Удиви меня

Взяв копье, Кошмар покинул челнок и быстро зашагал к реке. Достигнув водоема, он все-таки слегка ополоснулся, чтобы смыть с себя лишний запах, после чего приступил к тщательному обследованию прибрежных территорий, мечтая, как уже этим вечером он добудет для возлюбленной такого зверя, что она придет в восторг и сразу кинется бравому сыну Броска в объятия. Однако, время шло, а достойная дичь так и не попадалась. В зарослях бродили какие-то копытные, а по деревьям скакали четверорукие, но все это было так банально и обычно, что даже силы тратить на их преследование охотник считал излишним. С разочарованием провожая взглядом целую стайку толстеньких прыгучих существ, самец невольно предался воспоминаниям. На Малой Охоте он однажды самостоятельно выследил Кусачку-альбиноса — тогда даже Сумрак обзавидовался… Вот отыскать бы и в этот раз нечто подобное! Да, разве ж, часто такое бывает…

Солнце уже поползло к закату, а Кошмар все продолжал свои, похоже, что безрезультатные поиски. Он ушел довольно далеко от места своей стоянки и собирался после недолгого отдыха двигаться дальше, однако местность начала превращаться в болотистую, и сын Броска был вынужден повернуть назад.

К челноку он вернулся поздно ночью, расстроенный и с пустыми руками. Взойдя на борт, молодой воин с раздражением отшвырнул копье, забрался в кресло и подобрал под себя конечности — так было уютнее. Потом поколебался немного и достал из бардачка коммуникатор.

«Я ничего не поймал для нее», — прочитал Сумрак на экране и ненадолго подвис. Не поймал, потому что толку не хватило? Или не захотел? Или дичи не было?..

«Она требует, чтобы я принес нечто удивительное, а тут вся дичь обычная», — пришло следом.

— Что, опять твой смешной дружок пишет? — осведомилась Полночь, отдыхающая рядом. Сыну Грозы волей-неволей пришлось объяснять супругам, кто ему все время шлет сообщения, и почему он на них отвечает, Прорве переписку даже показать пришлось…

— Да… — вздохнул Сумрак. — Он вознамерился добиваться внимания очень странной самки… Мне думается, она просто водит его за нос, но Кошмар убежден, что, если он ее поразит чем-то, то завоюет ее сердце раз и навсегда.

— И чем он ее решил поражать? — с интересом прострекотала Солнышко, ластясь к Полночи, чтобы та почесала ей спинку.

— Дичью. Но он не знает, какая дичь может удивить самку…

— Несъедобная, — фыркнула Осень и попыталась отобрать у самца коммуникатор, на что тот недовольно рыкнул, убирая средство связи за пределы ее досягаемости.

— А серьезно?

— Не знаю, — Жрица задумчиво начала перебирать его гриву.

— Я вот удивилась, когда ты однажды такого огро-омного рогача приволок, — подала голос Греза.

— А я — когда ты принес ползуна, который вдруг прямо на столе ожил, — не упустила возможности подколоть супруга Прорва.

— Понятно, хватит, — поспешно проговорил Сумрак и набрал сообщение: «Мои самки говорят, что удивить их может только размер дичи. Или, если она будет несъедобная — если неприятное удивление вдруг тоже подходит».

Кошмар молчал довольно долго. Сын Грозы успел за это время покрыть по одному разу каждую из своих самок… Полночь как раз содрогалась в его объятиях, когда коммуникатор запищал снова. Прорва, воспользовавшись временной занятостью супруга, в наглую завладела устройством и прочла в слух: «А, если мясо очень плохо пахнет, так что никто бы в здравом уме не стал на такое животное охотиться?»

«Как раз то, что надо!» — проворно набрала и отправила Глава гарема, прежде чем Сумрак подоспел к ней и отобрал коммуникатор.

«Кошмар, это не я написал, извини», — пришлось слать в ответ. Но сын Броска, похоже, за идею всерьез ухватился, потому как следующее, что он спросил, было:

«А можно из несъедобного мяса как-то сделать съедобное?»

«Не дури», — был ответ.

— Что он еще пишет? — тут же полезла Греза. Пришлось озвучить.

