Страница 42 из 45
— Спать? — спросил Макар. — Мама там в зале уже постелила.
— Не, я досмотрю.
Проснулся Валик оттого, что Зайка ткнулась мокрым носом ему в пятку, а потом спрыгнула на пол и легла на коврике у кровати. Макар спал рядом у бока, закинув на Валика ногу. Валик выключил экран компа, положил свой телефон рядом на тумбу, а сам сполз ниже и снова зевнул. Думал полежать еще немного и пилить в гостиную, но тоже отключился, сунув руку под футболку Макара.
Утро наступило уже по традиции вместе с локтем в бок. Затем Макар перевернулся, притиснул его к себе и засопел на ухо. Валик в этот раз точно бы еще полежал, но Зайка крутилась у двери и поскуливала, просясь наружу.
— Ты уже уходишь? Я думала, ты на завтрак хотя бы останешься, — удивилась мама Макара, выходя на шум в прихожую. — А-а, собака…
Всю прелесть собакообладания Валик ощутил, трясясь на утреннем морозе во дворе и ожидая, пока Зайка сделает все свои дела. Но, надо отдать ей должное, собака она была умная, поводок ей не требовался, и слова «нельзя», «ко мне» и «ты заебала, пошли домой» она знала, потому мучился он не так долго, как мог бы. В квартире Зайка, пока он вытирал ей лапы влажными салфетками, благодарно лизала его щеки, и Валик забыл и о подъеме в семь утра, и о морозе, и о таскании по двору с замерзшими лужами. Когда он вернулся и постучал в дверь, чтоб никого не тревожить звонком, отец Макара уже уходил, с ним Валик попрощался в дверях.
— Ну, успехов тебе, Валентин, еще увидимся, — сказал отец, пожал его руку и направился к лифту.
Мама Макара возилась на кухне, что-то роняя, вынимая что-то из холодильника и попутно застегивая браслет-часы.
— Давайте помогу, — сказал Валик, появляясь рядом. Бабушка научила его простой истине: тот, кто хочет помочь, никогда не говорит: «Тебе помочь?» — потому что любой вежливый человек всегда откажется.
— Спасибо, — улыбнулась она. — Можешь пока кофе достать, а я сэндвичи успею сделать. Мы с отцом уже позавтракали, осталось вам приготовить.
— Вы езжайте, я сделаю, — сказал Валик, доставая с полки кружку, из которой Макар пил в прошлый раз.
Для Макаровой мамы выбор кружки незамеченным не остался, в лице ее появилось что-то хитрое, и в этот момент они с сыном стали похожи. Щурилась она точно так же, как и Макар.
— Я диван не буду складывать, сами уберете, хорошо?
— Хорошо, — произнес Валик, полыхая ушами.
— Валечка, пока! — донеслось из прихожей, звякнули ключи. — Мы с отцом приедем вечером. Часам к семи. Если что.
Дверь захлопнулась, и Валик, глядя на Зайку, сказал:
— Пиздец.
Зайка в ответ заскулила, застучала хвостом и мотнула башкой в сторону пакета с кормом.
Макар проснулся спустя полчаса по будильнику, который на какой-то хрен поставил с вечера.
— Хотел раньше тебя встать, собаку выгулять и смотаться за пиццей, но смотрю, уже не надо, — сказал он, пошумел в ванной, затем подошел со спины и прижал Валика к столу, на котором тот резал помидоры для горячих бутеров. — Валь.
Валик, узнавая интонацию, отложил нож и вздохнул:
— Что?
— Мы одни.
— Не одни, еще Зайка.
— Две зайки и один Макар.
Ебанат Валика
Валик уже хотел было возмутиться, чтобы его ни в коем случае не называли заей, но в этот момент по грудной клетке прошлась ладонь Макара и приятным теплом легла на горло. Валик почувствовал на своих губах его большой палец, приоткрыл их и взял его в рот. Макар, тесно прижавшись к нему сзади, издал низкий стон и куснул в шею за ухом, отчего тело тут же покрылось уже знакомыми мурашками, и Валик схватился за стол, ощутив слабость в ногах.
— Хочешь меня там?
