Страница 57 из 67
Я так и не поняла случился переход или ещё нет, а уже стало не по себе. В прямом смысле слова.
Всё не так! Всё не то… И я не такая, как должна быть. Как привыкла… И ощущения… жуть… какие-то, даже слов не найти, чтобы описать.
Рус?
Сморгнула недоумённо, глядя на склонившегося к моей руке, Руслана. А этот затылок с темными волосами принадлежал именно ему.
— Рус? — смотрела и не знала, радоваться или паниковать… и почему-то именно паниковать хотелось больше всего, потому что… я была на больничной койке! А ужас заключался в том, что я не могла пошевелиться ни рукой, ни ногой… Я вообще не чувствовала тела!!!
И даже…
— Руслан, — показалось странным звучание имени. Вроде как эхо в голове, и только. Никаких вибраций в горле, щекотания на языке, ничего из того, что случается, когда говоришь вслух. Ни единого звука в палате.
И Романов не отозвался, даже не шелохнулся.
— Руслан!! — заорала, что есть мочи… Романов продолжал держать меня за ладонь и… спать?..
Мысль слизало — в палату ворвался ураган-Кирилл. Я от счастья аж взвыла:
— Кир! — и тотчас всхлипнула: — Нет, — Климов меня тоже не слышал. Остановился возле койки глядя на меня с таким отчаянием и болью, что истерика накрыла с ещё большей силой: — Кир!!!
— Кирюш, мать твою, я надеюсь, ты там… здесь, — тихо выругался Климов, пиля меня взглядом медовых глаз.
— Здесь, — заверила горячо, в который раз убедившись, что говорю безмолвно.
— Бл*! — мотнул головой Климов и тяжко вздохнул: — И что с этим делать? Как тебя растормошить? Кир, попробуй хоть двинуться, моргнуть, чтобы я знал…
— Я не знаю как! — меня колотило от отчаянья. — Чёрт, чёрт, что происходит?!.. — металась в обездвиженном теле, точно птица в силках, пытаясь доораться до Кира или до Руслана.
— Кирюш, мать твою, ты обязана выбраться из ловушки! — убеждённо отчеканил Кирилл, тряхнув меня за плечи, и тотчас недовольно пиликнули датчики, под которыми я лежала, как ёлка новогодняя и следом зашевелился Рус:
— О, Кир, здоров, — сонно зевнул Романов, подняв голову. На его щеке ярко вырисовался след от смятой ткани одеяла.
— Ты как? — мрачно обронил Климов, обойдя койку.
— Живу… пока, — после рукопожатия и дружеского объятия покачал головой Романов.
— Домой так и не ходил? — продолжал хмуриться Климов.
— Зачем? — взъерошил волосы Рус. — Она — моё всё, Кир. И дом мне не нужен без неё! Сдохну, как есть…
— Заканчивай это, — угрюмо бросил Кир, ещё сильнее помрачнев. — Она выкарабкается…
Рус как-то обречённо выдохнул. Не то усмехнулся, не то словами поперхнулся, уставившись на меня. Никогда не видела его слёз, а сейчас он… плакал. Это не были рыдания, он не всхлипывал, но покраснели глаза, заблестели и крупные слёзы скатились по щекам.
У меня всё в душе бултыхнулось: нежность, сострадание, любовь, жалость… стыд… за то, что предала. Ведь не ошиблась, есть он, мой Рус. Тот, в которого могла влюбиться. А я успела усомниться и отказаться. И стоило так подумать, как тут же царапнула другая обида, уже за Кира. Неужели и правда можно думать, что он только замена нехорошему Руслану? Неужели с ним не по настоящему? И как эти двое сейчас стояли по обе стороны моей койки, так я внутренне разрывалась. И многолетняя любовь, многолетняя нежность к Русу, который сейчас вон как убивался из-за меня, топила с головой, пытаясь вытравить вчерашние, свежие и такие ещё непонятные чувства к Киру. И всё это так отчаянно боролось.
Потянулась к Русу, с удивлением осознав, что могу… из тела выходить. Воспарила над всем: покрутилась немного, рассматривая палату, Кира, Руса, себя на больничной койке… Свои светлые, точно призрачные руки, ноги… пытаясь осознать, как могу выглядеть без тела… одной душой, а краем уха прислушиваясь к разговору мужчин. Полагаю, Климов специально в душевные беседы Романова утянул, чтобы для моих ушей разъяснить, что случилось, ну и для себя понять.
Слово за слово, Кир умеючи выудил из Романова информацию и подробности случившегося.
