40° по Валентину

Пока Валик ждал у торгового центра Антона, вокруг стало тихо и начал падать снег — крупными пушистыми хлопьями, именно такой, какой был сейчас нужен. Валик снял перчатку и подставил ладонь, ловя колючую снежинку, по сути всего-навсего агрегатное состояние воды, только вот все равно происходящее — и снег, и хохот прохожих, и музыка, льющаяся из колонок магазина напротив, и развешанные на деревьях гирлянды — казалось чем-то сказочно-необычным. Не таким, как всегда, и внезапно Валик подумал, что точно пойдет к Макару. Зачем — неясно, хотя подсознательно знал ответ на этот вопрос, но пойдет. Пообещал же. Он же не пиздабол какой-то?

— Ты чего тут стоишь, как фея, ладошками своими светишь? — подкравшийся со спины Антон хлопнул его по плечу. — Надо ртом ловить, смари!

— Закрой кормяк! — хохотнул Калмык, подходя с другого бока. — Надеюсь, у меня не будет жены с такой пастью, я ж ее не прокормлю.

— Лошадь у тебя будет жена, ты ж казах! — воскликнул Антон, поскальзываясь и повисая на Валике. — Бля, надо было другие ботинки надевать…

— Мгновенная карма! — снова заржал Калмык.

В ювелирке Антон проторчал до семи, выбирая серебряный кулон для своей пассии, и по тому, что оставил он за покупку сумму не такую уж и символическую, Валик понял, что друг влип в Машу на полном серьезе, ведь раньше своим девушкам тот дороже билета в кино ничего не дарил. Когда они вышли из магазина, Калмык снял шапку, потер красный след на лбу от резинки и спросил:

— А чё лягушка-то?

— На удачу, — ответил Антон, доставая из пакета красную коробочку с кулоном и любуясь на свое приобретение. — Красивая, скажите?

— Охуенная, — подтвердил Калмык, и Валик угукнул. — А что у нее с лапкой?

— А что у нее с лапкой? — Антон нахмурился, шагнул к свету от фонаря, поскользнулся снова и схватился за рукав Валиной куртки, но футляр, захлопнувшись, упал куда-то в снег у бордюра, и Антон заорал так, что прохожие стали оборачиваться: — Ебаный ты, сука, чингисханский ушлепок!

— Я те виноват, что у тебя руки из жопы? — возмутился Калмык, наклоняясь и высматривая возможную траекторию падения. — Здесь где-то твоя жаба, не ссы…

— Если только… — Валик замолчал и указал на решетку стока.

Антон принялся аккуратно отгребать снег от бордюра, пока Валик включал фонарик на телефоне и изучал следы от обуви — вдруг кто-то успел втоптать коробочку вглубь. Поиски увенчались сомнительным успехом — футляр нашли, но не там, где хотелось бы.

— Вэл, давай ты, — вздохнул Антон, глядя на висящую на нитке от бирки красную коробочку между прутьями решетки. — У тебя пальцы тонкие. Калмык уже сношался с банкой, хватило.

Валик, опустившись на одно колено, протянул руку к решетке, и в этот момент в кармане Антона начал надрываться мобильник. Антон нажал на сброс, Валик просунул пальцы между прутьями и едва не выпустил бирку вместе с футляром, когда звонок раздался опять.

— Да, блядь, что? — Антон глянул на экран, нажал кнопку и произнес в телефон: — Да, зай. Скоро придем. Да. Да. Горошек я купил. Да. И я тебя, — отключился, потряс рукой с мобилой и воскликнул: — Ебанутая! «Купи горох, купи горох»! Кто этот салат будет жрать, когда все уже бухие будут в очке… В очко то есть. О, давай, Валёк, красава, душевно в душу, братан!

— Можно не надо! — скривился Валик, отпихивая его от себя и отдавая футляр. — Оставь для Маши нежности.

Пришли они в разгар гогота, визга и селфи у елки. Правда, Машка, забрав банку с горохом, крикнула, чтоб они не раздевались, потому что Кристинка вот-вот придет и все они, всей кодлой, перебазируются на хату к пацанам.

— У них там светомузыка и настоящая барная стойка на кухне! — произнесла она с воодушевлением.

— Что за пацаны еще? — насупился Антон.

— Вы их знаете, с турфака!

Антон сложил губы бантиком и покосился на Валика, на лице которого застыло странное выражение.

— Бля, хорошо, что я носки новые надел, — сказал Калмык, и Антон загоготал.

