Страница 17 из 26
Любить ли его… ведь однажды это причинит мне боль?
Мне ненавистно то, как все расплывчато и болезненно. Я так привыкла к холодным, сухим цифрам, к тому, что у меня есть что-то объективное, за что могу ухватиться, к тому, что факты, показатели и статистика указывают мне правильный ответ или, по крайней мере, помогают направить на верный путь. Теперь же я сама по себе.
Ну, вообще-то, нет. У меня есть партнер во всем этом. Что является частью проблемы, но также и частью решения.
Полное прощение — это первый шаг. И я все еще не знаю, готова ли к этому. Но прямо сейчас, все, что мне действительно нужно, это завершение. Нужно понять, куда мы направляемся, потому что я больше не могу жить в этом странном подвешенном состоянии. Не могу продолжать вести свою повседневную жизнь, стараясь не смотреть на мужчину, с которым делю весь день рабочее место и всю ночь постель. Спать, свернувшись калачиком, лицом в разные стороны, когда несколько сантиметров между нами кажутся километрами.
Мы не можем просто продолжать так жить, нервно выглядывая из-за края разделяющей нас пропасти, ожидая, что либо что-то утащит нас прочь, либо столкнет в нее. Мы сами должны сделать шаг. Нам нужно все обсудить и принять взвешенное решение, которого мы сможем придерживаться.
Что касается того, каким может быть это решение…
Я не хочу заканчивать наши отношения. Единственный выбор — сохранить их, и для этого потребуется «прыжок веры». Случится ли конец света, если я дам Ною еще один шанс?
Я едва сдерживаю улыбку. Еще один испытательный срок — правда, в наших отношениях это кажется закономерностью. Хотя этот, возможно, самый важный из всех. Сможем ли мы уйти от наших отношений любовь-ненависть, а Ной стать моим «долго и счастливо»?
Нет, я забегаю вперед. Наверняка я знаю лишь то, что нам нужно серьезно поговорить сегодня вечером.
Я поворачиваю машину к дому, намереваясь сделать именно это. Но часть меня все еще надеется, что, может быть, только может быть… некоторые решения действительно просты. Или, по крайней мере, проще, чем кажется в последнее время.
Глава 10
Ной
В последнее время Оливия испытывает огромный стресс, даже сильнее, чем обычно. В дополнение к ведению бизнеса и хождению на цыпочках вокруг наших хрупких, все еще исцеляющихся отношений, она столкнулась с ухудшающимся здоровьем отца.
Долгое время мы притворялись, что он выкарабкается. Но правда такова, что он очень болен. Прогнозы плохие, и, возможно, в этот раз он не покинет больницу. Больше всего на свете мне хочется все исправить, украсть Оливию и защитить ее от боли.
На двоих, мы уже потеряли троих родителей. Так что это для нас не ново. Но дело в том, что к этому невозможно привыкнуть.
Я вздыхаю и поднимаюсь с дивана. Оливия скоро вернется домой, и я планирую приготовить ужин, ожидая ее. Если есть хоть малейшая возможность улучшить ее день, я сделаю это.
Тушу томаты и чеснок в белом вине, а на плите закипают лингвини, когда слышу, как открывается входная дверь. (Примеч. Лингвини — итальянские макаронные изделия).
— Есть кто? — зовет Оливия.
— На кухне. — Я заканчиваю нарезать хлеб и выключаю плиту как раз в тот момент, когда Оливия заходит в комнату.
Она грустно улыбается мне. Я знаю, как трудно даются ей посещения отца. И решаю в этот момент, что больше она не будет навещать его без меня. Несмотря на то, что Оливия никогда не признавалась мне, но, вероятно, быть одной в больнице тяжело для нее. Мне нужно быть рядом, чтобы ей было на кого опереться или высказаться.
Она сняла обувь, и теперь на добрых пятнадцать сантиметров ниже меня. Я притягиваю ее к себе, чтобы обнять. После прожитых вместе нескольких месяцев, я заметил, что она всегда снимает пыточные устройства, которые называет туфлями, у входной двери, чтобы потом бережно отнести их в свой шкаф. Оливия отлично выглядит на каблуках, но я мысленно помечаю себе, что позже нужно сделать ей массаж ног.
Оливия прижимается головой к моей груди.
— Я тут подумала… нам нужно поговорить.
