Нашатырь

Не приходилось наблюдать в действии и его пушку — только лишь последствия ее применения. По всей видимости, выпускаемый снаряд запросто пробивал в человеке сквозную дыру. Об этом красноречиво свидетельствовали виденные в лагере тела с вывернутыми наружу оплавившимися ребрами. Вспоминать противно… Похоже, хитрая автоматика была связана с маской Охотника. Несколько раз, настороженный каким-либо шорохом, он активировал это устройство, и оно, поднимаясь над плечом, начинало с тихим жужжанием повторять движения его головы, прицеливаясь туда, куда устремлялся взгляд, но на том и заканчивалось. Да, наверное, к лучшему.

Зоя в нерешительности потопталась возле Нашатыровой сокровищницы, но в итоге, так и не осмелилась ее трогать. Даже если не застукает, так потом еще, чего доброго, заметит, что что-то лежит не так…

Явился Нашатырь глубокой ночью, когда Зоя уже не на шутку распсиховалась. Он еще ни разу не уходил так надолго, и где он пропадал целый день было неясно. Зашевелились смутные подозрения, что он снова вышел на охоту за людьми. Тогда, получается, что люди были где-то рядом, а этот подлец подстерегал их, вместо того, чтобы, как обещал, отвести к ним свою спутницу. Хотя, это ведь опять могли быть какие-нибудь преступники… Черт, да как он вообще собирался определить, к кому можно вести Зою, а от кого ее надо спасать?

Нашатырь отключил маскировку и приблизился к сидящей у огня женщине, протягивая те же, что и вчера, странноватого вкуса фрукты. Нет, ты издеваешься, здоровяк???

Похоже, он рвал их где-то неподалеку, будто в последний момент спохватываясь, что оставленному «на хозяйстве» человеку надо принести хоть что-то — неважно, что. Ни дать ни взять беспечный кавалер, «ради приличия» покупающий за пять минут до свидания в первом попавшемся киоске первую попавшуюся розочку.

Хм, странные у тебя сравнения пошли, Зоя Николаевна…

— Куда ты опять ходил? Почему так долго? — вместо спасибо возмущенно накинулась на него женщина с упреками, будто бы он мог их понять. — Сколько можно мне тут еще торчать вообще? Раньше мы хоть куда-то шли… А теперь я вынуждена тут сидеть одна, пока ты нарываешься на неприятности!

Нашатырь сперва устало слушал. Потом, когда ему надоело, просто взял и накрыл лицо вопящей человеческой самки своей лапищей, почти сомкнув когти на ее затылке. Зоя опешила, а затем без лишних усилий сердито высвободилась и ушла спать, на ходу дожевывая принесенную Охотником розовую водянистую дрянь. Нашатырь так и остался понуро стоять у костра.

Прошло около часа. Платформа вдруг содрогнулась под массой взбирающегося тела, и через мгновение Нашатырь тяжело плюхнулся рядом с Зоей, разбудив только-только задремавшую спутницу. Раздался протяжный, с гудящим звуком вздох.

— Уйди от меня, — буркнула Зоя, не поворачиваясь. Нашатырь виновато заворчал и вдруг боднул ее головой в бок, очевидно, добиваясь таким своеобразным способом примирения, но едва не спихнув при этом вниз. Женщина от неожиданности ойкнула и быстро отодвинулась.

— Я тебя сегодня чесать не буду! Не заслужил, — непреклонно заявила она. Но наглец упорно не отставал. Он приподнялся и перегнулся через Зою, вкрадчиво заглядывая ей в лицо и вытягивая все четыре ротовых придатка. Насколько Зоя могла судить, данный элемент его мимики был призван располагать к себе и составлял жуткий аналог «щенячьим глазкам». Ей доводилось видеть это выражение всего пару раз.

Женщина резко села и в негодующем жесте вскинула руку, намереваясь то ли погрозить, то ли хлопнуть по приставучей роже. Нашатырь тут же извернулся и с грохотом упал перед ней на спину, уводя голову к плечу и задирая максиллы к самым глазам. Прямо сама непосредственность. В центнер весом.

— Хитрец, — сдаваясь, покачала Зоя головой.

