Авария

Ну хорошо. По телевизору – далеко, при удачном освещении я, может, и неплохо смотрюсь. Но мой муж – он же видит меня каждый день! Без макияжа, фотошопа, на самом близком расстоянии! И что он думает в этот момент? Я попыталась воссоздать его лицо, как он смотрит на меня, к примеру, утром – ещё в постели, когда солнце освещает нашу спальню. И… И не могла вспомнить, когда он смотрел на меня в последний раз, нежно будил, обнимал и требовал взаимности – с продолжением, конечно. Это было слишком давно, что я даже не смогла вспомнить месяц.

Что это значит? Он меня разлюбил? Или… – об даже не хотелось подумать. Я снова подошла к зеркалу, уставилась на бледное уставшее отражение и попыталась улыбнуться. Улыбка получилась вымученная.

Да нет, всё это глупости. Напридумывала ерунды на ровном месте. У Володи работа. Много работы, благодаря которой мы живём в нашем прекрасном доме. И у меня – работа, садики, депутатские обязанности. Какие уж тут утренние нежности? Я снова улыбнулась, наблюдая, как нервно дёрнулся уголок у рта.

К счастью, в кабинет зашла помощница напомнить о встрече. Остаток дня я загрузила себя работой, чтобы не думать о глупостях. Но дневные подозрения вернулись, стоило мне расслабиться вечером.

Муж, как обычно в последнее время, был отстранённо сосредоточен – не на нас с девочками, а на работе (на чём же ещё?). Я пыталась завязать разговор, но он отвечал невпопад, потом сказал, что устал и отправился в свой кабинет. В этом не было ничего необычного, кроме того, что теперь я зациклилась на своих морщинах и попытках понять, изменилось ли отношение моего мужа ко мне.

Ситуация повторилась на следующий день и через день, и ещё через день. Дурные мысли только усиливались. В очередной вечер часа через полтора после ужина я решила заглянуть к нему под предлогом предложить молока. Подойдя к кабинету Володи, я услышала его голос. Слов было не разобрать, но я узнала тон – весёлый, бодрый, без тени усталости. Как раньше.

Я поскребла по двери ногтями и зашла. Володя сидел за рабочим столом перед монитором и говорил по мобильнику. Свет настольной лампой очертил круг, в центре которого был хозяин кабинета. Он не сразу заметил, как я вошла, зато я увидела, как довольную улыбку на лице сменило недоумение. Он смотрел на меня так, словно не понимал, кто эта женщина на пороге, и что ей нужно. Всё длилось пару секунд, но и этого было достаточно.

– Секунду, – уже по-деловому сказал он в трубку, прикрыл динамик у телефона и дёрнул головой вверх: – Чего тебе?

Я пожала плечами, забыв про предлог заглянуть, и вышла. Он не пошёл за мной, продолжив разговор. В постель лёг, когда я уже спала. Утром за завтраком сообщил, чтобы к ужину его не ждали, а на следующей неделе ему предстоит длительная командировка в Москву.

У меня словно земля ушла из-под ног.

Что это значит?!

На следующий день Володя вернулся поздно, девочки уже спали, а я крутилась под одеялом, собирая простынь «в гармошку». Когда фары осветили дом, был уже первый час ночи. Я накинула пеньюар и спустилась вниз.

Взяв стакан воды, наблюдала через панорамное окно, как муж шёл по тропинке к дому. Вот он поднялся на мостик, посмотрел на окна нашей спальни и, как мне показалось, вздохнул. Вздохнул! Затем дошёл до дома, открыл дверь, положил ключи в специальную вазу, закрыл замок и, не включая света, направился в кухню. И только в этот момент увидел меня и вздрогнул.

– Ты давно здесь? – недовольно спросил он.

– Нет, – сухо ответила я. – Ты почему так поздно?

– Я же предупредил, – он прошёл мимо, на кухню. Я поймала себя на том, что принюхиваюсь к его запаху, пытаясь уловить нотки чужих духов, но из-за своего крема (от морщин, конечно!) ничего не почувствовала. – Стоишь тут, как привидение, – буркнул он, наливая себе воды.

– С кем ты ужинал?

