Шантаж

Самка уже кричала, не сдерживаясь и моля взять ее, только любимый отказывался внимать, продолжая одному ему ведомую игру. Его пенис восставал, требуя своей доли ласк, однако Гроза не позволял партнерше дотронуться до него, отводя беспомощно тянущиеся руки и не давая супруге подняться. Наконец, словно сжалившись, он все-таки приблизился к промежности Загадки и начал прикасаться к покрытым слизью краям клоакальной щели мандибулами, едва проникая внутрь и вызывая у партнерши дрожь по всему телу и предоргазменные корчи. Клитор самки набух и выставлялся теперь яркой горошиной, маня к себе. Когда язык самца вновь показался из пасти и принялся обводить чувствительный бугорок по кругу, поочередно надавливая и щекоча, самка застонала громче прежнего и попыталась скрестить ноги, но сильные руки легли на ее колени и удержали их в широко разведенном состоянии. Находиться на грани становилось все сложнее…

Неожиданно погрузив все четыре жвала в нежные благоухающие складки, Гроза растянул их, и сразу же дерзко нырнул языком вглубь лона, исследуя каждый изгиб внутреннего рельефа семяприемника. Несколько минут он стимулировал супругу таким экзотическим образом, меняя частоту и амплитуду движений, после чего самка вдруг вскрикнула громко и надрывно, схватилась за плечи самца, подаваясь к нему всем телом и в порыве страсти разрывая когтями крепкую кожу, а потом резко откинулась назад, отпуская его, заметно обмякая и подрагивая.

Но Гроза еще не закончил. Его член уже показался наполовину и твердел с каждой минутой, больше тянуть не было ни возможности, ни сил… Навалившись на самку, Гроза прижался животом к ее животу и скользнул пенисом по мокрой горячей ложбинке. Загадка прогнулась, готовясь наконец-то принять в себя вожделенный орган, но горячий стержень самца внезапно прошел мимо! В следующий момент Гроза, чувствуя подступающее семяизвержение, поместил член между бедрами самки так, чтобы он касался возбужденного клитора, после чего сильно сжал ноги супруги своими ногами и принялся совершать резкие движения вдоль ее колакальной щели.

Оргазм накрыл их одновременно, Гроза что есть силы обхватил Загадку, отчаянно бьющуюся под ним, и усилил фрикции, выбрасывая семя на ложе, прямо под пляшущие ягодицы партнерши. Громовой рев сотрясал покои, заставляя оконные стекла дребезжать. Напряжение схлынуло так бурно, что Грозе невольно показалось, будто он снова кончает первый раз в жизни…

Они долго лежали рядом, изможденные, на липкой и вымокшей измятой постели, лежали и молчали. А потом Гроза все так же молча поднялся и впервые вознамерился покинуть комнату любимой жены после ночного соития с ней. Раньше он всегда оставался до утра… Самец уже стоял в дверях, когда Загадка, не выдержав, окликнула супруга и потребовала разъяснений. Он задержался лишь на секунду, чтобы, не оборачиваясь, произнести:

— Если у меня не будет сына, то и у тебя не будет дочерей, — после чего вышел, оставив жену пребывать в глубоком шоке.

Отец Загадки пал в битве, когда самка была на выданье. Юная дочь Утренней Звезды в тот год мечтала о семейном счастье, ожидая, что к ней вот-вот посватается какой-нибудь славный и благородный воин, смелый и сильный, великодушный, нежный — точно, как сыновья древних Вождей, о коих сказывала легенды ее старая тетка. Томясь в ожидании своего женского счастья, прекрасная дева гадала, каким же он будет, ее суженый, и видела чарующие сны, и украдкой вздыхала, сидя за рукодельем в открытой беседке среди цветущего сада. Но, когда подошло время шагнуть навстречу своей судьбе, самке пришлось вместо волнительного знакомства с мужественными претендентами пережить двойное потрясение.

