Сумрак и Греза

Время шло, из детеныша Сумрак превратился в подростка, постепенно приобретая черты молодого юноши, а Загадка словно бы не понимала, что уже грядет время обучения, когда ее изнеженного потомка просто сожрут живьем… К сожалению, так совпало, что загруженный делами Гроза в тот период редко наведывался к самкам – бывал лишь в Сезон Любви, когда самых младших детенышей старались держать от взрослого поколения подальше. Но ему бы даже в голову не пришло проверять, насколько правильно жены воспитывают молодняк, ибо это воспринималось как что-то само собой разумеющееся. Именно потому он забил тревогу слишком поздно.

Как-то, в один из свободных вечеров, пожелав впервые встретиться в резервации с подросшими сыновьями, дабы рассказать им о своих славных подвигах, вожак заметил, что для полного числа не хватает одного из юнцов. Он еще не знал это поколение в лицо, но о численности-то был хорошо осведомлен. Когда он спросил, кого нет на месте, подростки захихикали* и кто-то из них осмелился просветить папашу, сказав: «Так это Сумрака нет Загадкиного, он уже спатеньки лег, у него режим!» После этих слов среди парней уже начался настоящий неконтролируемый ржач. Но надо было видеть, что в тот момент сделалось с Грозой… Его глаза позеленели от злости, и самец в два счета с оглушительным ревом разогнал молодежь, а сам ринулся в покои старшей жены, точно ураган. Испугав возлюбленную до полусмерти, он, трясясь от гнева, потребовал предъявить ему сына, а, когда та вывела за руку заспанного и оробевшего Сумрака, чуть не сполз вниз по стеночке. Крупный, но совершенно неразвитый физически для своих лет, подросток не производил не только впечатления будущего воина, но и самца вообще. На его лоснящейся полосатой шкурке не было ни одной царапинки, в еле достигающую плеч гриву были вплетены разноцветные бусины – явно дело рук сестричек, а узкие мальчишеские бедра вместо стандартной замусоленной тряпки прикрывала затейливо повязанная изысканная ткань.

Придя в ужас от увиденного, Гроза не придумал ничего лучшего, чем, схватив упирающегося и орущего сына за шкирку, уволочь его к себе на корабль и увезти из проклятого места побыстрее, не смотря на истерику матери. С Загадкой он, наплевав на приличия, остаток Сезона даже не разговаривал. Потом он, конечно, ее простил, но больше уже никогда не заикался насчет потомства мужского пола. Воистину, если тебя о чем-то просят, не отказывай, но сделай так, чтоб больше не просили…

Гроза выбивал из сына дурь несколько лет кряду, измочалив о его спину не один кнут. Первые месяцы на корабле Сумраку казались сущим адом. Отца он боялся до дрожи, до оцепенения, до безумия. И не только отца: гоняли подростка, дабы привести в надлежащую форму, практически всем кланом. Но, то ли жесткая методика воспитания имела свои плюсы, то ли Сумрак внутри оказался сильнее, чем даже думал сам, а только спустя некоторое время прежнего неженку было просто не узнать. Он оказался способным учеником, постигая искусство владения всеми видами оружия, привыкая сражаться, забыв о страхе и превозмогая боль, проникаясь кровавой философией Охоты.

Наконец, настал момент, когда Гроза не только смог вздохнуть с облегчением, но и с уверенностью выпустить юнца во взрослую жизнь. Сумрак с честью прошел Первое Посвящение и начал стремительно завоевывать отцовское одобрение на многочисленных заданиях. Некоторые странные замашки у него по-прежнему оставалась, но, в целом, молодой самец уже не отличался от остальных перспективных бойцов. Отец всегда имел для него непререкаемый авторитет, с матерью же юный воин так никогда больше и не виделся, однако ее последнее напутствие не забывал ни на минуту. «Ты должен выжить, сынок, обязательно!» – только и успела прокричать ему она в тот вечер, когда его судьба так круто переменилась. И он выживал. Назло врагам, назло обстоятельствам. Тысячу раз он мог пасть от ран, сотни раз попадал в западни, но звучащее где-то на границе сознания: «Выживи, сынок!» заставляло подниматься и сражаться, собирать волю в кулак и идти напролом, последним усилием возвращать себя почти с той самой грани, откуда нет пути назад…

