссорьтесь, — сказала она. И ребятня, как ни в чем не бывало, побежали к проходу между домами.

Татьяна посмотрела на мужчину, и вдруг ощутила неловкость.

— Спасибо, что помогли им, — сказала она и пошла к своему подъезду.

А незнакомец двинулся за ней.

У двери подъезда она остановилась, нащупывая в сумочке ключ от домофона. И поняла, что мужчина стоит прямо за спиной — едва не дышит в шею. Чужие люди редко подходят так близко — не каждый решится переступить невидимую черту личного пространства. Вторгнуться может или беспардонный, слишком самоуверенный — или тот, кто по какой-то причине счел тебя за свою. «Но он не похож на нахала, и я его не знаю… — подумала Татьяна. И тут же, будто сталь капкана в траве, блеснуло подозрение: — А, может, он знает меня?…»

Страх пробежал по спине, заскреб когтистыми лапками. С чего она взяла, что Василенко придёт за ней сам? Ведь ясно же, что пошлет кого-то! Или уже послал — вот этого, который лазит по деревьям легко, как дикарь. Боясь обернуться, она вспомнила, как выглядит её нежданный спутник: высокий, плечистый, спортивный. Брюки и куртка — явно дорогие, не с рынка. Умный, усталый взгляд… и хорошая физподготовка. Волосы… Таня вдруг сообразила, что не видела волос даже на его затылке. Значит, бритый — будто уголовник. Но говорит и ведет себя, как влиятельный человек… или как бандит, уверенный в своей безнаказанности?

Ладони вспотели, мурашки побежали по плечам, асфальт под ногами дрогнул — будто превратился в брезент, натянутый над бездной.

Ч-чёрт, ну зачем, зачем она вышла из дома?!

Мысли заметались, как в лихорадке. Войти с ним в подъезд? Нет, если это человек Василенко, она окажется в ловушке. Закричать? Глупо, вдруг он просто один из соседей. Теперь она жалела о том, что во дворе было почти безлюдно — пожилая пара на скамейке всё равно ничем не поможет, старичок с болонкой тоже не защитник… Попробовать взять хитростью?

Она глубоко вздохнула, и, набравшись смелости, повернулась, глянула на мужчину в упор.

— А вы здесь живёте? — спросила Демидова.

— Нет, — сухо ответил он.

— Я, кажется, ключ забыла, — Таня сделала крохотный шаг в сторону.

— Ничего, сейчас откроют, — ответил он и начал набрать на домофоне номер квартиры. Ответила женщина.

— Я приехал, открывай, — сказал мужчина — будто скомандовал.

«Значит, всё-таки местный, — Татьяна облегчённо выдохнула, чувствуя, как колотится сердце. — Впрочем, можно было сразу понять, бандит бы не стал воспитывать чужих детей, прошел бы мимо…»

Замок щелкнул, и они зашли в подъезд. Таня нажала на кнопку лифта, снова чувствуя лопатками взгляд мужчины. Вошла, когда дверцы открылись. А он шагнул следом.

— Мне на третий, — сказала Татьяна, снова ощущая неловкость.

— И мне, — откликнулся мужчина.

Кабина дрогнула и загудела. Таня считала секунды: один, два, три…

— А что вы той девочке сказали? — вдруг поинтересовался мужчина. Татьяна вздрогнула и подняла на него удивлённый взгляд. Тёмно-карие глаза — почти черная радужка, пожелтевшие склеры с сеточкой красных сосудов — смотрели на неё изучающе. Но во взгляде, помимо любопытства, была и некая холодность, надменность. Будто он привык смотреть на других свысока, ощущая собственное превосходство. И привык, что на его вопросы отвечают.

— Я сказала, что надо уметь прощать. Особенно мужчин, потому что они часто делают глупости из-за любви.

Попутчик усмехнулся, в глазах мелькнуло что-то… Понимание? Одобрение? Согласие?…

— Нужный урок для девочки, — кивнул он и первым вышел из лифта.

Глядя в его спину, Татьяна с удивлением поняла: он направляется к квартире Натальи. Значит, это и есть Сергей? Тот самый Сергей, о котором говорили страшные вещи? Что он завел вторую семью, а потом выслал свою любовницу и дочь из Москвы. Что он то ли министр, то ли крупный бизнесмен, которому деньги и власть дороже ребенка. Что, может быть, у него куча детей, потому он так легко отправил сюда Викульку. И что Наталья к его приезду выпроваживает из дома даже родную мать: он не желает, чтобы его хоть кто-то видел — будто прячется.

Но Таня только что видела, как он общался с чужими детьми — совсем не как равнодушный, эгоистичный человек! Не поленился залезть на дерево ради того, чтобы у незнакомой девочки не возникло проблем… Убедил мальчика извиниться… Да и свою дочь он любил: по телефону Таня слышала в его голосе неподдельную тревогу за Вику, готовность сделать для неё всё, что угодно.