Она опустила руку на его неровный лоб и легонько провела подушечками пальцев от переносицы до самого гребня. Добившись желаемого, Нашатырь приоткрыл пасть и блаженно зажмурился. Похоже, он конкретно подсаживался на этот странный наркотик…

— Ну, все, хватит с тебя на сегодня, — наконец проговорила женщина спустя примерно полчаса этих телячьих нежностей. Охотник к тому времени будто бы опьянел, басовито мурча и потираясь о ее руки жесткими скулами и ротовыми перепонками. Это вообще выглядело очень странно. По всей логике, его толстенная шкура не должна была настолько хорошо чувствовать прикосновения, но факт оставался фактом: Нашатырь просто обожал ласку. И то обстоятельство, что Зоя убрала руки, перестав доставлять ему приятные ощущения, явно его сильно огорчило.

Спать уже не хотелось, есть было нечего, дуться на Нашатыря больше не имело смысла… И Зоя вдруг решилась.

— А можно тебя попросить тоже кое-что сделать для меня? — спросила она, наклоняясь над замершим в попытке растянуть последние моменты удовольствия Охотником. Он нехотя вернулся к реальности и с недоумением уставился на нее. Зоя выпрямилась, позволяя ему тоже подняться, и указала на лежащее рядом с трофеями копье:

— Покажи, как ты обращаешься с этой штукой.

Как смогла, она попыталась объяснить жестами. Нашатырь не сразу, но понял ее. Он, похоже, слегка удивился такой странной просьбе, тем не менее, с готовностью согласился. Зоя подумала, что он просто сейчас слезет и продемонстрирует пару приемов, но Охотник, похоже, относился к подобным вещам как-то иначе. В первую очередь, он принялся… раздеваться.

— Эй, — невольно хохотнула женщина, — я заказывала мастер класс по единоборствам, а не стриптиз!

Но Нашатырь внезапно строго посмотрел на нее, и смех как-то заглох сам собой. На пол полетела вся его броня, за ней «испаритель» и какие-то прочие детали фантастического гардероба. Последней упала сеть, и Охотник остался в одной набедренной повязке. Молча забрав копье, он соскользнул с дерева вниз. Зоя спустилась следом в предвкушении небывалого зрелища. Разместившись под деревом и подкинув в едва теплящийся костер веток, она приготовилась смотреть во все глаза…

Нашатырь медленно ступил в круг света и разложил перед собой копье. Не спеша, будто забавляясь, он начал раскручивать это смертоносное оружие, но уже через несколько мгновений копье замелькало с поразительной быстротой. Охотник сделал выпад, мгновенно развернулся и прочертил наконечником какую-то сложную фигуру в неожиданной близости от замершей в изумлении Зои. Затем он резко поднырнул, уходя от удара воображаемого противника, и отскочил в сторону, выгибая шею и выставляя блок свободной рукой. Далее последовала целая серия совершенно невероятных по ловкости и координации бросков и переходов — Зоя просто представить себе не могла, что в громоздком теле Нашатыря может скрываться такая удивительная пластичность. Она совершенно не разбиралась в боевых искусствах, потому не могла даже приблизительно сказать, на что это больше походило, но, боже правый, насколько же это было красиво! Его отточенные движение — то резкие, то плавные, то молниеносные, то до предела замедленные — напоминали опасный и притягательный змеиный танец, рискованный эксперимент с равновесием и скоростью.

Все происходило в полной тишине, лишь изредка Нашатырь яростно взрыкивал, бесконечной чередой нанося удары в воздух. По его шкуре блуждали огненные блики, делая напряженные, перекатывающиеся под чешуей мускулы еще более заметными; крепкие когти взрывали грунт, позволяя воину сохранять устойчивость даже при самых сложных поворотах. Отступая в темноту и снова вырываясь на свет, он плясал в окружении неистово мятущихся теней, то зловеще наступающих со всех сторон, то испуганно бросающихся врассыпную.

Было ощущение, что он близок к состоянию транса или уже перешел в него. Искра разума угасла в янтарных глазах, уступая место пугающей черной бездне, из центра которой стремительно разрасталось голодное, безрассудное пламя. Наконец оно полыхнуло ярким заревом, и что-то словно бы со звоном лопнуло, порвалась незримая туго натянутая струна. Казалось, воин вырвался из-под контроля собственного сознания и вытворял теперь нечто непостижимое, будто бы для него вдруг перестали существовать все известные законы физики. Внимая этим запредельным, гипнотическим движениям, Зоя почувствовала, что ее тоже начинает уносить куда-то… Будто бы на одну секунду она оказалась где-то далеко за гранью этого мира, вне пространства и времени, в бескрайней пустоте. Там, где Охотник самозабвенно играл с жизнью и смертью, балансируя на острие лежащего между ними клинка…