Муж замер со стаканом, повернувшись ко мне, словно решив, что ослышался. На лице читалось явное недоумение.

– С каких пор такие вопросы?

Что мне было отвечать? Что я стала старой и страшной, а ещё жутко ревнивой? Вместо этого я пожала плечами:

– Это обычный вопрос.

Володя в несколько глотков выпил воду, поставил стакан в посудомойку и направился из кухни:

– Я устал и пошёл спать.

Через несколько минут присоединилась и я. Забралась под одеяло и снова принюхалась, стараясь это делать это бесшумно. Но опять почувствовала лишь собственный крем, нанесённый жирным слоем.

***

Начало командировки Володи совпало с очередным заседанием думы. Я снова оказалась в привычном зале, в одном из депутатских кресел, расставленных полукругом лицом к президиуму, за нашими спинами были места для приглашённых и журналистов. До начала заседания я надеялась отвлечься от тревожных мыслей. Здоровалась с коллегами, что-то говорила, спрашивала, отвечала, улыбалась, записывала. Но мысли возвращались к сегодняшнему утру.

Муж потрепал девочек за косички, сказал мне «Пока. Я буду сам звонить». В глазах ни намёка, что он будет скучать предстоящую неделю. Через это чёртово панорамное окно я видела, как он шёл к своей машине с кожаной сумкой с бумагами и чемоданом (который собирал сам), ни разу не обернувшись. Словно покидал отель после так себе поездочки.

В зале заседаний мне что-то говорили, но перед глазами снова появлялось лицо без эмоций, равнодушная походка, «Пока. Я буду сам звонить».

Где-то за пределами моих мыслей прозвучал гимн, поздравили именинников, утвердили повестку, приступили к рассмотрению вопросов.

Я честно пыталась сосредоточиться, однако ощущала себя школьницей, которая «смотрит в книгу – видит фигу».

Закончилось это тем, что я пропустила вопрос, адресованный конкретно мне, по детской теме. Сознание вывело меня из забытья под взглядами присутствующих.

– Алёна Алексеевна, вы хорошо себя чувствуете? – по-отечески спросил председатель думы. Аркадий Степанович более сорока лет провел в политике. Сейчас он наклонил голову и смотрел на меня над очками в модной оправе. – Что-то вы сегодня бледная. И вид у вас усталый, хотя работаем только час…

Бледная! Уставшая! – от этого невольно сжались кулаки. Но я быстро взяла себя в руки и виновато улыбнулась:

– Простите, я отвлеклась. Не могли бы вы повторить вопрос?

– С удовольствием, – спикер снова внимательно смотрел на меня над очками. – Только я попрошу отвлекаться вне заседаний думы и депутатской деятельности в целом.

После заседания я чувствовала себя полной дурой. Надо ж было так опозориться, да при полном аншлаге в зале! Я подошла к зеркалу в своём кабинете. На бледном лице появились пятна, в глазах бешеный блеск, аккуратно уложенные волосы растрепались. Я напоминала сумасшедшую фанатичку с идеей фикс – впрочем, истина была где-то рядом.

Сдавливая пальцы до щелчков – со школы дурная привычка – я начала маячить по кабинету, удивляясь, какой он маленький. Буквально несколько шагов от стола до шкафа, ещё меньше – от шкафа до столика с чайными принадлежностями.

Помощница Августина, видимо, услышав шаги, осторожно открыла дверь. Я резко остановилась и повернулась, увидев растерянное лицо в проёме.

– Алёна Алексеевна, вам что-нибудь принести? Воды, чаю зелёного?

Я не знала, что ответить. Действительно не знала: хочется мне воды или чаю? Потом посмотрела на часы – время обеденное – и согласилась:

– Буду чай.

– Там Иван Макарович… – смущённо сказала помощница. – Но он потом придёт, вопрос не срочный.

В этот момент мне больше всего на свете хотелось послать к чертям неугомонного старика.

– То есть как это – не срочный? – из приёмной донёсся знакомый голос.

Августина на секунду повернулась и, видимо, жестом попросила помолчать.

– Да, лучше потом, вопрос наверняка не срочный, – согласилась я.