Страница 7 из 7
Выбравшись наружу, выкарабкавшись по крутому лазу в снегу наверх, Ваня рухнул в сугроб, ноги подкосились от слабости. Потом долго барахтался, проваливаясь и проваливаясь всё глубже. Порадовался, что не ушёл далеко, вернулся и долго искал вороньи лапы. Их ему показал Тимофей Ильич, когда собирались. Ваня тогда посмеялся этому странному приспособлению, и правда напоминавшему воронью лапу. А сейчас искал. Должна быть его пара, не может не быть... Нашёл. Они висели на той же петле, что и сумка с рисунками...
А потом рисовал, пока не замёрз совсем на ледяном ветру. Сова белая уносила лемминга, вдали паслось стадо заснеженных зверей с витыми рогами. Всё подряд рисовал. Листки были усеяны набросками...
Шкуры, мясо, жир, бивни моржей складывались в ледянку уже третий день.
- Значит, назад пойдём, - сказал Тимофей Ильич. - Не знаю даже, что хуже -оставаться или идти назад. Но ещё сентябрь, лучше попытаться.
Уже и в землянке был оставлен немалый запас. И вот вечером двенадцатого дня Кунлелю сказал:
- Утро идти.
Утро настало морозное. Приплюснутое солнце, огромное, ослепительное, висело невысоко. Краски чёткие и какие-то незабываемые заставляли Ваню смотреть и смотреть на горы и снег. Уходили вереницей, таща ледянку вместе с шестью собаками. Ваня жадно искал мамонтов, но их не было. Каждый день стадо уходило всё дальше вглубь долины, и вот теперь в самый последний день их не видно совсем...
Через два часа погода сменилась, с севера потянулись облака. Замело, закружило позёмкой. Но метель всё не могла разыграться, Кунлелю смотрел на горизонт, качал головой и опять шёл.
Ели мороженную рыбу, топили жир и грелись. Ночевали в ледянке. Утром опять шли, петляя между разводьями.
До чистой воды добрались на следующий день. Ледянка полетела по воде, в семь вёсел. Вёсла мелькали слаженно, шкуры укутывали от брызг и леденящего холода. Смешалось море, небо. Только тяжёлый плеск волны по днищу, шуршание шуги, сиплое дыхание. Рывок за рывком. То впереди, то рядом шёл кит...
Однажды Горя вдруг вздохнул, закашлялся и открыл глаза. Рядом, держа Горю за руку, чтобы не пропустить, когда тот очнётся, свернувшись на полу, на надувном матрасе из набора врача-спасателя спал Венька. Рука соскользнула, и Венька сунул её под щёку, так и не проснувшись. Подскочил он от голоса Гори. Тот, закрыв глаза, хрипло сказал:
- Убили меня там, Веня. Гарпуном. Вытащили на берег. Я всё ждал, что Ванька придурок вернуться захочет, а он не захотел. Я, говорит, ещё чуть-чуть, Горя, тут поживу, можно? Тимофей Ильич на следующий год за яшмой собирается! Главное, говорит, Веньке скажи, что я вернусь... Я мельтешил у берега, фонтаны пускал, а он с обозом ушёл, с девчонкой этой. Только шаман знал, что я не кит, да Ванька, но они меня уже не видели. В море я со зла ушёл. Охотники из другой общины меня убили. А Ванька мамонта спас.
- Ты не психуй, Горя, а то опять кома накроет! - возмущённо зашептал Венька, шаря кнопку, вызывая врача, удерживая Горю, чтобы не вставал. - Лежать, лежать, кому сказал! Главное ведь, что ты вернулся, и Ванька, значит, вернётся. Увидит этого... лемминга в короне, как обрадуется, и вернётся, а как же иначе! Мы же поклялись на Землю слетать, ты помнишь? Втроём!