Сумрак и Греза

Но этому не суждено было произойти. Утес пал в сражении, и осиротевший гарем быстро расхватали другие самцы. Осталась никому не нужная Прорва… И Осень, сознательно отвергшая всех претендентов. Через несколько лет их одинокого существования к ним присоединилась Солнышко — последняя дочь Свободы. Она сменила несколько гаремов, в итоге, все равно оставшись одна. Ей было некуда больше идти, и она пришла к сестрам.

Так повелось, что самцы не задерживались с ними надолго, главным образом, благодаря старшей сестрице, ищущей в каждом такого же любовника-соперника, каким был Утес. Постепенно Прорва разочаровалась во всем мужском роде и теперь лишь издeвалась над каждым новым кавалером, измысливая все новые способы испугать, унизить, обратить в бегство. И никто более не мог противостоять ей ни в постели, ни в битве…

Осень замолчала. Сумрак напряженно о чем-то думал.

— Вы скорбели о нем? — наконец, спросил он.

— Я — нет, — созналась Осень, — хотя, признаться, мне тоже нравилась его агрессивная манера, но без какой бы то ни было личной привязки… А вот Прорва долго была безутешна. Она старалась не показывать своего горя, но я-то видела…

— Мне кажется, или она была главой гарема?

— Что ты, нет. Но всегда мечтала.

Итак, теперь у него в руках был козырь. Он узнал слабую сторону Прорвы. Даже несколько ее слабых сторон. Спасибо, Осень. Спасибо, если ты вывела на этот разговор намеренно, и даже, если ты просто по-женски разболтала все чужие секреты, все равно спасибо, это очень пригодится.

— А почему же ты так и не пошла ни за одним из самцов? — задал он следующий вопрос. — Неужели, среди них не было ни одного достойного?

— Почему же, были, — возразила самка. — Но я не могла в тот момент оставить сестру. А потом мне пришлось сделать выбор — в пользу Храма. Чтобы мы могли и дальше безбедно существовать. Ведь Храм берет под свое полное покровительство тех, кто служит ему. Но это означало, что мне предстоит отречься от будущих детенышей. А кому я нужна такая?

— Подожди, а как… — Сумрак не договорил и вдруг опять смутился. Осень рассмеялась.

— Средств полно, не будь таким наивным.

— Если честно, не очень хочу знать подробности, — признался Сумрак.

— Тебе и ни к чему.

Самка продвинулась вперед и подмяла его под себя, утопив в ложе. Он слегка ее приобнял, проводя самыми кончиками когтей вдоль позвоночника. Осень заурчала, прижимаясь к нему. От нее пахло по-особенному – не как от других. Сезонный аромат вожделения мешался на ее коже со шлейфом эфирных масел и благовоний, становясь на удивление притягательным. Сумрак невольно подумал, что, пожалуй, хотел бы увидеть свою Жрицу в церемониальном одеянии во время совершения богослужения. Жаль, что самцов обычно на большинство самочьих религиозных таинств не допускали…

— А вообще, чем твои сестры занимаются? — пользуясь неожиданной словоохотливостью партнерши, решился спросить самец. Та помолчала немного, словно размышляя, следует ли ему вообще что-то еще знать о их жизни, но потом ответила:

— Прорва с некоторых пор состоит при Совете, но об этих делах я с твоего позволения, распространяться не стану, если тебе интересно, спроси у нее сам. Солнышко ведет хозяйство. Еще она занимается изготовлением снадобий…

Вот теперь стало понятно, у кого Прорва стянула тот возбудитель… Сумраку вдруг живо представилась картина, как к Солнышку втихаря наведываются неуемные старикашки за чудодейственным средством. Хотя, нет, вряд ли они осмеливаются так, в открытую, наверное, она как-то пересылает снадобья клиентам… Молодец, кстати, Солнышко, качественные готовит настойки — после них даже удается не помереть.

Расшевеленная поглаживаниями, Осень вдруг начала беспокойно елозить в его объятиях, заставив, в итоге, самца выпустить ее. А он-то только успокоился, даже стал задремывать…

Она встала и закрыла дверь в комнату, дабы шум распространялся меньше и не будил Солнышко, а так же не провоцировал, возможно, уже возвратившуюся с вынужденной прогулки Прорву, после чего объявила:

— Ну, все, лично, я отдохнула. И мне кажется, сегодня сестре досталось намного больше внимания, чем мне…

— Боги мои, да ты считала? — изумился, привставая, Сумрак.