Позавчера я попала в аварию. Меня на пешеходе сбила машина. Она скрылась с места ДТП, и водителя до сих пор не поймали, а Рус с тех пор у моей койки.
Домой отказывался уходить.
Себя винил… что не заехал, а ждал в кафешке.
— Говорят, у… “таких” почти нет шанса… — заключил он с обречённым кивком.
— Нет-нет-нет, — вознегодовала я. — Не смей разочаровываться. Я вернусь к тебе…
Чёрт, и правда, а где я? В смысле, где душа Киры из этого мира?
Мысль пошла работать быстрее.
Стоп! Два дня в коме, но ведь душа… она три дня может плутать и если я искренне любила, не могла бы Романова бросить.
Я где-то здесь… Тогда почему не здесь???
Биться в истерике опять смысла не было, и я решила отправиться на поиски себя…
— Мальчики не теряйте меня, — пробормотала Романову и Климову, но как всегда безмолвно. Пару секунд настраивалась на новый вид перемещения для своей души и плавно прошла в коридор через стену.
Шарилась по этажам недолго. Пару раз встречала такие же бестелесные души, как я. И признаться столкнувшись с первой нехило так испугалась. Я как-то не привыкла к подобным встречам.
Как оказалось ничего страшного. Простые светлые образы, с едва различимыми чертами лица. Полагаю, они стираются по мере отсчёта трёх дней с момента выхода из плоти. А к девятому, должно быть, уходят окончательно и бесповоротно.
Я всматривалась в бестелесных призраков, которые висели у палат главврачей и реанимаций и пыталась найти свой лик, но пока всё было безуспешно. Сморщенные в горе и ожидании духи, парили вокруг живых, очевидно, родственников. Отчаянно вслушивались в слова врачей и медсестёр. Они могли плакать без слёз, были потерянными и жалкими, и совсем не обращали друг на друга внимания.
Я пыталась логично мыслить, но «цепочка» явно была иномирной, поэтому просто доверилась чутью и меня точно магнитом потянуло.
Не сразу поняла что и как, но когда душа просочилась через металлические громоздкие двери реанимации, я ощутила животный страх и холод.
Именно так! Страх и холод!
Уж не знаю, как это возможно без тела, но чувствовала именно это, а потом увидела себя…
Светлое пятно в одной из операционных комнат.
Не то, чтобы лицо чётко было видно, но я родство чувствовала. Единение, близость и отчаянную жалость.
А ещё грусть, пустоту… смерть…
Это накатило на меня в ответ с такой ударной силой, что немедля захотелось уйти, сбежать, раствориться.
Но я устояла, и даже приблизилась.
Светлое облако сидело у стены на полу и бездумно смотрело на… металлический стол для операции. Душа Киры этого мира меня словно не замечала. Она была погружена в пучину внутреннего Ада.
— Ты должна вернуться, — подала голос, вернее мысленный посыл.
«Я» не отозвалась. Продолжала умирать.
— Не делай этого. Они… не должны страдать… Они не виноваты, Кир, — было дико обращаться к самой себе и себя же убеждать.
— Если сдашься, Рус умрёт… и Кир себя потеряет. А чудовище, сотворившее это… оно станет сильнее.
— А ты бы смогла? — меня окатило новой волной мороза и опустошения. — Вернуться туда, зная, что потеряла?..
— Потеряла? — вторила я глухо. Оглянулась к столу, и только теперь до меня стал доходить весь ужас, вся картина случившегося.
Словно это было со мной, перед глазами замелькали картинки: последнего дня из жизни Киры… яркие и значимые моменты.
Вот мы прощаемся с Русом.
Вот я на работе с Киром болтаю и он берётся меня отвезти в женскую консультацию.
Я узнаю, что беременна.
Еду к Русу, чтобы ему об этом сообщить, но уже на пешеходном переходе… глядя на любимого, ждущего на другой стороне… меня сбивает тачка…
Не знаю, может ли душа плакать, а я ревела.
Захлёбывалась слезами и понимала, что вернуться к жизни, потеряв долгожданное чудо… это… крайней сложно…
Мы в тишине и молчании висели какое-то время.
А потом я стала находить слова. Верные или нет — так сразу не скажешь, но молчать было нельзя. И без того времени упущено много. И любое промедление — это верная смерть! И если маньяк не объявится в ближайшее время, то он за Русом придёт чуть погодя, когда нас с Киром тут уже не будет, а значит… Романова кто-то должен защищать. Оберегать… И его ангел-хранитель Я! Я ЭТОГО МИРА!!! Я не имею права его бросать!