Под маской порока

Собрат Дамиан, присутствовавший на похоронах. Вежливые, пустые соболезнования и повторное предложение вступить в орден. И на сей раз Вэйдалл согласился.

Воспоминания перемежались видениями, игрой мечущегося разума. В них был огонь стеной, куда ни повернись — дышащая жаром ловушка. Треск горящего дерева, готового вот-вот обрушиться дома, надсадный кашель и паника, бьющаяся в висках ударами сердца. Мама рядом и в её светлых глазах Вэйдалл видел страх, отчаяние и отражение испуганного личика Эсмеральды. И вспышкой — принятое решение, твёрдое, непоколебимое. Торопливо расстегнутые верхние пуговицы на блузке и медальон в протянутой маминой руке. Она хранила в нём по прядке волос своих детей, носила, не снимая, сколько Вэйдалл себя помнил. Зачем она отдала медальон дочери, если обе погибли в том пожаре?

Пожар, который случился из-за него. Он сам, пусть и не своими руками, но убил мать и сестру.

Понимание собственной вины тоже пришло позже, когда Вэйдалл узнал о гибели невесты Дрэйка. Звено, связывающее собрата с прежней жизнью, безжалостно уничтоженное под видом несчастного случая. И Вэйдалл старался не думать, не позволять себе размышлять, приложил ли Дрэйк руку и свою огненную стихию к смерти мамы и Эсмеральды или же этим занимался кто-то другой из старших.

Он выжил, организм всё же принял яд, навсегда изменивший его тело и жизнь. Потом появилась чувствительность к запахам, начались первые приступы. Потеря контроля и даже старшие не знали, что с этой его внезапной особенностью делать.

Девственницы бесконечной чередой, их сводящие с ума запахи, манящие и раздражающие одновременно. Гален, терпеливо ищущий ему очередную девицу. Состояние, когда разум отключался и оставалось только холодное желание убивать. Все члены ордена этому подвержены в том или ином виде, но ему, похоже, досталась крайняя степень этого безумия.

Когда оно началось на сей раз? Пока он строил портал под руководством неведомого голоса, всё точно было в порядке. Слишком тонкая работа, требующая внимания и сосредоточенности, к тому же в первый раз и безо всякой подготовки, без предварительной тренировки. И проход через портал хоть и вызвал непривычные ощущения, но в целом прошёл нормально. Скорее всего, всё началось в подвале, когда волной накатили эмоции Евы. Словно некто нажал на кнопку, и дальнейшее растворилось во тьме. Мир вернулся вместе с ощущением боли, страха. Не его — Евы. И сразу же её эмоции истаяли вешним снегом — Ева потеряла сознание. Повисла, обмякнув, на его руках и быстро затянувшиеся ранки на её шее, привкус чужой крови на языке, царапающие губу клыки, испуганная, белая, словно привидение, Кларисс и уже истончившийся коричневый труп в школьной униформе поведали о произошедшем лучше и полнее любого устного рассказа.

Как и прежде, воспоминания пришли разрозненными обрывками, но момент укуса — обоюдного укуса — Вэйдалл помнил четко, ясно. Помнил острое желание пометить и взять свою пару. Дирг побери, а если бы он не очнулся и Ева не потеряла бы сознание, то он пошёл бы и дальше? Привязка не позволяет причинить физический вред паре, не допускает насилия, но магические узы не удержали его от укуса, вполне способного — кто знает, как мог яд братства подействовать на сирену? — убить Еву, и вряд ли остановили бы, пожелай он перейти к следующей ступени…

Укусил.

Мог убить. Или изнасиловать.

Одного другого не лучше.

Стремительные шаги по лестнице и в коридоре второго этажа, и дверь распахнулась, впуская яркий свет в тёмную спальню. Вэйдалл прищурился, заслонился рукой.

— Так я и знал, — Гален переступил порог, включил верхний свет в комнате и закрыл дверь. Оглядел громоздящиеся на столике бутылки. — Одна, две… ты которую пьёшь — третью? Или уже четвёртую?

— Не помню, — и впрямь не помнил: ни сколько выпил, ни который нынче час. Но за окном давно уже сгустились сумерки — надо думать, время позднее.