Сперва пришло известие о гибели отца, и некогда крепкий гарем Великого Вихря стал рушиться прямо на ее глазах. Загадка видела, как горюют самки, видела, как убивается по возлюбленному ее мать… Она вместе со всеми скорбела в тот момент, хотя и знала отца не так хорошо, как хотелось бы — Вихрь являлся приверженцем консервативных взглядов и почти не общался со своими отпрысками. Но, что больше всего потрясло молодую самку, так это осознание, что и ей, возможно, будет уготована в будущем подобная потеря… Прежде она не задумывалась о смерти. Ну, что же, все живут и все умирают… Но лишь в ту тяжелую пору ей было суждено понять, каково это — хоронить своего воина, прощаясь с ним навсегда. Она ощущала боль, с какой переживает утрату весь гарем и внутренне страшилась, что, полюбив, будет вынуждена однажды испытать те же чувства, ибо жизнь охотника может быть ослепительна в своем величии, но удручающе коротка…

Затем пришли захватчики. Так Загадка вместе с матерью и еще несколькими самками оказалась в распоряжении Беса, воина из Высшей касты, порывистого, жестокого, самоуверенного самца. И смотрел он на юную деву отнюдь не как на падчерицу…

Постепенно Беса приняли все захваченные им самки, и лишь дочь Утренней Звезды раз за разом отвергала его навязчивые ухаживания, убегая и подолгу прячась среди богатых и пышных угодий его гарема. Она могла покинуть его, и он бы не имел права воспрепятствовать, но идти ей было просто некуда; подле матери и теток проходила вся ее жизнь, иной Загадка не знала. И наступил тот момент, когда она оказалась готова смириться со своей участью, подумав, что о Бесе, ежели с ним случится какая-нибудь трагедия, она хотя бы не станет горевать, как вдруг… Ей повстречался Гроза. Сын Лавины ходил в то время в статусе Старшего Кровавого под началом прославленного Пустоши. Ему было шестьдесят лет, Загадке — всего тридцать. Молодой Воин лишь начал задумываться о собственном гареме, прежде довольствовавшись чередой временных отношений со старшими самками. Он уже выбрал незанятый участок и отстраивал на нем первые сооружения. В то знаменательное утро он оставил автоматику за возведением стен, а сам отправился пройтись по округе, дабы присмотреть для себя пару невест, даже не догадываясь, что в этот день ему суждено будет обрести единственную любимую.

Они встретились на границе владений гарема Беса и более уже не смогли расстаться. Гроза твердо решил, что либо вернется к себе вместе с Загадкой, либо не вернется вообще. Он вызвал Беса на поединок, и ценой многих ран отбил дочь Утренней Звезды у более крупного соперника. В тот же вечер, в недостроенном доме, сквозь крышу которого можно было видеть звезды, на неказистом самодельном ложе, убранном свежевыделанными пахучими шкурами, Гроза и Загадка впервые познали любовь друг друга, в дальнейшем бережно пронеся это прекрасное чувство через годы в его первозданной чистоте и великой силе.

В гареме Грозы проживало двадцать шесть самок — достаточное количество, но отнюдь не предел для Вожака. Он мог бы содержать и обеспечивать больше, много больше, однако остановился, последний раз приведя в дом новую супругу около пяти лет назад. Многие из самцов стремились к новизне отношений, ежегодно пополняя свои гаремы, и не чувствовали себя без этого достаточно счастливыми. Впрочем, они с той же легкостью расставались с наскучившими самками, уступая их соперникам, либо просто отпуская на все четыре стороны, как только тем опостылевала вечная конкуренция за внимание партнера. Гроза смотрел на семейные отношения принципиально иным образом. Он считал пороговым числом жен то, при котором еще сохранялась возможность побыть с каждой, уделив ей столько времени и сил, чтобы после самка могла уснуть крепким удовлетворенным сном, и совершенно не разделял стремление иных высокоранговых самцов раздуть свое семейство до таких величин, чтобы имена жен просто перестали запоминаться. При том, отбить у сына Лавины хотя бы одну партнершу являлось для прочих воинов задачей попросту невыполнимой — за те пятьдесят лет, что существовал его гарем, ни одну из самок Гроза не уступил конкурентам, а насмерть задрал, наверное, более полсотни нарушителей.

Любая дева сочла бы за счастье стать спутницей Грозы, но, увы, он более никого не звал за собой. Да и в прежние времена он выбирал лишь достойнейших из достойных. Многие свободные самки вздыхали по нему украдкой. И, если уж, совсем говорить начистоту, многие рано или поздно добивались его внимания, но лишь в том случае, если знали, на что шли. Супруги Грозы были прекрасно осведомлены о его случайных связях, но глядели на факт их существования сквозь пальцы, про себя радуясь, что он не тащит в дом каждую приглянувшуюся вертихвостку, чтобы потом обеспечивать и ублажать ее наравне с ними. Тем более, что сын Лавины интрижками не злоупотреблял, средства на стороне не транжирил, а супругам действительно стремился угождать всегда и во всем.