Валик вдруг вспомнил температуру плавления железа и тяжело засопел, втягивая губами палец Макара как можно глубже, четко представляя, что уже хочется, чтобы язык во рту гладил кое-что покрупнее и погорячее одной фаланги. Тысяча пятьсот тридцать пять градусов, повторял он в уме, чтобы не думать о том, как болезненно член трется о ширинку. Макар, будто поняв его без слов, тут же засунул ему в рот вместо большого указательный и средний и стал медленно водить ими по языку туда-сюда, собирая на пальцах его слюну и одновременно второй рукой расстегивая и приспуская его джинсы вместе с бельем.
Когда Валик лег животом на столешницу, едва не смахнув на пол банку из-под кофе, Макар ругнулся и потащил его к барной стойке. Приподнял, усадил голой задницей прямо на гладкую прохладную поверхность и, матерясь, стянул джинсы до щиколоток, которые скомкались и застряли у ступней. Разобравшись с одеждой, Макар притянул Валика к себе за бедра, поднял на него мутный от похоти взгляд, и Валик пропал. Растворился в ощущениях, положил руки ему на плечи, склонился, потому что собственная голова оказалась намного выше макушки Макара, и стал целовать. Макар мычал, сдавливал его бедра, подсовывая пальцы под задницу, а Валику лишь еще сильнее хотелось разводить колени в стороны. Что он и сделал, стоило Макару, задрав Валину футболку, спуститься поцелуями ниже к его соскам, пока они не стали красными, мокрыми и набухшими под его языком, затем — еще ниже, к пупку, вокруг которого Макар покружил губами, игнорируя вставший член и покрывая поцелуями все вокруг него, лишь изредка, как будто случайно, задевая щекой головку.
— Макар, м-м-м…
— Что, радость моя? — Дыхание возле пупка обожгло желанием.
— Возьми его. Я хочу.
Пришлось облокотиться о столешницу, откинувшись спиной немного назад, насколько позволяла ширина барной стойки, когда Макар подхватил Валика под колени, заставил поднять ноги и упереться в нее стопами. Валик зажмурился, потому что никогда еще он не был настолько открыт, и это пугало.
— Расслабься.
Макар снова скользнул двумя пальцами в его рот, и Валика действительно немного отпустило, когда он орально зафиксировался на однообразных движениях шершавых теплых пальцев и почти не заметил, как Макар своим ртом уже медленно насадился на его член. Как же хорошо было ни о чем не думать, ничего не планировать, не следить за процессом и реакциями, а просто отдаться его умелым действиям. Ловя какой-то запредельный кайф, Валик начал легонько толкаться бедрами навстречу. Макар свободной рукой мягко сжал в горсть его яйца, оттянул их и дотронулся большим пальцем до ануса. Вторая рука с влажными от слюны пальцами переместилась в промежность и погладила сжавшийся вход.
— Бля-адь. Смазка, резинки, все в спальне, — заныл Макар, но все равно медленно и аккуратно ввел пальцы внутрь, и Валик застонал в ответ.
— Мака-ар. Может, пое-е-е… поедим сначала?
Ноль реакции. Валик посмотрел на перекатывающиеся мышцы под узорами татух на его спине и сразу же отмел эту глупую мысль, лишь порадовавшись, что утром уже был в душе, потому что пальцы Макара надавили на что-то внутри, и задницу от копчика и выше прошибло тем самым тягучим чувством удовольствия.
Макар сосал и понимал, что сосет член, да уже и не в первый раз, но его это лишь больше возбуждало. Это казалось таким правильным и естественным, как сама природа вещей. Вообще все реакции, что происходили на его кухне этим утром, как и в предыдущие дни наедине с умником, даже когда прошла новизна ощущений, лишь еще сильнее вдалбливались в мозг мощными волнами удовольствия. Чё там про эндорфины умник ему вещал? Вот они были настолько охренительные, когда он чувствовал собственный пирсинг, зажимая его между языком и членом, забавно звякающий, стоило задеть им сережку на члене Валечки, из-за чего Валечка дергался и судорожно выдыхал каждый раз, когда это происходило. Пальцы внутри уже жили своей жизнью, там было узко и горячо, и Макару очень хотелось большего, поэтому у него сердце от радости подскочило, когда Валя подался вперед, потянул его голову за волосы наверх, обхватил ногами за талию и скомандовал прямо в губы:
— Идем в спальню.
Порадовался, потому что еще немного, и сам бы кончил от трения члена о барную стойку, или случайно задев ногу или, кажется, даже просто чихнув. Подхватив Валю под бедра, он потащил его в комнату, отпихивая ногами собаку.