— Поэтому мне пришлось использовать всё своё красноречие, чтобы отговорить нашу птичку приезжать к тебе. Ты только посмотри, какой ты ей пример подал бы? Ей нельзя столько пить, а если она будет видеть, как и сколько пьём мы, то решит, что и ей можно. Но, во-первых, у нас разные весовые категории и алкоголь на нас и на сирен действует всё же немного по-разному, и, во-вторых, вдруг она забеременеет?

— Не думаю, что после того, что Ева уже видела, её моральному облику повредит лицезрение пустых бутылок, — Вэйдалл присмотрелся к стеклянной таре, пытаясь найти среди них ту, в которой ещё оставался вожделённый напиток. Мелькнула дурацкая, невесть откуда взявшаяся мысль, что, должно быть, он за один вечер пропил учительскую зарплату Галена за месяц. — Как Ева себя чувствует? Нет каких-либо… последствий?

— Куда лучше тебя, — собрат молниеносным движением забрал початую бутылку прежде, чем Вэйдалл успел до неё дотянуться, поболтал остатки и сделал солидный глоток из горла. — И знаков вроде того, о чём писал Норд, у неё не появилось. Во всяком случае, на видных местах. Я отвёз её в замок и попросил Арлеса приглядеть за ней. Намекнул, что мы в долгу не останемся.

— С ума сошёл? Ты хоть с его предыдущим контрактом разобрался?

— Всё в полном порядке. Юная колдунья Кларисс разорвала контракт, и теперь наш демонический друг вновь свободен, как птичка… нет, лучше как бывший невольник, сбежавший с ненавистной плантации. И в его же интересах быть паинькой и держаться нас, — Гален улыбнулся самодовольно, чуть снисходительно. — С учётом грядущих перемен в братстве Арлес ничего не выиграет с продажи информации о Еве старшим. Вернув Еву в родные пенаты, я организовал серьёзное внушение Кларисс. Если она и после него не сделает соответствующих выводов, то что ж… официально разрешаю тебе где-нибудь её прикопать. Твоё здоровье, — собрат отсалютовал бутылкой и снова сделал глоток содержимого.

Вэйдалл откинулся на спинку кресла, сжал виски. Тупая пульсирующая боль отвлекала по-своему от тяжёлых размышлений, воспринималась как малая доля справедливого воздаяния.

— Нашёл что-нибудь полезное среди вещей Арианы? — продолжил Гален.

— Нет. Всякая ерунда: вырезки из журналов, путеводитель по столице Атрии, эротические романы. У неё даже книг по колдовству не было.

— Похоже, грязную работёнку она действительно взвалила на Кларисс. А Беву ты ответ написал?

— Да.

— Мы в деле?

— Да.

— А о нашей… паре упомянул?

— Да. Написал, что у нас всё сложно. В детали не вдавался.

— Заканчивай терзаться и заниматься самоедством, — Гален огляделся и сел в изножье кровати. — Ну, укусил и укусил, с кем не бывает?

— Гален, я обещал Еве, что не стану кусать её без её же согласия, — обещал. И нарушил собственное слово, данное своей паре.

Из-за него погибли мама и Эсмеральда. Вчера едва не умерла Вивиан. И теперь Ева.

— Если рассматривать привязку с точки зрения высшего предназначения, то Ева не стала бы нашей девушкой, если была бы не в состоянии благополучно перенести укус не то что нас обоих, но даже одного. Так что ты только зря переводишь благородный напиток и заставляешь птичку переживать. Лучше поведай мне, тёмному, как ты оказался в школьном подвале. Только не говори, что ты чудесным образом перенёсся туда с капища.

— Почти, — нет пока ни сил, ни желания думать ещё и о голосе. Вэйдалл помнил, что в подвале запах клубники стал сильнее, но более привычный аромат гиацинта звал настойчивее, оглушал смесью эмоций Евы. Вэйдалл вздохнул и внимательно посмотрел на собрата. — Я построил портал и прошёл через него.

— Даже не смешно, — во взгляде Галена отразился ожидаемый скепсис. — Мы не умеем строить и открывать порталы, не умеем пользоваться разломами в пространстве, искривлениями, или что там ещё бывает. Отправка почты — наш максимум в перемещении чего-либо, и то, Норд, вон, и пересылку письменных сообщений не освоил.

— Не забывай, что я всё-таки несколько отличаюсь от вас, — напомнил Вэйдалл.

И не в первый раз пришла мысль — почему? Почему он отличается ото всех известных членов братства?