Полёт феникса

— Где остальные?

— Я велел всем выйти, ваше величество, — доложил Гань Лу.

— Они знают?

— Вероятно, догадываются. Но лекарь, пришедший к наложнице Синь, сразу же пошёл ко мне, и если слуги не проболтались…

Я посмотрела на парочку уже лежащих ниц служанок и одного евнуха. Потом перевела взгляд на тело на кровати. Она была красива, наложница Синь, впрочем, уродок в гарем не брали. Но я совершенно не помнила, чтобы видела её раньше. Нет, конечно, видела, по крайней мере однажды, когда в числе прочих новоприбывших давала ей наставления, как хозяйка дворца. Но она тогда ничем не привлекла моего внимания.

По дороге лекарь рассказал, что занемогла наложница ещё с утра, а траву, вероятно, приняла накануне. Но от помощи упорно отказывалась, твердя, что у неё просто болит голова, надо полежать и отдохнуть, и всё пройдёт. Никто особо не настаивал, капризы и демонстративные недомогания были среди скучающих обитательниц дворика в порядке вещей. Кровь впитывал целый ворох заранее заготовленных полотенец, спрятанных под одеялом, и только после тушения огней служанка в последний раз сунулась проверить самочувствие хозяйки. И обнаружила, что та уже остывает.

Я поморщилась, подошла к краю кровати, зачем-то взялась за краешек одеяла, собираясь откинуть, но одёрнула себя. Что я там хочу увидеть? Лекари уже проверили всё, что можно. А ведь без сообщника девица на такую авантюру решиться не могла. Не сама же она эти полотенца из прачечной натаскала. Я покосилась на слуг, что лежали ниц, не смея поднять головы, и ощутимо дрожали. Их можно было понять, ведь следующее, что мне надлежит сделать, это кликнуть дворцового исправника и начать следствие, выявляя и сообщников, и горе-любовничка, оторвать бы ему явно лишние части тела — развлёкся, понимаешь, а девчонка богу душу отдала. Впрочем, по сравнению с тем, что её могло ожидать при раскрытии её греха, она ещё, можно сказать, легко отделалась.

Теперь отвечать предстояло тем, кто не уследил, а то и помог, вот только мне совершенно не хотелось лютовать.

— Вы правильно сделали, что отослали всех, — сказала я. — Первое, о чём мы должны думать — это доброе имя его величества. Нельзя позволить, чтобы одна… особа… опозорила императорский дом. Вы согласны?

— Безусловно, ваше величество.

— В таком случае я рассчитываю на вас. Наложница Синь умерла от лихорадки. Или ещё от чего-нибудь — подберите подходящую болезнь сами. Так и объявите. Тело подготовьте для соответствующих похорон. Никто не должен знать правды.

— Слушаюсь, ваше величество, — удивлённым Гань Лу не выглядел.

— А с этими что, ваше величество? — старший евнух дворика Процветания указал на слуг на полу.

— Отправьте в Боковой дворец.

Евнух продолжал смотреть на меня, явно ожидая продолжения, потом уточнил:

— И всё?

— И всё, — кивнула я, не обращая внимания на изумление, выступившее на круглощёкой физиономии.

Делать здесь было больше нечего, и я кинула последний взгляд на умершую, не сдержав вздоха. А ведь приди эта дурочка ко мне, пади в ноги, покайся и попроси помощи — и я бы ей помогла. Смерть — слишком жестокое наказание за легкомыслие или за искреннее чувство; теперь уже и не скажешь, жертвой чего пала наложница Синь. Но, конечно, ничего подобного ей и в голову не пришло. Ведь я — императрица и должна следить за соблюдением дворцовых правил, а не покрывать то, что почитается развратом и преступлением.