Об этом не знал никто, даже отец. Все поражались находчивости и выносливости Сумрака, но думали, что он обязан этими качествами лишь тренировкам, дисциплине и хорошей генетике. Старшие воины прочили юнцу блестящее будущее, отец довольно потирал руки… А Сумрак просто делал то, чего от него ожидали, давно уже не задумываясь о том, чего хочет на самом деле. Со временем он полюбил Охоту, но чувства его были иными, чем у большинства. Если для остальных самцов яутжей Охота была средством показать свою доблесть, то для него это, прежде всего, был эксперимент над собой, испытание пределов собственной выносливости – пари с самой Смертью. И, когда Сумрак в одиночку кидался на очередное сверхопасное существо, а за его спиной шептали, что этот юнец слишком много о себе возомнил, сам он как молитву мысленно повторял: «Я обязан выжить». И выживал.

Получив ранг Кровавого, молодой самец пришел к Грозе на поклон и испросил разрешения перейти в другой дружественный клан, мотивируя свое желание тем, что не хочет, чтобы все вокруг считали, будто он пользуется излишним отцовским покровительством. На самом деле, конечно, Сумраку просто хотелось, как можно дальше оказаться от требовательного родителя и от корабля, полного тяжелых воспоминаний. Он безусловно уважал отца и преклонялся перед его силой и мастерством, но предпочел бы дальше делать это с более почтительного расстояния. Гроза отпустил его скрепя сердце, но внутренне в очередной раз возликовал и, при следующем своем визите, осыпал Загадку подарками с ног до головы…

Да уж, Гроза всегда был большим дамским угодником… В последнее время он ежегодно тормошил своего нерешительного потомка, дескать, пора уже, чай, не мальчик… Теперь, когда не мог тормошить лично, слал недвусмысленные сообщения. И ежегодно Сумрак находил очередной отмаз. В этом году он сказал отцу, что… Что-то он уже забыл, что ему сказал…

Сумрак, тяжело вздыхая, нервно нарезал круги по своему отсеку. Третья неделя Сезона была на исходе. Он собирался его пропустить… Но с каждым днем все четче осознавал, что на этот раз не продержится. Терялась ясность ума, уже пару раз самец с психу принимался громить все вокруг, а с утра, пожалуй, впервые нарвался на драку сам, да еще и с более сильным и крупным соперником – тот-то какого черта, кстати, не у самок был?

Сейчас, когда чуть схлынули эмоции, и перестали саднить обработанные раны, снова начало немилосердно тянуть живот. От этого чувства хотелось лезть на стену. Зная, что в опустевших коридорах корабля его никто не услышит, самец начал тихонько измученно подвывать. Вместе с телесными страданиями навалилась беспросветная тоска. Сумрак, морщась, оглядел свою захламленную берлогу, которая в последние дни еще и была перевернута вверх дном. Противно… Как же он только не пытался отвлечься – все было без толку… Пробовал изматывать себя тренировками, но каждая вторая оканчивалась незапланированным поединком; пытался гравировать черепа и перепортил больше, чем в ученические годы; затеял, наконец, уборку, а в конечном итоге взбесился из-за какой-то мелочи и разнес вообще все. Можно было нажраться успокоительных, но это как-то уж совсем было бы недостойно. Оставалось одно…

…Туманные угодья самок были прекрасны. Приятный климат, пышная растительность, чистый воздух… Прибывавшие сюда самцы, конечно, вряд ли любовались этими красотами, не придал им значения и взволнованный Сумрак: мысли были заняты совсем другим.

Он был здесь впервые. Родился он не просто в другом месте, а даже на другой планете – всего их в распоряжении самок было четыре. Сунуться на родину он бы сейчас ни за что не рискнул, слишком велик был соблазн проведать мать и сестер. Делать это в Сезон строго запрещалось – одна из немногих вещей, категорически в это время недопустимых. Так что от греха подальше Сумрак выбрал одну из трех оставшихся планет, выбрал, особо не заморачиваясь, просто ткнув куда попало пальцем и попав на Чертоги Серой Провидицы. Его ничтожные шансы были везде приблизительно равны, так что существенной разницы он не видел.