Я еще не жила

– Вы можете после еще раз обработать ее, но думаю, что этого достаточно, – улыбнувшись, сказал Фокс. Он стремительно подошел к госпоже. – Вы с ними пока справитесь? Я сию минуту вызову подмогу!

– Справлюсь, – ответила Амина. Она теперь в этом не сомневалась. – Идите звоните!

Второй воскрешенный оказался жрецом Пенту – начальником храмовых кладовых в Фивах. У Ти были собственные густые черные волосы, а Пенту, невысокий и сухопарый, оказался бритоголовым. Как и другой жрец, более рослый Сетнахт. Амина легко усыпила их – все они были еще очень слабы.

Писец Меранх покинул свой саркофаг последним – он был бритым, но носил парик, который за истекшие тысячелетия пришел в полную негодность… Впрочем, это занимало Амину Маклир в последнюю очередь.

Глядя на четверых своих сородичей, крепко спавших на полу в ее доме, – сородичей, ради которых она пролила свою кровь и отдала столько жизненных сил! – Амина думала, что их существование подчинено совершенно противоположному закону… Она и Роберт Гейл, ставший в новой жизни Джастином Фоксом, – исчадия ночи. А эти четверо – дети дня и солнца, в полном соответствии с верованиями Та-Кемет: они смогут существовать как обычные смертные, только будут намного сильнее! За какие такие заслуги?..

Сжав пальцами виски, египтянка приказала себе отбросить злые мысли. Ей следовало радоваться за воскрешенных и гордиться тем, что удалось сотворить такое чудо! И она радовалась и гордилась – но лишь отчасти…

Когда явились трое ее подручных, Амина испытала огромное облегчение. Особенно ее обрадовало появление юного Фернандо Атля: это был натуральный южноамериканский индеец, один из последних ацтеков. Вчетвером мужчины быстро переправили воскрешенных наверх и поместили в одну гостевую спальню. Они же привели египтян в приличный вид, умыв и переодев.

– Все готово, ваше величество, – доложил Фернандо Атль через двадцать минут, с улыбкой выходя из спальни. Амина кивнула, с удовольствием глядя на юношу. Он был самый старший из троих – семнадцатого века, и ему было всего восемнадцать прижизненных лет: он был крещен в католической вере и скончался от оспы. Но Фернандо стал одним из самых толковых и преданных ее помощников, к тому же, весьма талантливым в психическом воздействии. На него можно будет положиться, когда дела потребуют отсутствия Амины и Фокса.

Но пока что Амина никак не могла оставить своих подопечных. В первые дни царица не отходила от них, разговаривая с ними на родном языке и помогая освоиться; а Фокса она попросила пристально понаблюдать за их физиологией. Ему как мужчине гораздо удобнее было это сделать. На третий день ее советник доложил, что не обнаружил у египтян никаких отличий от своего собственного организма – они спали тоже по три часа в сутки, ели и пили, причем с огромным удовольствием; но, так же, как и остальные неумерщвленные, как и сама Амина, не имели естественных отправлений.

Но одно отличие, причем огромное, все же выявилось, и с самого начала! Божественное солнце для этих фиванцев было другом, а не врагом, и придавало им силы. А значит, они оказались сильнее своей спасительницы и царицы… если предположить, что они точно так же неуязвимы! И если только они это поймут и сделают ложные выводы…

Через неделю Амину срочно вызвал по телефону Маклир: бизнес и светская жизнь потребовали немедленного присутствия «племянницы» в Солт-Лейк-Сити. Джастин Фокс, конечно, отправился с нею. Уход за «новорожденными» был поручен Фернандо Атлю – они вели себя смирно, быстро учились английскому языку, обладая такой же превосходной памятью, как и Амина, и проблем прислуге почти не доставляли.

Госпожа обещала вернуться через четыре дня, чтобы все проконтролировать. И, кажется, настало время поговорить с ее соплеменниками начистоту.

Когда она вернулась, горничная Джудит встретила ее неожиданным сообщением:

– Для вас письма, мадам, целых два!

Амина нахмурилась.

– От кого?

– От какого-то мистера Бертрама. Портсмут, Англия, – ответила горничная.