Носилки покачивались в такт шагов носильщиков, спереди и сзади семенили евнухи с фонарями. Настроение было паршивей некуда, и я, чтобы отвлечься, попробовала мысленно вернуться к ждущим меня в кабинете делам. Не лечь мне сегодня пораньше, зато завтра будет меньше работы. Надо сказать, что дела шли лучше, чем весной. Торговцы зашевелились, зашевелились и соседи, почуяв возможность неплохо нажиться. И мне даже почти не пришлось распродавать свои ценности. Подействовали полномочия, которые мне прислал Тайрен, или распорядитель Ки всё же счёл меньшим из зол распахнуть Правую кладовую, но чем покрыть расходы нашлось. Другое дело, что мы откровенно залезли в НЗ, казна же фактически была пуста. Опять.

В этих условиях, когда приходилось высчитывать едва ли не каждый таэль, меня по-настоящему удивила Южная империя. В самый разгар приготовлений, когда первые корабли с закупленным на востоке зерном уже швартовались в портах, в Таюнь безо всякой помпы прибыл посол от южного соседа. Он сообщил, что долг человеколюбия велит его государю протянуть руку своему царственному собрату и его народу и совершенно безвозмездно оказать помощь нашим голодающим из своего урожая. Первые баржи уже в пути. Потом, правда, в частной беседе, посол поинтересовался, действительно ли мой супруг добыл в своём западном походе табун коней из Львиной страны, и не пожелает ли он сделать в качестве ответного жеста доброй воли небольшой подарок? Один-два десятка голов вполне устроят. Я честно ответила, что не могу давать каких-либо обещаний за спиной Тайрена, но просьбу до него, разумеется, донесу. Посол, кажется, был вполне удовлетворён, а караван судов из Южной империи действительно скоро пришёл и стал неплохим подспорьем.

Что ж, пиар-акция в духе древних мудрых царей, ведущих, согласно хроникам, рыцарственные войны и порой действительно снабжавших оголодавших противников провизией, вполне удалась. Не думаю, что она как-то повлияет на намерение Тайрена взять реванш и отобрать назад потерянное в последней войне, но лошадей из Львиной страны южный император скорее всего дождётся.

Тайрен… Сердце опять кольнула тревога. Послания приходили редко и нерегулярно, в чём не было ничего удивительного. В последнем из них муж писал, что его ожидания полностью оправдываются, и степняки, проснувшись, начали тревожить его мелкими налётами и постоянно маячащими в пределах видимости разъездами. Но это явно пробные стрелы, настоящее сражение впереди. И с тех пор — тишина.

Нет, хватит думать о том, что от меня всё равно не зависит. Работа, работа, работа — лучшее лекарство от тревог и невесёлых мыслей. А завтра будет новый день.

12

Тайрен вернулся в месяце начала зимы, в земном календаре соответствующем второй половине ноября. Вернулся с победой. Гонец с известием о триумфальном возвращении императора прискакал задолго до того, как войско показалось у Таюня, так что у меня и двора было достаточно времени, чтобы подготовиться к встрече.

К этому времени можно было сказать, что дела в империи более-менее пришли в порядок. Снабжение населения было налажено, механизм отработан, волнения улеглись. Спала и волна доносов на воровство и злоупотребления, что позволило Цензорату перевести дух. У меня к тому времени уже был составлен целый список имён, начиная с главнокомандующего Жэнь Гуэля и кончая отличившимися державными наблюдателями, о которых надо было доложить императору для получения ими заслуженной награды. И, зная Тайрена, можно было не сомневаться, что никто из них не уйдёт обиженным.

Последним аккордом обрушившихся на империю погодных неурядиц стало случившееся-таки наводнение, известие о котором пришлось аккурат на день рождения Лиутар. К счастью, меры предосторожности сделали своё дело — когда реки и каналы начали выходить из берегов, это стало неприятностью, но не бедствием. Плотины и дамбы выстояли, и вода, высоко постояв несколько дней, постепенно схлынула. Переселять никого не пришлось, лишь жители нескольких селений, стоявших в низинах, временно перебрались либо к соседям, либо в палаточные лагеря, чтобы уже через неделю-другую вернуться в свои дома. Погибших были единицы, материальный ущерб, по сравнению со всем остальным, оказался незначительным.