— Согласен, — киваю я. — Но сперва еда.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, — хихикает она.
Оливия достает тарелки и салфетки и располагает их на столе, пока я сливаю пасту и смешиваю ее с домашним соусом, добавляя немного тертого сыра пармезан.
Мы наслаждаемся ужином на диване с бокалом белого вина, а на заднем фоне тихо работает телевизор. Это так по-домашнему и уютно.
Когда мы заканчиваем, я смотрю, как Оливия относит тарелки на кухню. Она собрала волосы в небрежный пучок на затылке, и, хотя она все еще в своей рабочей одежде — гладкой черной юбке-карандаш и кремовой шелковой блузке, вырез которой украшен маленькими пуговичками — Оливия выглядит непринужденно и расслабленно.
Пока наблюдаю за тем, как она наливает нам по бокалу вина, меня одолевают две мысли одновременно: что я влюблен в нее, и что так не может больше продолжаться. Мне надоела эта недоговоренность и недосказанность, надоело пресмыкаться перед ней ради ее внимания, жить и работать бок о бок с ней, словно я ей безразличен, а затем безумно трахаться, когда она сочтет это уместным. Мне не нужны объедки, мне нужна вся она целиком.
Когда Оливия снова садится рядом со мной, я готов поставить все на кон. Сказать ей, что мы дошли до точки невозврата, что пора решить: — все или ничего. Но Оливия опережает меня.
— В последнее время я много думала о нас, — начинает она неуверенным голосом. Потом сглатывает и ставит свой бокал на кофейный столик рядом с моим.
— И что же ты надумала? — Я поворачиваюсь лицом к ней, подталкивая ее продолжить.
— Я так больше не могу, — качает головой она, словно пытаясь прогнать неприятную мысль.
Мой желудок сжимается. Словно я в свободном падении, лечу навстречу катастрофе, не имея возможности ее предотвратить.
— Мне ненавистно то, что я не знаю, где мы находимся, и что произойдет дальше. — Она сжимает руки на коленях, чувствуя себя неловко.
— И что ты хочешь, чтобы произошло дальше? — Я слегка задерживаю дыхание, ожидая ее ответ.
— Я просто хочу… чтобы все стало лучше. Как было прежде. Я… я влюбилась в тебя Ной, — заикается Оливия.
Любовь. Мое сердце подскакивает к горлу. Не так давно, услышав это слово из шести букв, я бы сбежал. Но здесь и сейчас, сорвавшиеся с прекрасных губ Оливии… Я никогда не слышал ничего слаще… Мне хочется сжать ее в объятиях, крепко поцеловать, доставить ей удовольствие прямо здесь на диване. Показать ей, как сильно скучал по ней.
Но я сдерживаюсь и заставляю себя действовать осторожно. Мы все еще не разобрались во всем до конца.
Я переплетаю наши пальцы и притягиваю ее ближе к себе.
— Тогда не противься.
— Мне страшно. — Оливия поднимает на меня взгляд.
— Мне тоже, — признаюсь я.
Мы оба понимаем: что бы ни произошло дальше, мы пройдем через это вместе. И это касается наших сердец, бьющихся, как одно целое, а не только работы. Это кажется более хрупким и реальным, чем я даже мог себе представить.
— Что это значит? — спрашивает она.
Я притягиваю ее еще ближе, что Оливия практически оказывается у меня на коленях. Поглаживая щеку кончиками пальцев, я нежно и целомудренно целую ее в губы.
— Это значит, что мы вместе, в это раз по-настоящему, как муж и жена. Никаких секретов, что бы ни случилось. Мне все равно, что произойдет с компанией… я хочу только тебя. Ты нужна мне днем и ночью, всегда. Не могу смириться с мыслью, что ты не моя. Я хочу быть тем мужчиной, который проведет тебя через все жизненные взлеты и падения.
А их будет немало, можно не сомневаться. Мы уже пережили много штормов вместе, но мы оба остаточно взрослые, чтобы понять, что, вероятно, еще не прошли через самое худшее. И именно поэтому мне хочется быть ее надежной и тихой гаванью.
— Я тоже хочу этого. — Печальная улыбка появляется на ее губах.
— И мне так чертовски жаль, что я не рассказал тебе о пункте про наследника. Клянусь, я бы никогда…