— Не увиливай. Как насчет еще пары заходов?

— Без членовредительства, — рискнул выдвинуть свое условие самец.

— Не могу обещать.

— А я могу устроить…

Не позволяя самке опомнится, Сумрак мгновенно оказался рядом, проводя ладонями по уже начинающему дрожать от предвкушения телу, а потом внезапно и неожиданно для Осени применил один из приемов борьбы, заключающийся в быстром уходе за спину и заламывании рук. Конечно, рукоприкладство к самке было недопустимой мерой, но он ведь не использовал излишней силы и боли ей не причинял. Да и она шибко сопротивляться не стала, так, для вида… Удерживая одной рукой вырывающиеся запястья, второй он ухватил Осень за загривок, развернул к ложу и подтолкнул ее вперед. Ноги самки подогнулись о край, и она чуть не упала, но самец быстро подхватил ее под живот, ставя на колени. Ей нравилось «пожестче», поведение и прежде выдавало ее, а теперь она сама об этом обмолвилась во время разговора, может, даже специально. Осень незамедлительно начала изливать на него бесконечным потоком весь свой запас бранных слов. Сумрак даже кое-что новенькое для себя услышал.

— Нуу, такая красивая самка и так грязно ругается, — наклоняясь, промурчал он ей в ухо, проворно уворачиваясь от щелкающих жвал.

Надавив на шею Осени, он заставил ее уткнуться лицом в подушки, обезвредив таким образом челюсти. Самка начала вырываться более яростно, но ее тело не лгало: Осень была уже на грани. Сумрак начал брать ее резко, без подготовки, впрочем, по ощущениям, никакая подготовка и не требовалась.

Это были новые, неизведанные впечатления. Порочное и сладостное чувство собственного превосходства. Он никогда бы не допустил мысли, что посмеет изнасиловать самку, это всегда было для него слишком преступно и низко. Но до сих пор он не учитывал одного… Что, если самка сама хотела быть изнасилованной? Если она уже дала партнеру согласие, но жаждет такого отношения, будто он данного согласия даже и не спрашивал? Получалось, что это не против правил… И это заводило, заставляя овладевать любовницей все более свирепо, вызывая приглушенные стоны и вынуждая ее тело мучительно изгибаться под неумолимым напором воина. Его запах приобрел острые, доминирующие ноты, распространяясь и пропитывая комнату, накрывая самку удушливым пологом и буквально ее парализуя.

Ну, и кто же теперь тут дичь?

Он двинулся в ней последний раз, извергая остатки семени, и обессиленно рухнул Осени на спину. Запястья, тем не менее, он удерживать продолжал. В такой странной позе они замерли на несколько минут, потом самец медленно выпрямился.

Покинув лоно самки, Сумрак еще немного отдышался и, собравшись, наконец, выпустил партнершу, одновременно отскакивая подальше. Та развернулась и, остервенело рыча, бросилась в его сторону, но промахнулась и покатилась кубарем по полу. Сумрак едва подавил растянувшую было его перепонки улыбку*. Опираясь на руки, Осень приподнялась и прошипела:

— Я тебе это припомню, мерзавец!

А потом уже более спокойно добавила, вставая:

— Как-нибудь повторим.

*Улыбкой можно считать приподнятые максиллы — как у человека улыбка когда-то была чем-то средним между агрессией и страхом, так и тут — оскал, но не до конца. И по виду подходит.

Комментарий к Глава 6. Новые подробности Навеяло: «Deep Forest» – «Dignity»

Образ Осени «Deep Forest» – «Katharina»

====== Глава 7. Детские мысли и мысли о детях ======

Одно неловкое движение, и вы отец.

(Михаил Жванецкий)

Сумрак пробудился раньше Осени, еще на заре и, потихоньку освободившись от ее сонных объятий, выскользнул через раскрытое окно. Было приятно, что Жрица позволила ему провести остаток ночи в своей постели, но совместно встреченное утро он как-то себе не представлял. Что надо говорить самке, с которой совсем недавно предавался изощренному разврату, когда встречаешься с ней спозаранку взглядами? «Привет, как дела?»