Сердце Амины чуть не выскочило из груди. Как долго она не вспоминала о нем! И он не побоялся написать ей – написать на этот адрес!..

– Я прочту позже, – сказала египтянка, взяв себя в руки. Сейчас ей требовалось проведать своих «детей».

Хозяйка поднялась наверх, где юный Атль ждал ее в коридоре. Он поклонился, и Амина поздоровалась.

– Как они себя вели? – спросила египтянка.

– Хорошо, мадам. Они послушные, – ответил парнишка. Амина усмехнулась.

– Ну-ну.

Она вдруг поймала себя на мысли, что вовсе не испытывает к спасенным соплеменникам приязни. Они были для нее теперь более чужды, чем ее подданные из девятнадцатого и двадцатого столетия, чем новые люди!

Она вошла в просторную спальню, где четверо египтян занимались своими делами: Ти и Сетнахт тихо разговаривали между собой, второй жрец, Пенту, сосредоточенно читал словарь – совсем как она когда-то; а писец Меранх упражнялся в чистописании на английском. При виде ее все вскочили… и, немного погодя, преклонили колени; причем пример подал начальник некрополя, как заметила царица.

– Жизни, здоровья и силы тебе, божественная госпожа, – произнес Ти по-египетски, ударив себя в широкую грудь. Даже чересчур бойко. Амина сощурилась.

– Привет вам, – помедлив, ответила она тоже на родном языке. – Поднимитесь и сядьте.

Мужчины выполнили ее приказание. Амина уселась в свободное кресло напротив.

– Всем ли вы довольны? – спросила она теперь по-английски.

– Мы очень довольны, госпожа, – заверил ее жрец Сетнахт, только что совещавшийся с Ти.

Амина постучала пальцами по подлокотнику.

– Получили ли вы понятие о нашей жизни? О том, как устроено наше… общество, и о правлении?

Ти и Сетнахт переглянулись.

– Да, – ясным голосом ответил князь Запада.

Амина взглянула на Меранха, который оставался в стороне.

– У меня есть для вас предложение, – сказала она; и перешла на египетский, поскольку воскрешенные еще плохо владели английской речью. – Я желала бы, чтобы вы четверо стали моими советниками и ближайшими помощниками. Вы одной крови со мной… и мы с вами лучше всего понимаем друг друга.

Последовало долгое молчание. Ти помрачнел, теребя кисти на поясе халата. А потом неожиданно встал с места и поклонился.

– Госпожа, мы все твои слуги и будем вечно благодарны тебе за избавление! Но зачем тебе другие советники, кроме того, что у тебя уже имеется? Твое царство не так обширно, и ваши дела не столь разнообразны, как дела Та-Кемет, – смело продолжал князь Запада.

Он снова поклонился. И твердо закончил уже по-английски:

– Мы бы хотели выполнять поручения мистера Маклира. Наравне с остальными.

Сидящая Амина долго мерила его взглядом.

– Ты прав, – наконец холодно произнесла она: давая понять, что никакие нечистые помыслы от нее не укроются. – Другие советники мне не нужны.

На сердце стало тяжело. Нет, она не жалела, что вернула дыхание жизни – и даровала новые радости жизни этим несчастным; однако подобных последствий она не предвидела. Царица молча поднялась и вышла.

Она пообедала в своей комнате в одиночестве. И только тогда нашла в себе силы взглянуть на письма от Хью. Казалось, она была с ним и любила его в какой-то другой жизни!

С первых же строк на нее нахлынули теплые и щемящие воспоминания. Письма были очень длинные – Хью вначале извинялся перед возлюбленной, что не давал о себе знать так долго, потому что был слишком занят: пришлось догонять своих сверстников в университете. Он в подробностях описывал свою студенческую жизнь, свой город, говорил о своих чувствах в разлуке.

«У меня теперь много товарищей, много занятий: я участвую в соревнованиях по гребле, и показываю неплохие результаты, – писал Хью. – Но все это как будто проходит мимо меня, не задевая, потому что меня настоящего здесь не знает никто! Ты – главная правда моей жизни, и моя единственная любовь…»