— Вообще, есть средство, — внезапно пришла на помощь Солнышко. — Он где там, ты говорил? В Красных Чертогах? Туда, вроде, завозили Бронеголовов, если я не путаю. Так вот, даже, если мясо чуток подтухло, несколько часов вымачивания в молоке Бронеголова делают из него вполне пригодное в пищу. Молоко вымывает большинство токсинов и вытягивает запах.

Сумрак изумленно вытаращился на супругу и медленно проговорил:

— Не знаю, когда это тебя нужда заставляла есть подтухшее мясо, но, пока я жив, такого точно больше не будет… И, тем не менее, тут даже я удивлен…

— Меня когда-то давно одна местная ведьма научила, — беспечно отозвалась младшая дочь Свободы. — Ну, предложи мальку — вдруг, это его шанс?

Сам не веря, что пишет это, Сумрак задокументировал ее слова и отправил напарнику. Хотя, как тот будет брать молоко у Бронеголова, сын Грозы предпочел даже не думать…

Кошмар ликовал. Это было именно то, что нужно! Вряд ли кто-то из местных добывал трехрогих вонючек на еду — тут и без них неплохая дичь водилась. Значит, ожидать, что Кошмар принесет именно такой деликатес, дочь Быстрой Реки точно не могла. А Бронеголовов-то да, видал он нескольких, причем, среди них как раз была одна кормящая самка. Конечно, не факт, что метод стопроцентно подействовал бы, но попробовать стоило. И, в случае удачи… Ну и лицо же у Смальты будет, когда она попробует принесенное Кошмаром мясо и найдет его довольно вкусным, а потом узнает, ЧЬЕ это мясо!

Сын Броска с трудом дождался рассвета. Первым делом он нашел в багажнике челнока металлическую емкость для вымачивания трофеев и как следует прополоскал ее в реке, а потом пустился на поиски самки Бронеголова. Кошмар знал, что некоторые народы специально держат определенный скот для получения питательных составов, которыми данные животные выкармливают свой молодняк, потому сама идея доения была для него отнюдь не нова. Подобные аналоги встречались в фауне разных планет с небольшими вариациями, например, у одних тварей «молоко» производилось всей поверхностью тела, а другие имели соски или вымя. А у некоторых железы, производящие подобный секрет, располагались вообще в глотке… Бронеголовы имели локализованное молочное поле на брюхе, и их телята* ловили широкими пастями струйки теплой сероватой жижи, надавливая на материнский живот носом. Яутжи эту жижу в пищу никогда не использовали, но когда-то давно, кажется, делали из нее клей или что-то вроде… Ну, тут ведь употреблять само молоко и не требовалось.

Самка с теленком обнаружилась почти что на том же месте, где Кошмар видел их накануне. Животное, еще полусонное с утра и потому, хотелось надеяться, не шибко внимательное, стояло среди кустарника, лениво пережевывая ветки и подергивая шкурой под атаками местных кровососов, а детеныш топтался подле родительницы, то и дело поддевая ее мордой. Несколько минут Кошмар наблюдал за ними из отдаления, решая, каким же образом незаметно подобраться. Бронеголовы были туповаты и подслеповаты, но обладали чутким слухом и неплохим обонянием, следовательно, охотнику предстало вести себя очень тихо и как-то ухитриться не пахнуть самим собой… И, если с первым еще могло получиться, то вот со вторым… Самец, конечно, помылся перед тем, как вышел на промысел, но Сезон неумолимо накладывал свой отпечаток, и уже через полчаса кожа сына Броска покрылась пахучей испариной.

Беспомощно оглядываясь в поисках чего-то, чем можно перебить свой мужской дух, и в который раз жалея, что не удосужился заныкать флакон-другой поглотителя, Кошмар в какой-то момент наткнулся взглядом на свежую кучу навоза. Около минуты он с отвращением гипнотизировал ее, затем сглотнул, поморщился и потихоньку, делать нечего, приступил к процессу маскировки…

Наконец, ответственный момент настал. Основательно измазавшись в Бронеголовьих отходах, охотник улегся на землю и неслышно пополз в густой траве по направлению к ни о чем не подозревающим животным, осторожно подтягивая за собой сосуд для сбора молока. Доить скотину самцу никогда прежде, разумеется, не доводилось, и единственное, что он знал о столь интимной процедуре, так это то, что молочная зверюга должна оставаться живой и, по возможности, спокойной…