Накануне тусы Макар весь день провел в уборке. Так-то хата блестела чистотой после отъезда матери, а он старался ничего особо не засирать — ел из одной тарелки и мыл ее сразу же вместе с чашкой по привычке. Но из доступа неосторожных рукожопов решено было убрать все хрупкое, поэтому он тщательно собрал все мамины статуэтки из путешествий, лишнюю технику и предметы из зала и сложил в шкаф в спальне родителей. Немного подумав, из своей спальни тоже убрал все лишнее и застелил кровать огромным плотным пледом — мало ли, кому вздумается уединиться тут по пьяни. На родительскую дверь он скотчем прикрепил листок «Не влезай — убью», где нарисовал злую женщину с острыми зубами. Когда он закончил, был уже вечер. Приехал Игорь, затащил коробки с пиротехникой, установил в углу комнаты шар со светомузыкой, включил, довольно хмыкнул, потом окинул взглядом слишком пустую хату и выдал:

— Ну бля, уныло как-то, Мак. Хоть огоньков добавь, что ли.

Мамка накануне только кухонную зону украсила, а в зале, кроме ежегодной традиционной искусственной елки, у них и так все было в ебаных папуасах, тарелочках и венецианских масках, правда, чуть менее ярких, чем вечно отваливающиеся с холодильника магниты.

— Поехали купим гирлянд, — предложил Игорь. — Я же как раз на колесах.

Из гипера они вернулись за полночь — и как сразу не взяли все за одну катку? Дебилы, за идиотскими спорами вообще об этом не подумали.

— Если Лёха завтра придет, поставим его диджеем, — решил Макар, и Игорян одобрительно закивал.

 Потом еще час потратили, чтобы все развесить, протянуть удлинители до розеток, и Игорь укатил отсыпаться перед тусой, пожелав Макару забить на все и тоже хорошенько выспаться.

Тридцать первого, поднявшись с кровати ближе к обеду, Макар долго стоял под душем, сначала хотел было подрочить, но настроение упало. Вроде праздник, а ему как-то погано. Валечка, само собой, ничего ему первым не писал, и это бесило неимоверно. Взяв яйца в кулак, правда, в переносном смысле, Макар решил, что тоже не будет дергать его до самого праздника, пусть сам решает, приходить или нет. А если не придет, пофиг. Макар просто тупо попрется к нему. Или пойдет искать его у той Машки, где они встретились неделю назад.

Народ начал подтягиваться после восьми, как договаривались. Первыми приехали две девчонки из их группы, которых пригласил Игорь, стали хозяйничать на кухне, пританцовывая под веселенькие новогодние ремиксы. Макар долго смотрел на их задницы в мини-шортах, надетых поверх сетчатых колготок, и думал, а на фига они вообще натянули эти снасти? Чтобы типа у пацанов пальцы там запутались по пути в… Блядь. После того, как он помял на той тусе сквозь джинсы крепкий Валечкин хуй, на округлые и мягкие на вид бабьи жопки, к сожалению, даже не привставало. Вздохнув, Макар поперся подключать к ноуту стереосистему, усмехаясь над мыслью, что их музло сегодня отобьет бошки всем его соседям, благо половина из них свалила праздновать в Эмираты или куда подальше.

Лёха приехал вместе с Игорем, потом заявился Тихий, сказав, что осталось дождаться только химиков и биологов, и Макар немножечко, совсем чуть-чуть, буквально на полшишечки, понадеялся на новогоднее чудо. В дебильных очках и с охуевшим взглядом за ними.

В дверь позвонили около девяти, но в трубке домофона Макар расслышал только гребаную кашу из голосов, так и не поняв, кто конкретно пришел-то. Когда прогремели двери лифта и в прихожую ввалилась небольшая толпа из племени краснощеких, он, к своей неожиданной — да что там, конечно, долгожданной — радости, увидел позади бурятского парня своего Валечку. Валечка смущенно снял куртку, не зная, куда ее деть, потому что все остальные уже успели завесить крючки в прихожей так, что его куртка соскальзывала.

— Давай сюда, пойду кину в комнате, — Макар выхватил ее у него из рук.

— Спасибо.

— Чё спасибо-то.

Тебе спасибо, что приперся, долбоёб в дебильных оленях, хотел сказать Макар, но не сказал. Вместо этого перезнакомил всех со всеми, показал, где сортир, и пошел складывать Валину куртку к себе в комнату. Потом немного подумал и кинул ее на кровать в спальне родителей.